Однако когда я решил прикрыть дверь, кто-то сразу это заметил. Я услышал, как внутри заговорили тихими, испуганными голосами. В мою сторону направились тяжелые ноги, будто топал в каменных ботинках тролль. Я подумал, как бы побыстрее слинять, но думал слишком долго. Едва я успел отскочить, как дверь распахнулась.

Поскольку бежать я не мог, то воспользовался вторым средством, похуже. Я трахнул Шрама дубинкой по голове. Его череп хрустнул, как треснувшая дыня. Шрам осел на землю и посмотрел на меня, будто говоря, что я играю не по правилам. А почему я должен играть по правилам? С такими, как он, это неразумно. Если бы я делал все по правилам, я бы сам пострадал. На всякий случай я ударил его еще разок.

Я перепрыгнул через Шрама, юркнул внутрь и бросился на коротышку со слабым желудком в старомодной одежде. Не спрашивайте, почему я это сделал. Сейчас это кажется глупостью. А тогда я считал это хорошей идеей.

Он пытался открыть двери, ведущие на улицу. Не пойму зачем. Четверка еще стояла в стойлах. Он не смог бы уехать. И далеко бы не убежал. И все же он отчаянно дергал дверь, плюясь зелеными бабочками.

Он услышал, как я вошел и закружился на месте. Точнее, он не кружился, а медленно поворачивался. Одной рукой он уцепился за истрепанную веревку, служившую ему поясом для штанов. Глаза загорелись зеленым огнем. Я двинул промеж них дубинкой.

Одна из бабочек меня укусила. Больно, как оса. Я отвлекся, и старик скользнул в сторону, так что я смазал его по плечу, вместо того чтобы заехать по черепушке. Он взвыл. Я разбушевался и стал дубинкой разгонять насекомых. Глаза старика сверкали, рот широко раскрылся. Я старался избегать его взгляда и огромной зеленой бабочки, которая вылетела из его утробы. Я размахивал дубинкой крест-накрест и заехал ему по челюсти.

Я перестарался. Кость затрещала. Старик согнулся пополам и упал, как выброшенный из шкафа костюм.

Во мне все кипело. Я носился по сараю, как псих, опасаясь новых неприятностей, заставляя лошадей метаться в стойлах и с надеждой ждать, когда я уйду. Я бросился проверить, как там Шрам. Он хрипел и, казалось, весь пропитался дождевой водой. Я метнулся обратно к старику…

Он не хрипел. Он издавал странные звуки, и было видно, что скоро он замолчит насовсем. Я сломал ему не только челюсть.

Гигантская зеленая бабочка наполовину выползла из раскрытых губ и застряла. Старик бился в судорогах, продолжая держаться обеими руками за грубый веревочный пояс, будто боялся потерять штаны.

Я не привык убивать. Конечно, это случалось, но не намеренно и не по моей воле.

Теперь я в самом деле переполошился. Это Холм. Блюстители порядка здесь не те полуслепые, нечестолюбивые полицейские, которым лишь бы содрать деньги. Если меня поймают где-нибудь поблизости…

– Что здесь такое, черт возьми? Я не запрыгнул на сеновал. Хотя всего-то футов десять. Даже не рекорд для прыжков в высоту. Но я выскочил за дверь, которую открыл старик, искупался по уши в луже и лишь после этого узнал голос Морли.

Все еще дрожа, я вернулся и рассказал ему, что произошло. Присутствие умирающего ничуть не смутило Морли. Он заметил:

– Ты кое-чему научился.

– Что?!

– Расследование завершено, и дело раскрыто за один день. Остается разыскать твоего приятеля Тупа, объяснить ему, где найти злоумышленника, и набить карманы золотом. Тебе везет.

– Да.

Но я не чувствовал, что мне повезло. Мне не верилось, что этот маленький старикашка находил удовольствие в том, чтобы резать хорошеньких девушек.

Морли закрыл дверь, ведущую во двор, и осторожно двинулся к двери на улицу. Я сказал:

– Подожди. Мне надо осмотреть дом.

– Зачем?

Он произнес это резко, будто не хотел, чтобы я туда ходил.

– Там могли остаться улики. Я должен знать.

Морли взглянул на меня с подозрением, покачал головой и пожал плечами. Ему чуждо такое понятие, как совесть.

– Должен – значит должен.

