В ответе Джоанны слышалась некоторая доля сочувствия:

– Ты напрасно мучаешь себя, дорогая. Чувства Гриффина совершенно определенно изменились, и ты с этим ничего не можешь поделать.

Афина продолжала свои метания по комнате:

– Нет! Если я попрошу у него прощения... скажу, что ошиблась...

– Некоторые ошибки просто невозможно исправить, Афина. Ты потеряла Гриффина – ты очень давно потеряла его. Признай это ради собственной пользы.

По мысли Афины снова были полны мечтаний, и она цеплялась за них изо всех сил. Гриффин любит ее – он просто пытается ее наказать, причинить ей такую же боль, какую она когда-то причинила ему. Она улыбнулась. У Гриффина есть одна большая слабость, и никто лучше нее не знает, как этим воспользоваться.

– Куда они пошли – я имею в виду Рэйчел и Гриффина? – осведомилась она таким равнодушным тоном, словно только что не билась в истерике.

Джоанна казалась встревоженной – наверное, подумала, что дочь сошла с ума. Помолчав, она ответила:

– Полагаю, на свадьбу. Сегодня женится один из друзей Гриффина.

– Понятно, – добродушно отозвалась Афина. Затем она проплыла мимо потрясенной матери и отправилась в свою комнату на втором этаже. Она решила, что сегодня вечером наденет синее шелковое платье. То самое, которое Андре купил ей и которое произвело такой фурор в Париже.

Фон боялась заходить в церковь, боялась, что при виде нее священник начнет поносить Филда за то, что он выбрал такую жену. Ее глаза наполнились слезами, и она с трудом могла разглядеть Рэйчел.

Но Рэйчел взяла ее за руку.

– В чем дело? – прошептала она. – Разве ты не хочешь выйти замуж за Филда?

Одной рукой Фон смахнула слезы, радуясь, что Гриффин и Филд уже вошли в церковь и не видят, как она плачет.

– А вдруг священник не захочет нас обвенчать, Рэйчел? – шмыгая носом, спросила она.

Рэйчел достала чистый носовой платок:

– Он же дядя Филда! И с какой стати он откажется совершать обряд?

– Посмотри на меня! – яростно прошипела Фон, вытирая лицо платком.

Рэйчел с искренним изумлением осмотрела ее:

– Ты выглядишь просто великолепно – только глаза чуть припухли.

Несмотря на свое настроение и обстоятельства, Фон громко расхохоталась. Бесполезно было объяснять что-либо этой доброй, лишенной всяческих предрассудков и совершенно замечательной глупышке. Она поглубже вздохнула и произнесла:

– Ну все, я готова. Да, Рэйчел!

Рэйчел, уже тянувшая ее за руку к входу в церковь, нахмурилась:

– Что?

– Когда мы вернемся в Провиденс, ты станешь со мной дружить? Думаю, я буду нуждаться в поддержке такой подруги, как ты.

Рэйчел засмеялась, каблучки ее туфель весело застучали по дорожке из сосновых досок, ведущей через церковный двор.

– Я собиралась сказать тебе то же самое, Фон Найтхорс. Просто не могла набраться смелости.

При всей своей простоте, свадьба была столь очаровательно романтичной, что Рэйчел плакала, не стесняясь слез. Филд, со своей необыкновенно прямой осанкой, выглядел особенно гордым. Время от времени восхищенно улыбаясь своей невесте, он повторял слова обета громким, уверенным голосом.

Фон была явно испугана, и Рэйчел все время чувствовала ее страх, видела, как она дрожит. Но когда благообразный седовласый священник произнес заключительные слова, Фон Холлистер радостно вскрикнула и повисла на шее у мужа.

Позже, когда прозвучали поздравления и четверо участников свадебной процессии вышли из церкви, Фон взглянула на Гриффина с видом раздосадованной сестренки.

– Это ты уговорил Филда сделать это? – требовательно спросила она.

Гриффин рассмеялся:

– Кто – я? Я умолял его одуматься!

– Лжец,– ответила Фон. Ее блестящие от слез глаза смотрели с любовью, уголок рта изогнулся в слабой улыбке.

Гриффин снова рассмеялся. Он обхватил Фон за талию, поднял в воздух и снова поставил на ноги так, что она слегка покачнулась. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб.

