— Зря ты просил меня об услуге, — сказала она.

— Лучше бы я умер?

— Это были мои люди. Они мне доверяли.

— Они свыклись с опасностью, — произнес Фрей.

Она покачала головой.

— Дариан, теперь они сомневаются. Даже Баломон, мой боцман.

— Ты очень долго ими командовала. Они простят тебя.

— Дело не в прощении, — прошипела она. Но вспышка гнева сразу погасла. — Они — не дураки и знают, почему я так поступила. Ты сделал меня слабой.

Обвинение Триники возмутило Фрея. Он тут же завелся. Когда он спорил с ней, дипломатия мигом улетучивалась.

— Ты что, забыла про Саккан? — рявкнул он. — Я подверг смертельному риску свою команду, чтобы спасти твою голову! Проклятье, тогда я почти не имел шансов на успех!

Она вздрогнула от его тона. Это сразу остудило его гнев.

— Они мои должники, — добавил он гораздо мягче. — Все ведь ясно.

— Ты многого не понимаешь, — констатировала Триника.

Он терпеть не мог, когда она говорила эти слова.

— Так объясни получше, — потребовал он.

— Они видят, что происходит между нами! — выкрикнула она. — А их соратники и друзья из-за этого гибнут! — Она взяла себя в руки и вновь стала подавленной и печальной. Пламя угасло. — Я командую полусотней пиратов. Они выполняли мои приказы. Не догадываешься почему? Я не давала им повода думать о себе как о женщине. Дариан, им нужно, чтобы я была безжалостна и жестока.

И она наконец-то встретилась с ним взглядом — в ее глазах блестели слезы.

— Я могу все потерять, — выдохнула она.

Приближалось что-то неотвратимое. Фрей чувствовал это.

— Я знаю тебя, Триника. Ты же не такая.

— Нет, — возразила она и разжала кулак. — Ты знал меня.

В ее ладони лежало серебряное колечко. Его подарок — взамен другого украшения, которое он должен был надеть ей на палец в день свадьбы. Кольцо связывало их обоих.

— Возьми его, — прошептала она.

— Нет, — ответил он. В висках гулко пульсировала кровь. — Оно твое.

Триника опустила руку, и кольцо, соскользнув с ее ладони, упало на пол кабины.

— Оно мне не нужно.

У Фрея вдруг ослабли колени, и он опустился на край металлического штурманского столика. На него будто надвигалась, гремя, непроглядная тьма. Он был потрясен тем, что в мире нашлось нечто, способное настолько выбить его из равновесия.

Триника надела противогаз и набросила на голову капюшон. Она повернулась к нему, но он уже не мог видеть ее лица.

— Я доставлю рабов в лагерь, как мы и договаривались, — произнесла она. — У тебя есть более срочные дела.

Она подошла к двери и сдвинула ее в сторону. Затем остановилась и слегка наклонила голову.

— Думаю, я в расчете с вами за Саккан, капитан Фрей. Прощайте.

И она быстро удалилась по коридору.

Дариан опустился на корточки. Ему показалось, что пол накренился. Желудок напрягся в преддверии сильнейшего спазма. Еще секунда — и его скрючит в три погибели. Фрей поднял кольцо и медленно выпрямился.

«Оно мне не нужно».

Он положил его на ладонь, изуродованную меткой. Потом надел на мизинец. Все как обычно.

В коридоре прозвучали приближающиеся шаги. Он сглотнул безымянное чувство, пытавшееся обосноваться в его нутре, задавил его. Нацепил маску, сурово вгляделся в стену. Держись. Будь капитаном. Сейчас нет времени на сантименты.

Это был Сило. Бортинженер просунул голову в открытую дверь.

— Кэп?

Фрей молча кивнул.

— Последний челнок с «Делириум Триггер» готов к отправлению.

— Триника ушла, — сказал Фрей. Двусмысленность короткой фразы едва не подкосила его, но он упрямо сжал губы.

— Угу, — кивнул бортинженер. — А я тут подумал, что ты захочешь знать.

— Ты… — начал Дариан и осекся. — Ты не летишь с ними? — спросил он.

Сило всегда славился своей непроницаемостью, а сейчас, сквозь маску, нечего было и надеяться угадать его эмоции.

— В старину говорили: никогда, дескать, не возвращайся в прежние места, — проворчал он. — Теперь здесь заправляет Эхри.

