Джонас распахнул дверь в коридор и закричал:

– Херберт!

В ответ по ступенькам застучали шаги, но это был отнюдь не ночной клерк. Вместо него появилась грузная, усталая на вид женщина с растрепанными седыми волосами.

– По утрам мой Херберт в колледже, мистер Уилкс! – пролепетала она.

Джонас на мгновение прикрыл глаза, сожалея, что рядом нет невозмутимой миссис Хаммонд, чье присутствие действовало на него столь успокаивающе. Затем он протянул женщине ключ от комнаты и рявкнул:

– Оставайтесь в этой комнате, пока я не вернусь. Закройте дверь и никого не впускайте. Вы поняли? Никого!

Мать Херберта выглядела растерянной.

– Но как же я узнаю, что это вы, когда вы вернетесь? – жалобно спросила она.

Джонас уже устремился мимо нее в сторону лестницы.

– Внизу есть другой ключ – я воспользуюсь им.

Холл был пуст. Промчавшись по нему, Джонас выскочил наружу, в теплоту летнего дня. Он взглянул на залив и чуть не ослеп от серебряного сияния солнца на сапфировой воде.

Оказавшись во внушительном помещении своего банка, Джонас настрочил платежное поручение на выписку чека. Сумма так поразила робкого клерка, что поднялся переполох. Джонас так разорался, что все банковские служащие удрали со своих рабочих мест, и продолжал орать, пока президент банка не вышел из своего кабинета, чтобы самолично уладить дело. Все эти проволочки доводили Джонаса до исступления. Наконец, когда ему стало совершенно невтерпеж выполнить бесчисленные проверки и перепроверки, подсчеты и пересчеты, он гаркнул:

– Чтобы все было готово через пять минут! – и выбежал на улицу.

Здание телеграфа располагалось по соседству, и Джонас продиктовал две телеграммы – обе были адресованы в Провиденс.

Первая была очень короткой:

ХАММОНД. ПРИЕЗЖАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО ОТЕЛЬ. ДЖОНАС.

Вторая, давшаяся Джонасу ценой огромных моральных усилий, была лишь немного длиннее:

ГРИФФИН. ЧАЙНА ДРИФТЕР В ПОРТУ. ТОРОПИСЬ Д. У.

Когда Джонас снова ворвался в банк, чек был готов. Он выхватил его из рук клерка и во второй раз стремительно вылетел наружу.

Джонас к этому времени порядком устал; заставив себя остановиться, он вспомнил, что забыл взять напрокат коляску и лошадь на извозчичьем дворе. Но на улице было полно стоявших на привязи лошадей, и он позаимствовал одну из них. Не обращая внимания на возмущенные вопли владельца, он пришпорил перепуганного пегого жеребца и пустил его галопом. Через несколько минут, прискакав к дому мисс Каннингем, он привязал украденную лошадь к частоколу и понесся по дорожке к дверям. С трудом переводя дыхание, Джонас повернул ручку звонка.

Дверь отворилась почти мгновенно, и в проеме возникла массивная фигура капитана Фразьера. Облаченный во фрак, с любезной улыбкой на физиономии, он выглядел истинным джентльменом.

Опираясь одной рукой о косяк, Джонас другой вытащил из кармана пиджака чек и протянул его Фразьеру.

– Так ты даешь слово? – произнес он хриплым, задыхающимся шепотом.

Фразьер взял чек и исследовал его быстрым, жадным взглядом.

– Даю,– после долгого молчания ответил он. Джонас развернулся, прошел, пошатываясь, по деревянной дорожке и тяжело забрался в седло.

Обратный путь вниз по холму казался бесконечным, и у Джонаса было достаточно времени, чтобы пожалеть о многом из того, что он сделал. Вчера вечером он мог бы быть добрее к Рэйчел, вместо того чтобы дразнить ее недомолвками, заставляя сомневаться в том, сдержит ли он свое обещание не прикасаться к ней. И уж конечно он мог выбрать более подходящее время для расправы над Гриффином Флетчером.

Джонас обогнал конку, звук ее колокольчика испугал жеребца, и он попятился. Однако Джонас легко заставил животное слушаться и снова пустил его рысью.

Но даже на своей предельной скорости конь был слишком тихоходен. «В следующий раз кради беговую лошадь»,– посоветовал себе Джонас. В квартале от своего отеля он чуть не столкнулся с повозкой. Вскоре, бросив загнанную лошадь там, где он ее взял, Джонас помчался в отель.