Будь счастлива, – глухо произнес он.

– Может, ты отпустишь мою жену? – рявкнул Филд, глаза его сияли счастьем и радостью.

Рэйчел стояла чуть поодаль, наблюдая. Она провела пальцами по прекрасным жемчужинам у себя на шее и ощутила слабую, робкую надежду.

Со вздохом Гриффин опустился в кожаное кресло, стоящее напротив рабочего стола Джона О'Рили. Он полагал, что этот разговор неизбежен, но все равно ожидал его с тяжелым сердцем. Будет нелегко разделить свои чувства – ненависть к Афине и огромное уважение к Джону,– но он знал, что придется это сделать. Джон не питал никаких иллюзий насчет Афины, но все же был ее отцом и, естественно, любил дочь.

– Если вы собираетесь спросить о моих намерениях, – без обиняков заявил Гриффин, – то никаких намерений у меня нет. Во всяком случае, отношению к Афине.

Гриффин прекрасно понимал причину печали, сквозившей в осанке старого человека, в глубине его мудрых, добрых глаз.

– Ты всегда был очень прямолинейным, Гриффин,– заметил он, усаживаясь в кресло за столом и протягивая руку за трубкой.– Это одно из качеств, которые мне нравятся в тебе больше всего.

Хотя он был рад за Филда и его молодую жену и испытывал нежность от присутствия Рэйчел рядом и, одновременно, сожаление из-за невозможности прикоснуться к ней, Гриффин чувствовал себя усталым. И столкновение с Афиной не оставило его совершенно равнодушным. Он ненавидел себя за то, что до такой степени лишился самоконтроля в ее присутствии.

– Подозреваю, что кое-что вам во мне не нравится.

– Совершенно верно,– отозвался Джон, чиркнув спичкой и поднося ее к своей трубке. Воздух над его головой наполнили клубы ароматного, пахнущего вишней дыма. – Ты упрям, самоуверен, вспыльчив и к тому же настоящий тиран. Ты был бы идеальным мужем для моей дочери.

Гриффин вздохнул:

– Джон...

– Успокойся. Я не собираюсь умолять тебя все простить и забыть – я знаю, что это для тебя невозможно. Думаю, я и сам не смог бы, случись подобное со мной.

– Тогда в чем дело?

– Не надо мстить ей, Гриффин. Не причиняй ей боли.

«Интересно,– подумал Гриффин,– если у меня когда-нибудь появится дочь, смогу ли я любить ее так, как любит этот человек – безгранично». Он надеялся, что сможет.

– Я не буду, Джон.

– По словам Джоанны, когда ты ушел, Афина была вне себя,– настойчиво продолжал Джон.

Гриффин резко поднялся с места и повернулся спиной к другу. Засунув большие пальцы за пояс, он принялся старательно и методично изучать потолок.

– Я очень сожалею,– проговорил он.– С этого момента я буду избегать встреч с ней.

– Это может оказаться не так просто, как ты думаешь,– с горечью ответил Джон О'Рили.– Моя дочь явно решила вернуть тебя назад. Гриффин, невозможно даже представить, что она может натворить, – да повернись же и посмотри на меня.

Медленно, с неохотой Гриффин повернулся.

– Она давно сделала свой выбор, Джон, – спокойно произнес он. – Меня не касается, что она будет делать, если только она оставит в покое Рэйчел.

Старик вздохнул и затянулся дымом из трубки.

– Именно об этом я тебе и говорю, Гриффин,– оба мы, и Джоанна, и я, беспокоимся за Рэйчел. Она абсолютно неискушенное существо, и если Афина всерьез начнет строить против нее какие-нибудь козни, Рэйчел может очень сильно пострадать.

В тишине комнаты, где сами вещи, казалось, излучали спокойствие и достоинство, голос Гриффина прозвучал особенно хрипло:

– В состоянии ли Рэйчел путешествовать? Джон кивнул головой, как показалось Гриффину.

– Да. Но, как тебе известно, полное выздоровление требует долгого времени. Судя по тому, что рассказала нам с Джоанной эта молодая леди, ей пришлось многое пережить за последние несколько недель. Гриффин, она может просто не пережить слишком больших потрясений.

Гриффин сжал кулаки.