– Зато тебя она любила и любит, – тихо проговорила я.

– Нет, – отчеканил ледяным голосом Рик. – Просто не желает смириться.

Ошибаешься. Я – женщина, милый. И тут я вижу больше.

– Тогда бы она отомстила тебе гораздо раньше и не пришла бы взглянуть на меня. Она любит. И я стою между вами.

Кажется, только что сама же и ответила на свой вопрос. Эх, хороший мой, если б ты только раньше рассказал. Может, что сообразила бы. Хотя что я могла бы предпринять против несправедливо сильной тетки?

Отвлек Гриша:

– Сжег.

– Ты дверь сломал? – пискнула я, с ужасом вспомнив окно, щеколду в ванной, балконную дверь и стену. Такими темпами к концу недели эти братья от моей квартиры оставят рога и копыта.

– Почему? – не понял гот. – Там открыто было. Что произошло?

– Меня сперли. Кушать хочу, – вздохнула я, припоминая утреннюю чашку кофе и несостоявшийся поход в магазин.

– Георг… – начал Рик.

– Да понял я, понял, – перебил его брат. – Сейчас организую. – С этими словами он исчез.

Я улыбнулась, не выдержала, уткнулась лицом в диван и засмеялась.

– Маленькая моя. – Волос осторожно коснулись теплые родные пальцы.

– Я в порядке, – сквозь смех удалось выдавить мне. Безумно нравилось его новое обращение. Да, я маленькая. Чертовски маленькая! И согласна всегда оставаться таковой, лишь бы он не забывал повторять это почаще.

Минут через тридцать в коридоре раздался Катеринкин вопль.

– Поставь меня, сволочь! Предупреждать надо, что ты носишься до тошнотиков.

– А кто заявил, что знает, что такое быстрая езда? – ехидно и совсем не в своем стиле выдал Гриша.

Сестренка воспользовалась для ответа витиеватой русской фразой и заглянула в комнату.

– Лен, ты как?

Я удивленно приподняла брови. Она улыбнулась:

– Сейчас поесть организую.

Кажется, понятие Гриши «решить проблему» значит спихнуть ее на другого. В данном случае – на Катю. Рик выровнял сползший лед на затылке, провел пальцами по моим губам, заглянул в глаза.

– Ты неправа, – шепнул он.

– В чем? – не поняла я.

– Он мог достать еды быстрее и проще. Это просто предлог. Твоя сестра ему нравится, очень, а он никогда не мог устоять перед соблазном.

– Откуда…

– Я знаю своего брата.

– Как скажешь.

К вечеру Катюша организовала… блюдо жаренного на сковороде мяса. Я с ужасом взирала на средневековое произведение, обильно сдобренное солью и специями.

– А гарнир? – промямлила я, садясь за стол.

Сестренка покопалась в холодильнике и положила передо мной морковку.

– Пойдет?

Я хрустнула оранжевым овощем и попыталась распилить великолепие кулинарного таланта Катерины. Гриша с интересом наблюдал за мной. Рик улыбнулся, наклонился, поцеловал в висок, затем выпрямился.

– Георг…

– Нет. Я сам.

Рик зарычал:

– Сиди.

Гриша в долгу не остался, оскалился:

– Достаточно с меня. Да, ты сильнее. Но и я не беспомощен. Пора бы признать.

Братья уставились друг на друга. Я приготовилась лицезреть новую порцию безобразных ран на теле Рика, однако вовремя вмешалась Катерина:

– А если с Леной опять решат что сделать, он сможет помочь? – Она кивнула в сторону гота.

Мой панк потерял всякий интерес к спору:

– Иди. Найдешь – не трогай, вернись.

Гриша кивнул, открыл поломанное им же самим окно и исчез в сумерках.

– Хоть раз мужиком сделался, – пробурчала Катерина.

Я улыбнулась, с трудом проглотила очередной кусок.

Сестренка наотрез отказалась покидать квартиру, разложив себе на кухне матрас.

– Меня ваши брачные игры не заботят, а вот мамины расспросы выше крыши. Не могу больше.

Брачные… Я вспомнила. Решила выдать правду.

– Кать, а я замужем.

– За кем? – не поняла Катеринка, усаживаясь на матрас.

– За Риком.

– Это как?

– Не знаю, – честно призналась я.

– Когда успела? – нашлась сестренка.