Фрей встал позади пилотского кресла, уставился на «Делириум Триггер» и темневшие в тумане здания Гагрииска.

— Но кое-что хорошее мы все же сделали, верно? — пробормотал он.

— Кое-что, — согласился Сило.

Дариан почувствовал, что его почти совсем не трясет.

— Быть героем, оказывается, иногда очень даже несладко.

— Понятия не имею, кэп, — ответил Сило.

— Верно, — кивнул Фрей. — Я тоже.

«Джез, где ты?» — Неожиданная встреча — Хорошие новости, плохие новости — Турбулентность

Сило устроился в тугой паутине металлических помостов, окружавших двигательный агрегат «Кэтти Джей». Одна его рука праздно покоилась на колене, а в другой он зажал гаечный ключ. Он глядел в пространство и вполуха прислушивался к гулу турбин. Все работало бесперебойно. Ни намека на какую-нибудь неисправность.

По выбритому черепу муртианина ползли струйки пота. Уже давно наступила ночь, но благодаря двигателю в отсеке царила жара. Неподалеку раздавалось смачное чавканье — где-то вне пределов видимости Слаг пожирал очередную крысу.

Сило испытывал крайнее возбуждение. Его разум упорно не желал смириться с любым покоем. Он пытался отвлечься, но оказалось, что ему нечего делать.

А если заглянуть в трюм и залатать пулевые пробоины, которые получила Бесс? Но Крейк как одержимый занимался демонизмом и, конечно, не обрадовался бы тому, что его отвлекают. Ведь он искал способ помочь капитану. Бесс получила лишь пару-тройку небольших пулевых пробоин, которые вполне могут подождать. Кроме того, ясно, что это просто работа ради работы, а значит, и отчаяние не за горами.

Сило спрятал инструменты и поплелся прочь из машинного отделения. Перед его глазами, как наяву, застыл мертвый Фэл. Теперь Эхри ненавидела его, Сило. Она считала, что в смерти ее мужа виноват только он. Наверное, она когда-нибудь изменит свое мнение. Правда, Сило к тому времени будет далеко и не сможет узнать о прощении.

А как насчет Аккада? Прежде он был его другом? Что они сделали с ним? Отправили в «крольчатник» вместе с Баббадом и остальными союзниками? А как сложилась судьба его жены Менлил и их детей? Нет, Эхри ни за что не проявит такую жестокость.

Сило ни о чем ее не спросил. Не осмелился. А теперь — поздно.

Вход в машинный отсек находился в самом конце главного коридора «Кэтти Джей», служившего своеобразным хребтом корабля. Справа располагался лазарет. Дверь оказалась открыта. Джез лежала на операционном столе. Рядом, положив ноги на стул, сидел Малвери. Он без интереса листал газету и прихлебывал из кружки.

— Как она? — спросил Сило.

— Все так же, — буркнул доктор.

— Не будешь возражать, если я побуду с ней?

Малвери поднялся.

— А ты можешь? Жду не дождусь, когда же найдется кто-нибудь, кто согласится приглядеть за ней. В сортир хочется — сил нет. Не встану с унитаза, пока не заполню его до краев. — Он свернул газету и, насвистывая, зашагал в носовую часть «Кэтти Джей».

Сило задвинул дверь и опустился в кресло. Джез была совершенно неподвижной. Малвери смыл кровь с ее лица, волос и рук, но на одежде оставалась толстая запекшаяся корка. Ничего в ее облике не говорило о том, что она жива. Надо надеяться, что все будет в порядке.

Но разве когда-нибудь бывало иначе?

Здесь тоже раздавался шум двигателей. Внизу раскинулась пустыня. Они летели неведомо куда по курсу, проложенному йортским путешественником. Завтра они достигнут цели и вернут треклятую реликвию.

А если не получится?

— Джез, я запутался, — произнес бортинженер вслух и сам себе удивился. Каждое слово отражалось от голых стен лазарета сильным звенящим эхом.

Он посмотрел на Джез. Она не шевелилась. Выждав несколько секунд, он вздохнул, успокоился и снова заговорил:

— Когда-то у меня не имелось ни выбора, ни вопросов. Я родился рабом. В конце концов я сбежал, но все было так же четко и ясно, как раньше. Черное и белое, мы и они. И я без остановки тратил огромный запас ненависти.