– Да, должен.

Я вошел в сад и споткнулся о дружка старикана. Ну вот! Еще одна загадка. Пока Шрам лежал без сознания, какой-то злодей пырнул его ножом.

Я хмуро посмотрел на Морли. Он и бровью не шевельнул.

– Он им не нужен, Гаррет. И тебе теперь нет нужды о нем вспоминать.

Морли не мог простить, что этот парень устроил сцену в Домике Радости.

Я не стал спорить. Мы спорили уже много раз. Морли не знает ни жалости, ни раскаяния, для него существует лишь здравый смысл. Именно поэтому – не устает напоминать он мне – я так часто и обращаюсь к нему.

Возможно. Но мне кажется, я обращаюсь к нему, потому что доверяю ему меня подстраховывать.

Я схватил фонарь старика. Фитиль потух. Я отставил фонарь, втащил Шрама в каретный сарай, закрыл дверь и в сопровождении несущего другой фонарь Морли направился к большому дому. По дороге я наткнулся на погасший фонарь.

Дом был не заперт. Нам потребовалось всего несколько минут, чтобы проникнуть внутрь и кое-что найти.

Мы вошли в пыльную кухню. Дальше идти уже не понадобилось. Через пару секунд Морли сказал:

– Взгляни на это, Гаррет.

Это была десятилитровая бадья. Ее облюбовала колония мух. Их удивленное жужжание и запах, идущий от ведра, говорили о том, что в нем была не вода. К стенкам прилипли рыжие комочки засохшей крови.

– Им нужно было во что-то собирать кровь.

Я осветил кухню фонарем и обнаружил на сушилке набор ножей.

Это были не обычные кухонные ножи. Их украшали причудливые значки. И засохшая кровь.

Морли заметил:

– Плохо они чистят свои инструменты.

– Ты не видел, как они передвигались. После встречи с Плоскомордым им, наверно, было не очень легко возиться на кухне.

– Теперь ты доволен?

Я должен был быть доволен.

– Да.

Совершенно нет смысла болтаться здесь дальше, а то нас еще повесят со всеми этими уликами.

Морли усмехнулся:

– Ты, правда, кое-чему научился, Гаррет. Я думаю, еще лет сто, и ты сможешь обойтись без няньки.

Мне показалось, что он слишком оптимистичен.

Мудрый Морли пошел своей дорогой. Я нашел капитана Тупа там, где меньше всего ожидал: в казармах, где он живет в общежитии для холостых офицеров; эту казарму Стража делит с местным армейским гарнизоном. Войска используются гораздо реже Стражи, выходят только на парады и для охраны королевских резиденций.

Как обычно, прежде чем провести к Тупу, меня гоняли туда-сюда, но без всякой злобы. Возможно, он предупредил, что иногда его будет навещать некий бывалый, старый моряк.

Он одевался, когда я вошел и капли дождя потекли с меня на его ковер.

– Надо полагать, у вас новости, Гаррет. Хоть убей, не пойму, почему его не взволновало мое появление, – ведь было уже за полночь.

– Я нашел вашего человека.

– А?

Вот что значит онеметь от удивления.

– Вы хотели, чтобы я нашел злодея? Типа, который забавлялся тем, что кромсал хорошеньких девушек? Если он вам нужен, я его нашел.

– Угу… да?

Он все еще не верил.

– Наденьте макинтош, капитан. У меня был долгий, трудный день, и я хочу домой.

– Вы нашли его?

Да-а! Никак не возьмет в толк.

– Ага. Но вы пошевеливайтесь, если хотите поспеть.

– Угу. Конечно.

Он был ошеломлен. Не мог поверить. Внезапная мысль омрачила мне радость победы. Они не слишком-то сопротивлялись.

– Но как? Я задействовал сотни людей. Они не нашли и следа.

– Они не знали, где смотреть. Чутье развивается лишь тогда, когда становится средством пропитания

– Похоже, вам просто довезло.

– Удача мне помогла.

– Мне взять с собой людей?

– Не надо. Они не причинят вам неприятностей.

Должно быть, я произнес это с особым выражением. Он неодобрительно посмотрел на меня, но был слишком потрясен, чтобы начать расспросы. Он влез в армейский плащ и напялил непромокаемую шляпу.

– Вы не представляете себе, как мы ценим ваши услуги, Гаррет.