Он уже начал подниматься по лестнице, когда до его ушей донеслись громкие женские причитания. Охваченный паникой, он на мгновенье прислонился к стене; в душе его не осталось ничего, кроме ярости, смешанной со страхом.

Он оторвался от стены и пулей влетел на лестничную площадку и дальше, в коридор. Дверь его комнаты была распахнута настежь, и крики матери Херберта стали слышнее.

«Господи,– взмолился Джонас.– Только не дай ей умереть! Пожалуйста, прошу тебя, только не дай ей умереть!»

На пороге Джонас застыл. Кровать была пуста.

– Где она? – спросил он, не сознавая, кричит или говорит шепотом.

Зареванная женщина медленно поднялась с пола. На лбу у нее зияла глубокая рана, рукав поношенного ситцевого платья был разорван, обнажив пухлое плечо.

Джонасу понадобилось все его самообладание, чтобы не схватить ее и со всего размаху не швырнуть снова на пол. Он закрыл глаза, привалился к дверному косяку и прошептал:

– Что случилось?

Было жарко. Невыносимо жарко. Рэйчел открыла глаза. В пустоте над ней появилась китаянка. Глаза ее были опущены. Рэйчел почувствовала у своих губ деревянную ложку.

– Пить,– убеждала ее китаянка.

«Господи, значит это правда – все, что говорил Джонас,– с ужасом подумала Рэйчел.– Дуглас привез меня в Китай!» Она застонала, отворачиваясь от сидящей возле нее женщины.

– Пожалуйста, пить,– умоляла женщина.– Делать сильным.

Рэйчел не хотелось быть сильной. Ей хотелось умереть.

Но женщина оказалась очень настойчивой:

– Пить.

Рэйчел выпила, ощутив на языке вкус какого-то незнакомого напитка на травах. Но как она могла оказаться в Китае? Путешествие туда занимает много времени, даже на самом быстроходном корабле, а кажется, будто только вчера Джонас угощал ее ужином и водил на спектакль, – и потом заставил провести ночь в его комнате в отеле.

Но она ведь тогда заболела. Возможно, они были в плавании, пока в ней происходила эта странная борьба на самом краю сознания. Может быть, она была без памяти много месяцев! Ощущение какого-то движения Рэйчел действительно помнила, но смутно. Нет, то движение было тряское, с толчками. Корабли плавно скользят по воде, плавно, конечно, если не попадают в шторм.

Она выпила еще немного травяного чая.

– Где я?

– Сиэтл,– прозвучал равнодушный ответ. Сиэтл. Достань у нее сил, Рэйчел издала бы вопль радости. Когда ее стало клонить в целительный сон, девушка поддалась ему безо всякого сопротивления. На этот раз ее не ожидала борьба в темноте.

С выражением необъяснимого, интуитивного страха в глазах Молли Брэйди стояла в прохладном помещении магазина с корзинкой для покупок в руке, неподвижно глядя на сложенную телеграмму. Во рту у нее пересохло от волнения, когда она, наконец, распечатала телеграмму, адресованную доктору Флетчеру.

ГРИФФИН. ЧАЙНА ДРИФТЕР В ПОРТУ. ТОРОПИСЬ. Д. У.

Молли остолбенела. Д. У.– разумеется, Джонас Уилкс. И этот нахал еще срочно вызывает Гриффина, хотя лучше кого-либо другого знает, как трудно – и даже опасно – тому сейчас путешествовать!

Выйдя из магазина, при свете дня Молли еще раз перечитала телеграмму и была озадачена. Почему Гриффина должно интересовать наличие в порту какого-то корабля?

Высоко над головой, в небесной лазури, чайки продолжали выкрикивать свои нескончаемые пронзительные жалобы. Но Молли не обращала на них никакого внимания; она медленно, в задумчивости переходила улицу.

«Чайна Дрифтер». Почему это название все же вызывало у нее смутную тревогу?

Она брела сквозь палаточный городок, лишь смутно слыша дружеские приветствия женщин, которые, воспользовавшись хорошей погодой, стирали одежду и одеяла. Молли рассеянно улыбалась и время от времени произносила «доброе утро», не обращаясь ни к кому в отдельности. Когда-то она сама жила в палаточном городке, и ей не хотелось, чтобы окружающие думали, будто она теперь считает себя лучше других только потому, что работает у доктора.