– Позавчера. У меня печать есть и фамилия новая.

– А мама знает?

– Смеешься?

Я уперла подбородок в кулак, слушая, как в комнате Бес тихо обсуждает что-то с Гришей по телефону. Катерина повторила мой жест.

– Выпить хочешь? – наконец нарушила молчание она.

– Хочу, – искренне откликнулась я.

– Ром?

– В шкафу.

Открыть, налить и залпом осушить, не чокаясь, три рюмки подряд не составило никакого труда.

– Какой пример подаю, – искренне расстроилась я своему поведению и отхлебнула из горла. Смысл наливать, если рюмка постоянно пустеет.

– Ерунда, я творила такое, чего ты в моем возрасте точно не делала.

– Кать, иногда ты меня пугаешь.

– Ты меня тоже. – Сестренка многозначительно покосилась на бутылку у моих губ.

Я пожала плечами, невесело рассмеялась и глотнула еще. Ром начинал действовать. Стало легко, тепло, хорошо.

– Будешь?

– Давай!

– Что именно? – Рик хмуро глядел на нас.

Я прищурилась и улыбнулась ему.

– Мы пьем.

– Знаю. – Он забрал бутылку и поставил в шкаф.

– И что там Гриша? – полюбопытствовала Катерина.

– Ничего пока.

– Ясно. Я так понимаю, допить ты нам не дашь. – Сестренка с печалью проводила заветную жидкость.

Я же не отрываясь следила за Риком.

– Ты такой красивый, – зачем-то выразила я свои мысли вслух.

– О! – окончательно разочаровалась в жизни Катерина. – Выноси… жену. Она готовая. А я спать, что ли. Сессия скоро. Только когда Гриша вернется, растолкайте.

Рик взял меня на руки и перенес на диван.

– И у тебя самые потрясающие глаза во вселенной, – не затыкалась я. – Ты знаешь, что они у тебя не серые и не зеленые, как может показаться издалека. Не-а. Они светлые с желтым ободком вокруг зрачка. И когда ты злишься или хочешь меня, желтый ободок исчезает.

Рик отошел к противоположному концу комнаты, оперся о стену, скрестил руки на груди и наблюдал за мной. Я повернулась на бок, подложила ладонь под голову, прикрыла веки.

– А еще у тебя длинные, черные ресницы, они загибаются вверх и очень густые. И волосы у тебя не прокрашены до корней, за ушами и на шее есть черные короткие пряди. Мне нравится это сочетание.

Перед глазами начали проноситься события прошедших дней, путаясь и сливаясь в голове в витиеватый фильм.

– И я люблю твой голос…

– Ленка, заткнись! Утром пожалеешь ведь! – раздался с кухни окрик сестренки.

Кажется, она трезвее меня. Я отмахнулась. Голову переполняли эмоции, и так хотелось рассказать Рику все, что я чувствую и вижу в нем.

– У тебя длинные пальцы, а на руках проступают жилки. И это безумно сексуально. Когда ты смеешься, мир вообще может катиться в тартарары, я не замечу. И несмотря на то что я женщина свободолюбивая, мне нравится подчиняться тебе. До чертиков надоело быть независимой и самостоятельной.

Уже погружаясь в сон, я пробормотала:

– И, наверное, завтра я действительно пожалею о том, что рассказала…

Сон медленно отступил. Глубоко вздохнула. Глаза открывать не хотелось. Лежала на спине, было тепло и уютно. Голова не болела.

– Хороший ром.

– Согласен.

Память услужливо выкинула на поверхность все, что я успела наговорить перед отключкой.

– Черт…

Глаза открывать по-прежнему не хотелось.

– Не похож.

Я улыбнулась.

– Нет. Ты – Бес… белый.

– Значит, нравится подчиняться?

Я прикусила нижнюю губу, нащупала над головой подушку и закрылась ею.

– Просить забыть все, что наговорила, бесполезно, да?

– Да. Мне понравилось. Я соберу коллекцию лучших марок чудодейственного напитка.

Я засмеялась.

– Тогда я сопьюсь.

– Я буду использовать его разумно. – Подушка улетела в сторону. – Открой глаза.

Я отрицательно покачала головой.

– Почему?

– Мне стыдно.

– Это приказ.

Я снова отрицательно замотала головой.

– Тогда угроза. – Сквозь суровую интонацию пробивался смех.