Мысль о том, что она просто-напросто проспала, лишь только промелькнула у меня, и тут же исчезла.

О нет, миледи не проспала. Она действительно НЕ СОБИРАЛАСЬ приходить.

Не собиралась выходить за меня замуж. Передумала, угу. А, может, нашла жениха побогаче? Знатенее? Кого-нибудь из королевского двора?

Ярость полыхнула внутри ослепительной вспышкой.

Именно в этот момент, когда я увидел ее роскошное тело в шелках и атласе постели, я готов был ее убить.

Или любить. Любить до изнеможения.

Магия ее приворота действовала на меня со страшной силой. Хотелось в клочья разорвать кружевную тряпочку, прикрывающую ее от того, чего я так вожделел… И не скрывающую вообще ничего.

Чтобы сдержаться, пришлось мысленно призвать магию железного обруча. Все должно было пройти по обряду. Она хотела этой свадьбы — церемония состоится.

И наплевать, чего она хочет сейчас!

Единственное, от чего не было сил удержаться — так это от того, чтобы попробовать на вкус ее аппетитную налитую попку, которая оказалась слаще самого сахарного плода, что растет в саду короля.

Нужно потерпеть еще немного. Совсем немного — и она будет моей. Вся целиком, от макушки до нежных маленьких мизинцев босых ног.

Клянусь, я в жизни не видел таких волшебных, изящных ножек!

Совершенство… Почти мое. Скоро мое. Целиком, без остатка.

Проклятый приворот! Проклятый, но такой… сладкий.

Того, что совершенство попытается бежать через окно в своей гардеробной, я, признаюсь, не ожидал.

Неужели ее планы так поменялись? Неужели настолько меня не хочет, что готова чуть ли не босиком по снегу от этой свадьбы бежать, лишь бы не со мной?

Догнать беглянку труда не составило. Раскрасневшаяся от мороза, она смотрела так испуганно и несла какой-то дикий бред про то, что она не Цицинателла.

Снова лгала и изворачивалась, конечно. Но так вдохновенно, так красиво, что на минуту я даже готов был ей поверить.

Тем более ее глаза… Мне показалось, или они стали светлее? Раньше они были более темными, почти черными, опасно и неведомо мерцающими… Сейчас же зеленый цвет стал ярче и глубже, но все так же притягательно переливался, излучая нездешний свет.

Русалочьи глаза — чарующие, гипнотические, манящие.

Все бы отдал… Все на свете, что не пожелаешь… Хочешь сбежать от меня, любовь моя? Так беги — вот тебе мой конь, плащ и все деньги, что у меня есть…

Я тряхнул головой и резко дернул поводья, сбрасывая дурман наваждения, навеянного ее приворотом.

Ведьма. Как есть ведьма.

Слава богам, что в моих жилах течет магически заговоренная кровь инквизиторов — мой дальний предок охотился на ведьм. Поэтому и могу сопротивляться ее темному колдовству. Только поэтому.

Но отказаться от нее не могу. Это выше моих сил.

Да и не хочу, по правде. Не отпущу, как бы не сопротивлялась!

Моя. Моя истинная.

Я посадил ее перед собой, обняв тонкую талию. А хотелось прижать к себе до одури крепко. Она дрожала — от холода и, наверное, ненависти и отвращения.

Последний ее план рухнул — сбежать от меня и свадьбы не удалось.

Эта чертова свадьба состоится, даже несмотря на то, что она напялила на себя траурное платье, желая показать свое отношение ко мне.

Свадьба со мной — как траур. Очень остроумно, Цицинателла. Неужели не понимаешь, что это меня не остановит?

Есть у меня одна идея. Тебе понравится, обещаю.

Я оказалась в некоем подобие цеха.

Вернее, почему в подобии? Это и был самый настоящий ткацкий цех!

В помещении с низкими сводами стрекотали машины с растянутыми на них рулонами тканей. Многочисленные пружинки и шестеренки работали на магии, которая светлым дымком вилась над станками.

Сначала я подумала, что это пар, но затем пригляделась к таинственному молочному мерцанию дымка и мельчайшим крупицам золотистой пыли, что вилась в нем, и поняла, что это самая что ни наесть магия.

— Господин Рутланд!

