Аня

— Твой первый рабочий день! — с гордостью произносит муж и, положив руку мне на талию, притягивает к себе, чтобы обнять. — Волнуешься?

— Не так, чтобы очень, — улыбаюсь через силу, потому что в голове до сих пор крутятся воспоминания вчерашнего вечера. Точнее того, как Ваня сорвался…

— А что это ты так оделась? — хмыкает. — У тебя платья нет? Что ты постоянно в брюках и джинсах.

— Вань, ты же знаешь, я не люблю наряжаться, — оправдываюсь.

— Ну и молодец, — одобрительно кивает муж. — Умница моя, — он притягивает меня к себе, зажимает в стальных тисках и целует в макушку. — Удачи.

Ваня открывает мне дверь и, помахав рукой на прощание, захлопывает ее. Я же спускаюсь по ступенькам и стараюсь не обращать внимание на боль от ссадины, расположенной чуть выше бедра. Оно ноет после жестких касаний мужа, но хуже всего израненной тумаками душе. Понятия не имею, что случилось с Иваном в последний год: то ли неудачи на работе дают о себе знать, то ли я и вправду стала другой и заслуживаю его “поучений”.

Медленно спустившись по лестнице, выхожу на улицу и, опустив голову вниз, бреду к остановке. Я знаю, что муж смотрит в окно и проверяет, не встретился ли мне по пути кто-то из соседей-мужчин. У него паранойя, и мне хорошо это известно, но я не знаю, что сделать, чтобы он перестал меня ревновать. Проходить мимо знакомых, как мумия, не заговаривая? Одеваться в паранджу? Я итак надела брюки, хотя специально покупала красивое черное платье с открытыми плечами. Покупала и знала, что никогда его не надену. Разве что дома, перед зеркалом.

И пусть сегодня Ваня сказал, что я могу надеть что-то помолодежнее, мой внутренний голос подсказывает, что это не так. Мне нельзя носить короткие юбки и платья, запрещены чулки и кофточки с глубоким декольте. Иногда проще перечислить то, что можно, потому что “нельзя” в последнее время стало слишком много.

Забравшись в маршрутку, сажусь у окна и позволяю себе прикрыть глаза и помечтать. Представить, что я свободна, словно птица, и могу делать то, что хочу. Могу не слушать мужа и надеть, что нравится, могу погулять с подругой и выпить с ней в баре, придя домой поздно.

— Конечная, женщина, — грубый голос водителя вырывает меня из мира фантазий.

Я быстро киваю и выхожу, чтобы пересесть на другую маршрутку. К университету, куда я устроилась работать после переезда, ехать почти час. Прямого рейса нет, нужно пересаживаться. Маршрутка запаздывает, и я нервно поглядываю на часы. До занятий осталось полчаса. Если транспорт не приедет сейчас, я опоздаю в свой первый рабочий день. К счастью, маршрутка подъезжает через несколько минут. Я едва протискиваюсь внутрь и еду в толпе пассажиров до самой университетской остановки.

Оплатив проезд, выхожу наружу и вдыхаю свежий воздух полной грудью. После нескольких таких поездок жутко хочется иметь свой автомобиль, но мне он не положен по статусу. Ваня считает, что автомобиль создан не для женщин, а просить его привозить меня на работу, означает провести с ним еще минимум сорок минут рядом. И неизвестно, как он отреагирует на толпу молодых студентов, часто слишком зарвавшихся и наглых.

— Анна Эдуардовна, — слышу звонкий женский голос, едва захожу в корпус университета.

Оборачиваюсь и вижу перед собой Тамару Петровну, нашу завкафедры, которая принимала меня на работу.

— Здравствуйте, — тут же здороваюсь и с раздражением отмечаю, что она осматривает мой наряд.

— Одобряю, — кивает она, глядя на мои ноги, упакованные в брюки, и отсутствие декольте.

Я лишь улыбаюсь, точнее, выдавливаю из себя улыбку. До начала моего первого занятия остаётся минут пять. Я бы хотела еще зайти в аудиторию, осмотреться и подготовиться, но Тамара Петровна берет меня под руку и предлагает:

— Представлю вас студентам.

Отказать не имею права, хотя не хотела бы, чтобы меня представляли с почетом. Это лишнее. Не люблю привлекать к себе внимание. Но Тамара Петровна не оставляет выбора: решительно берет меня под руку и ведет к аудитории 47, расположенной чуть левее от входа.

