Гриффин заговорил глухо и удрученно, растягивая слова:

– Знаешь, кто ты, Филд? Ты человек, который вечно пытается что-то исправить.

Филд не поднял головы:

– Действительно? Последовала долгая пауза.

– Ты знаешь, сколько времени я был знаком с Рэйчел, Филд? Шесть дней.

Филд невозмутимо осматривал растерзанный переплет томика греческой философии.

– Бог сотворил мир за шесть дней, Гриффин. Очевидно, за это время можно многое успеть.

Гриффин хрипло рассмеялся:

– Не разумно ли предположить в таком случае, что столько же времени потребуется, чтобы все разрушить?

Священник благоговейно подобрал с пола Чосера, Шекспира и Бена Джонсона.

– Все будет хорошо, Гриффин,– проговорил он. Из груди Гриффина вырвалось сдавленное рычание, и он швырнул бутылку через всю комнату. Она разбилась о массивную дверь кабинета, залив ее остатками виски.

Филд проигнорировал агрессивность этой акции.

– Неплохо для начала, – сказал он.

Мисс Каннингем была явно недовольна просьбой Рэйчел принести ей в комнату горячей воды и ванну, но, тем не менее, смирилась, предупредив свою жилицу, что подобные услуги оказываются за дополнительную плату и не чаще раза в неделю.

Едва, после того как пожилая дама ушла и дверь за ней была заперта, Рэйчел погрузила в воду свое измученное тело, ей поневоле вспомнилась другая ванна в другом, куда более роскошном доме. Как напугал ее Гриффин в тот день, будто черная грозовая туча возникший в дверях и приказавший ей одеваться!

С болью в сердце она глянула в сторону тяжелой двери своей каморки. Если бы только он появился сейчас в дверях и сказал, что все это чудовищная ошибка, что той ночью в поселке лесорубов он доставил ей это безграничное наслаждение потому, что любит ее!

Рэйчел резко выпрямилась, сидя в горячей воде, и шепотом обругала себя дурой.

Потом, подогреваемая презрением к себе, она с яростью терла свое тело до тех пор, пока оно не порозовело и не стало поскрипывать. Волосы, подобранные и заколотые на макушке шпильками и гребенками, которые Рэйчел захватила из туалетного столика матери перед самым отъездом, она помоет вечером. Сейчас сушить их полотенцем было некогда.

Она быстро встала и потянулась за жестким белым полотенцем, которое с такой неохотой предоставила ей мисс Каннингем. Первым делом, решила Рэйчел, она положит деньги в банк, оставив при себе немного на покупку обуви; возможно, она даже раскошелится на туфли из лайковой кожи, с блестящими лакированными носками. И конечно, расплатится с мисс Каннингем.

Только когда она начала рыться в своей одежде, подыскивая что-нибудь, в чем прилично наниматься на работу, девушка вдруг вспомнила о чемоданах, оставленных в доме Гриффина Флетчера. Он обещал отослать их на пароход – но выполнил ли он свое обещание? Сомнения Рэйчел, однако, растаяли в одно мгновенье. Во всем, кроме своих любовных похождений, он был человеком слова. Она справится о багаже в бараке возле пристани, где продавали билеты на пароходы и хранили багаж.

Надеясь, что ее драгоценные вещи не потерялись, Рэйчел надела чистое белье, простую темно-синюю юбку из шуршащего атласа и строгую блузку из небесно-голубого шелка. Она заплела волосы и уложила косу вокруг головы аккуратной короной. Затем, в последний раз оглядев себя перед зеркалом, выпрошенным у мисс Каннингем, девушка покинула комнату.

Когда она вошла, капитан Фразьер сидел за обеденным столом, читая помятый экземпляр «Сиэтл Таймс». Капитан улыбнулся ей, и от Рэйчел не укрылось выражение вежливого интереса в его глазах.

– Доброе утро, мисс Маккиннон,– сказал он. Ободренная, как всегда, надеждами, которые дарил ей каждый новый день, Рэйчел сделала легкий реверанс и улыбнулась. Она много раз репетировала эту комбинацию наедине сама с собой, но ей никогда еще не представлялось возможности проделать ее в чьем-либо присутствии.

Капитан Фразьер выглядел очарованным.

– Только не говорите мне, что намерены опуститься до мира простых тружеников, Рэйчел.