К Теодору подскочил мужчина с фигурной бородой, как будто только что вышедший из барбер-шопа. Одет он был в простую, но опрятную рабочую одежду.

— Третий станок починили, проблема была в тормозном цилиндре, — четко отрапортовал обладатель модной бороды. — Повозку с бостонами для ателье миссис Фиц-Патрик догружаем. И еще из столицы прибыл нарочный с бумагами на поставку пятидесяти рулонов перкалей для пошива постельного белья для королевского дворца. Простите, господин Рутланд, сегодня вас не ждали… У вас же сегодня светлое торжество? Никак, отменилось все? Да ба, миледи-то в трауре! Никак кто из родни скончался?

Работник пытливо взглянул на меня черными, как жучки, глазами.

— Слава богам, у миледи никто не скончался, Редж, — обрадовал Теодор, но мне крайне не понравился тон, которым он это сказал. — Дело в том, что моя невеста переусердствовала с магией утюжки и сожгла свое свадебное платье.

— Вот горе-то! — всплеснул руками эмоциональный бородач. — Прикажете послать к миссис Фиц-Патрик за новым подвенечным нарядом? Лично поеду и мигом обернусь!

— Боюсь, что на это уже нет времени — ее ателье на другом конце города, — остановил неравнодушного работника Теодор. — Придется справляться своими силами.

— Как повелите, господин Рутланд. Прикажете белого шелка, тафты, вуали, органзы?

— Нет, ничего такого. Неси отрез миткаля.

— Миткаля?! — работник, кажется, подумал, что ослышался. — Но, господин… Миткаль — никак не для свадебного наряда ткань. Полуфабрикат ведь, для упаковки используем…

— Вот мы сейчас ее и упакуем, — плотоядно посмотрел на меня будущий муж. — Делай, что велено, Редж.

— Но, может быть, мне все-таки послать к Фиц-Патрик… — пролепетал до крайности шокированный Редж. — Негоже миледи появляться в таком, да еще на собственной свадьбе. Не сочтите за наглость, но вы владеете самой крупной текстильной мануфактурой в стране и ваша невеста должна быть одета соответствующим образом. Да и самой миледи вряд ли понравится…

— А она у меня с придурью, — перебил Теодор, нисколько не смущаясь, что я стою рядом. — Неси миткаль, да поживее. Времени осталось немного.

Сказано это было таким властным, повелительным тоном, что Редж оставил все свои сомнения, и побежал исполнять.

— Что вы задумали? — я сверкнула глазами в сторону владельца самой крупной текстильной мануфактуры в стране.

— Что бы я не задумал, вы будете паинькой и безоговорочно это примите, — эсквайр послал в мою сторону такую зловещую улыбку, что мне сразу поплохело.

— Я напоминаю… — дрогнувшим голосом сказала я. — Напоминаю, что нет совершенно никакой необходимости заключать наш с вами союз. Касательно же приворота, мы придумаем, как его снять, каким бы сильным он не был…

— Неужели вы считаете, что я уже не проконсультировался по поводу того, как развеять действие этой темной магии, с лучшими магами страны?

— И что же сказали лучшие маги страны?

— Обнадежили.

— Вот видите! — обрадовалась я.

— В том плане, что его хотя бы можно попробовать ослабить и он не на всю жизнь. Но более-менее станет ясно лишь по прошествии трех лет, когда пройдет самая сильная, вступительная фаза этого колдовства, — со злостью продолжил Рутланд.

— Трех лет? Господи…

— Я не знаю, кто этот Господи, которого вы упомянули, возможно, маг, который обучил вас темному искусству приворота. Но все эти три года я намерен получать причитающееся мне сполна, миледи.

Теодор сделал ко мне шаг, плотоядно глядя на мои губы, но в этот момент, слава богу, вернулся Редж.

Работник тащил на себе большой, в человеческий рост, рулон полотна.

Было оно не кипенно-белым, а, скорее, серым. И совершенно непрезентабельным на вид. Этакая тоненькая, шероховатая на ощупь и просвечивающая полумарля.

— Что вы хотите…

— Стойте смирно! — велел Рутланд.

Вот сейчас прямо, когда этот эсквайр что-то злокозненное удумал! Я было рванулась назад, но Теодор махнул рукой, и я тут же застыла соляным столбом. Вот так и стояла, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой!