И вот… папа уже ждет и, наверное, готовит для меня что-то особенное и незабываемое — скорее всего, это связано с морем. Черногория находится возле Адриатического моря — внутреннего моря Средиземки. Я изучила все, что было доступно в интернете и уже предвкушаю заплывы вдвоем наперегонки, а потом — блаженную усталость и отдых на галечном пляже с крупными серыми, белыми и красными камушками и горы над нами, поросшие лесом, в котором живут благородные олени, косули и целые стада диких кабанов.

Прилетала я в аэропорт Тиват. И новые впечатления предвкушала еще на подлете — мы заходили на посадку со стороны моря и на ровной синей глади отраженное от воды солнце давало ослепительный эффект зеркала. Впереди поднимались горы, заросшие лесом, а взлетно-посадочная полоса располагалась почти на самом побережье. Папка! Меня уже ждал там мой папка. Мы договаривались с ним, он успокаивал трусливую меня, всего второй раз в жизни высунувшую нос за кордон, хотя тот единственный раз в детстве даже нельзя было назвать полезным опытом.

— Каточек, не трясись, я сам встречу тебя — иначе никак, с такси там сложности. И ждать его тоже паршиво — здание маленькое, кажется, даже кандея нет… или он не справляется, но там кони двинуть можно от жары. Но это ты при отлете прочувствуешь, я пока регистрацию там проходил и этот их шмон… Сразу оденься легко — сарафан, шорты там… тут адское пекло.

В это жаркое пекло я окунулась, только ступив на трап из самолета. Вышла, оглянулась вокруг…, не знаю, что было с моим лицом, но мне улыбались все, кто попадался навстречу. Запах — йодистый, резковатый, ровным потоком слабого ветра доносился со стороны моря. Еще пахло сухой аэродромной пылью и немного — приторными духами, которыми буквально пропиталась женщина, которая шла впереди меня. Я немножко отстала, пережидая…

— Катя! — махал мне рукой папа из-за сетчатого забора, отрезающего взлетное поле от территории аэропорта. В зале, тесном и очень душном, как он и обещал, мы с ним радостно пообнимались, потом получили мой чемодан и гитару, и вышли наружу.

— Хочешь, можем зайти в дьюти-фри? Там духов разных полно.

— Не… мне бы попить, — ужаснулась я его попытке опять загнать меня в помещение. И духов сейчас тоже не очень хотелось.

— Здесь есть маленькое кафе и еда там очень вкусная, но тоже жарко, так что в машине попьешь — у меня всегда есть с собой… Катюша, как там бабушка, как ты сама вообще? — осторожно интересовался папа. Про наше расставание с Сергеем он, конечно же знал — давно прикормленный благодарностями и похвалами шпион в лице бабушки доносил исправно и по накатанной, как и все предыдущие годы.

— Все хорошо, уже все нормально — правда. И бабушка тоже, она опять на работе на полставки. Пап, давай не будем про Сережу? Я до сих пор переживаю все это, но вернуться к нему не могу. Он звонит периодически…

— Что он говорит? — папа жестко сжал челюсти, заглядывая мне в глаза.

— Просто… Спрашивает, как у меня дела, извиняется непонятно за что, бабушку отлавливает и пытается вербовать, цветы шлет, мама его звонит… Я вот удрала… Папа, я не могу, не надо хоть ты…, я и так дрянью себя чувствую, — отвернулась я.

— Не-ет, Катюшик, ты очень даже молодец у меня. Лучше уж вот так — сразу. Он и сам потом поймет, еще и благодарен будет, ты уж поверь мне. Ладно…, тогда я быстро заскочу в кафе, на минуточку. Всегда беру здесь зерновой кофе — больше нигде такого не найти, замечательный просто кофе. А потом по Ядранскому пути — домой! Шоссе так называется, — с разгону стал он знакомить меня со страной и вводить в курс дела.

— Мы едем прямо на твою базу? — нетерпеливо спросила я, когда огромный пакет кофе уже лежал на заднем сидении папиной машины — отечественной короткой «Нивы», надо же… Скоро мы уже неслись на ней по тому самому Ядранскому пути — неширокой дороге, и горячий воздух врывался в приоткрытые окна, шевеля волосы на макушке. Встречные машины будили тянущий нездоровый интерес — старые «фольксвагены», древние «вольво», потасканные «фиаты» совершенно экзотичного вида… Встречались и современные авто, но не так много.

— Катюш… я не стал тебя разочаровывать тогда, но здесь все немножко иначе. Тут нет бревенчатых домов в лесу, огороженных забором — баз, в нашем понимании. Я состою в охотничьем сообществе и работаю егерем-сопровождающим для охотников, которые приезжают в сезон. Организую разрешения, устраиваю охоты — загонные и одиночные, обеспечиваю их и помогаю с бытом. У меня своя клиентура и в основном это русские — мои друзья с тех еще охотничьих времен. Они сделали хорошую рекламу и работы у меня — завались, не переживай — она есть.

— Я не переживаю, пап, я просто не понимаю — у тебя были немалые деньги после продажи всего… я думала, что они вложены во что-то конкретное. Вот поэтому…

— В гостинничку, в маленькую гостинничку вложены, на десять охотничьих рыл всего — по два рыла в комнату, — улыбался довольно папа, — далековато от охотничьих угодий, но гостиница эта так… больше для немцев — они тоже бывают у меня. Европейцы любят и ценят комфорт, а нашим хантерам он по большому счету — по фигу, главное чтобы охота удалась. Застраивать леса базами здесь не принято — очень много заповедников и заказников. Места охоты строго регламентированы, но именно поэтому тут полно зверья. И в некоторых местах разрешено ставить легкие биваки — без фундамента и с кучей ограничений. Вот я такой и организовал в одном красивом месте, так что там немножко похоже на то, чего ты ожидала. Рассказывать сейчас не буду — посмотришь сама потом, тебе понравится, я точно знаю.

— А твоя гостиница — где она?

— В самой Будве, это приморский городок, облюбованный туристами. Маршруты там замечательные — до монастыря Подострог, бывшей резиденции черногорских царей и дальше — до Рыбника в горы, еще на остров Святого Николая и… ну, это все потом. На меня работает местная семья — мужик… при всех делах, жена его завтраки готовит, а дочка убирается — горничная вроде. Мы там остановимся, и ты сама все посмотришь.

— А ты говорил — до моря далеко.

— Далеко… а! Ну да, от моей «базы» и правда — далеко, а я много времени живу в горах — в бунгало, рядом с насельем Поселяни. В Будве только наездами. Но мы с тобой вначале туда — на море. Катька! — радовался он, — ты влюбишься во все это и останешься со мной, вот увидишь! И бабулю перевезем, и охотиться тебе понравится, а от «базы» вообще пищать будешь — там глушь и романтика в чистом виде — над ущельем с водопадом… сказка! А через ущелье — Поселяни эти, а с другой стороны от них — озеро. Дорога только туда хреновая, поэтому и «Нива». Очень популярная в здешних горных местах машина.

Я слушала, и голова пухла от обилия информации, которая сыпалась на меня. Гостиница… море… горы… водопад. За окнами машины проносились черногорские пейзажи — серые скалы в жарком воздушном мареве, искажающем формы и расстояния, сочная растительность, почему-то не прибитая пылью, как должно бы. Крутые склоны кое-где были затянуты крупной сеткой. Папа объяснил это опасностью камнепадов. А иногда открывался вид на море, и у меня все сжималось внутри от предчувствия и предвкушения — крупный песок… или твердая галька под ступнями, теплая прозрачная вода… соленая.

— Там галька или песок, папа? — проводила я зачарованным взглядом очередной морской вид.

— Здесь везде галька, ландшафт такой — горы и камень. Песок на пляжах привозной, но он есть, есть… В Ульцине черный вулканический песок — точно знаю, но это далеко, как-нибудь потом…

По дороге мы остановились возле придорожного кафе, на котором красовалась очень лаконичная вывеска — «Строени». Папа вышел из машины и потянулся всем телом, так, что хрустнули косточки. Высокий, крепкий, красивый, и не потому, что мой, а действительно красивый. Точно… не могли тут этого не заметить, это нужно вообще глаз не иметь — слегка взгрустнулось мне.

— Я почти не спал, нужно встряхнуться, а то усну. Рейс такой гадостный — в пять утра. И не ел ничего еще, ты тоже, кстати. Айда знакомиться с местной кухней, тут уже проверено — пальчики оближешь.