Сделав вид, будто не заметила, что он позволил себе вольность, назвав ее по имени, Рэйчел подсела к столу и ожидавшей ее яичнице с поджаренными тостами.

– Я должна работать, капитан Фразьер, – беспечно ответила она. – У меня нет выбора.

– Чепуха! – возразил он, и в глазах его заплясала улыбка.– Вам нужен муж. Богатый муж.

Рэйчел вдруг опять охватило ощущение бесконечного одиночества, терзавшее ее всю эту бесконечную ночь. Ей совершенно расхотелось есть, и она вскочила со стула, не притронувшись к завтраку, схватила сумочку и шляпку и заторопилась к двери.

Но сильная загорелая рука капитана Фразьера остановила ее:

– Рэйчел, простите меня. Я не хотел вас расстраивать.

Ее голос дрожал, хотя она и пыталась говорить спокойно. Она заставила себя взглянуть в синие, как море, глаза капитана.

– Вы не расстроили меня...

– Глупости. Я действительно расстроил вас этим бестактным замечанием насчет того, что вам нужен муж. Это была непростительная грубость с моей стороны, и я прошу меня извинить.

Рэйчел вскинула голову и выдавила из себя слабую улыбку:

– Вы просто хотите взять на себя вину за мои дурные манеры. Мне не следовало так выскакивать из-за стола: это было глупо. А теперь простите, мне сегодня предстоит много дел.

Капитан предложил Рэйчел руку:

– Тогда позвольте мне...

Рэйчел вопросительно подняла бровь и чуть подалась назад.

– Позволить вам что? – насторожилась она. Капитан оглушительно расхохотался:

– Рэйчел, Рэйчел! Я только было решил, что вы, должно быть, получили образование в какой-нибудь престижной школе на Востоке и вдруг вы задаете мне подобный вопрос!

Рэйчел взглянула на его покрывшееся морщинками от смеха лицо с подозрением:

– Вы что, смеетесь надо мной? Дуглас Фразьер взял себя в руки:

– Нет, моя дорогая, ни в коем случае. Но скажите мне: если вы на самом деле дочь лесоруба, как клятвенно заверила меня мисс Каннингем, почему у вас такая правильная речь?

Оскорбленная в своей беспредельной гордости, Рэйчел вспыхнула:

– Во-первых, капитан, нет ничего постыдного в том, что я – дочь лесоруба! Во-вторых, если я говорю правильно, так это оттого, что я хорошо умею читать!

– Понятно, – серьезно проговорил капитан, но глаза его по-прежнему смеялись.– Я вел себя как зануда. Я еще раз прошу простить меня.

Рэйчел уже стало стыдно за свою несдержанность.

– Мне действительно пора идти...

– Как и мне,– капитан Фразьер слегка поклонился.– Мой экипаж здесь, Рэйчел. Разрешите мне сопровождать вас в вашем путешествии в мир коммерции и развлечений.

Рэйчел засмеялась и одновременно прикинула, уж не проверяет ли он, знает ли она такие сложные слова, как «коммерция».

Не следовало соглашаться на эту поездку в экипаже капитана – это было неприлично. Но ее туфли так жали, даже сейчас, когда она просто стояла на месте! Рэйчел представила, как будет ковылять в них вниз по склону, и призадумалась.

– Я с большим удовольствием проедусь в вашем экипаже, капитан,– с достоинством ответила она после паузы.

Капитан довольно ухмыльнулся, в его голубых глазах сверкнули огоньки, и он галантно протянул руку Рэйчел.

– Итак, в путь,– объявил он.

– Это значит, что мы едем прямо сейчас? – уточнила Рэйчел, принимая предложенную руку.

Его ухмылка переросла в добродушный смех.

– Конечно,– подтвердил он.

Утро выдалось ясное, и вишня в саду мисс Каннингем была, словно сиянием, окутана облаком розовых цветов. Вдали, как сапфир с проблесками золота и серебра, сверкали воды залива Эллиот.

Экипаж капитана Фразьера, вероятно взятый напрокат, тоже выглядел великолепно. Он блестел на солнце и был запряжен четверкой угольно-черных лошадей.

Настроение Рэйчел заметно улучшилось, когда прекрасный экипаж, подпрыгивая, покатил по неровным улицам Сиэтла к району порта, и девушка позволила себе отдаться приятным ощущениям, зная, что вечер принесет с собой менее радостные эмоции.