— Здравствуйте, — произносит она собравшимся студентам. — Хочу представить вам нового преподавателя философии — Скворцову Анну Эдуардовну.

Студенты вяло осматривают меня, кто-то отпускает шуточку, придумывая прозвище “монашка”, а другие смотрят в телефон. Им вовсе не интересно, кто пришел на замену. Этот институт не самый лучший в городе. Учатся здесь в основном трудные дети богатых родителей. Финансирование поступает исправно и ректор делает все, чтобы дать студентам знания. Получают они их или нет уже не его проблемы.

— Здравствуйте, — произношу.

— Что ж, я прощаюсь с вами, — завкафедры уходит, оставляя меня один на один со студентами.

Сглатываю и бегло осматриваю их. Парни дерзко осматривают мое тело, а девчонки зыркают с нескрываемым презрением, хотя я не понимаю, чем оно вызвано.

— Тема нашей лекции…

Договорить мне, конечно же, не дают. Время осмотра новой преподавательницы выходит и в аудитории начинается шум.

— Вам есть восемнадцать, Аня… Эдуардовна.

— А вы замужем? Я бы вду… женился.

— Намалевалась тут, — кричит одна из девочек. — Как на подиум.

— Прошу сохранять тишину, — стараюсь произнести как можно громче, но все равно не получается.

Не так я представляла себе первый день работы. Да что там! Я ведь даже не думала, что могут быть проблемы со студентами. Решила, что приду, спокойно проведу лекцию и уйду, но нет. Они намеренно унижают меня, смеются, откидывают пошлые шуточки. Первый порыв — покинуть аудиторию и будь, что будет, но потом набираю побольше воздуха в легкие и произношу:

— Все, кому не интересно, могут покинуть сегодняшнее занятие.

Поднимается человек десять, и я добавляю.

— Естественно, вы все не сдадите зачет.

Сцепив зубы, студенты садятся обратно.

— Предлагаю познакомиться, — беру журнал в руки и, обойдя стол, опираюсь на него бедром. — Я называю ваши имена и фамилии, вы поднимаете руки. Да и прошу сохранять тишину, потому что иначе вы никогда не сдадите мой предмет.

По аудитории поднимается шум, но он довольно быстро замолкает. Я же пытаюсь быть уверенной в себе и сильной: я преподаватель, они студенты. Я сильнее их, умнее, серьезнее и расчетливее. Не знаю, почему убеждаю себя в этом.

За знакомством проходит половина пары. Следующую половину я уделяю распорядку, решая не нагружать их лекцией и перенести ее на следующий раз. По окончанию пары, прощаюсь и, дождавшись, пока студенты покинут аудиторию, следую на выход. Правда, выйти не получается, потому что как раз в тот момент, когда моя рука касается дверной ручки, дверь открывается, и я буквально вылетаю наружу, натыкаясь на широкую грудь того, кто открыл ее с той стороны.

— Я опоздал, да? — хмыкает тот, кто бесцеремонно попытался ворваться в аудиторию. — Ты новенькая, да? Я Руслан Жаров, — он тянет мне руку и, не дождавшись моего ответного жеста, опускает ее.

На несколько минут теряю дар речи. Мой взгляд цепляется за квадратный подбородок, ровный правильный нос, пухлые губы и карие глаза, которые почему-то кажутся безумно большими, а еще смотрящими на меня так, что хочется спрятаться.  На меня давно никто так не смотрел. Очень давно. Парень усмехается, обнажив ряд белоснежных зубов, а я опускаю взгляд ниже и натыкаюсь на грудь, в которую ударилась пару секунд назад. Она у него огромная и находится прямо на уровне моего взгляда. Он высокий. Под метр восемьдесят, не меньше.

На его шее красуются татуировки, уходящие под футболку. Такие же огромные узоры и на руках, чуть ниже и выше локтя. Дальше не видно, но мне почему-то кажется, что он весь в татуировках. Мне всегда было интересно, зачем уродовать себя чернилом, но на нем они почему-то смотрятся даже оправданно. На правой руке у него дорогие часы. Я знаю эту марку, потому что смотрела такие в подарок мужу до того, как он стал срываться.