Рихард проводнику не поверил и на всякий случай навел справки. За бутылку вонючего самогона, купленного у знакомой мореевской бабы, некий Яков Белов, который годами был никак не моложе Северьяна, поведал фельдфебелю, что у нанятого фон Бюловым проводника большой зуб на Машкиного сына.

Рильке сидел за столом в жарко натопленной избе, тупо кивал головой на слова пьяненького Якова, но ни черта не понимал.

– Так он ее изнасиловал?

– А кто ж его знает, – пожал плечами Яков. – Может, сама дала. Мореевские-то бабы все Зверем перетраханы. Да и за нашими глаз да глаз нужен. Короче, родила та Дашка ублюдка. Наши-то хотели ее сжечь вместе с младенцем, но тут вмешался один городской, врач, кажется. Он эту Дашку с собой увез. Горя ему, видать, было мало.

– А зачем вы хотели ее сжечь?

– Так ведь ведьма же! Мало нам мореевских баб, так давай будем в своем селе разводить оборотней.

– А она, эта Дашка, оборотня родила?

– Да кабы просто оборотня, а то чекиста, – крякнул с досадой Яков. – Попил он нашей кровушки. Моего брата младшего расстрелял тут же, за околицей. Я Северьяну до сих пор его племяша простить не могу, хотя вины за ним вроде и нету. Не он же его породил. А этот ни в чем удержу не знал. Ни своих, ни чужих не щадил. Да что там мой брательник – он ведь и своего брата пристрелил, не моргнув глазом. Недаром ему прозвище дали в наших краях – Лютый.

– А за что он брата твоего расстрелял?

– За то же, за что и своего. Оба они были в банде ротмистра Радзинского. Их благородие тоже сволочью был, каких поискать. Он почему-то особенно невзлюбил мореевских. Ни баб не щадил, ни малых ребятишек. Грозился всю деревню под корень извести. Но не на тех напал. Там полдеревни – оборотни. При Советах они вроде притихли, а допреж от них продыху всей округе не было. Нет, не любили их у нас. Бирюки они и есть бирюки.

– И что стало с ротмистром?

– А черт его знает, что с ним стало. Банду его Лютый изничтожил начисто. А сам Радзинский, по слухам, ушел за кордон.

– А что Лютый?

– В большие начальники он вышел, чуть ли не в самой Москве. Последний раз он в наше село три года назад приезжал. Галифе синие, френч командирский и сапоги хромовые. Прошел гоголем по деревне, глазами по сторонам зыркал. Страшные у Лютого глаза, немец. Волчьи. Хотел я ему стрельнуть в спину из ружья, да заробел. Зверя испугался. Не простил бы мне Машкин сын гибели своего ублюдка.

Сведения, полученные от Якова Белова, Рильке не замедлил донести до ушей Вернера фон Бюлова. Гауптман выслушал Рихарда с интересом, но должных выводов, похоже, не сделал. Наоборот, его доверие к проводнику возросло еще больше.

– Выходит, не соврал Северьян про Зверя, – задумчиво произнес он, зябко передергивая плечами.

– Заведет нас этот Сусанин в непроходимые дебри или подставит под партизанские пули.

– В дебри мы идем добровольно, – спокойно сказал Вернер, – а что касается партизан, то сын Криста Балдура не потерпит рядом чужих. А кто такой Сусанин?

– Местный национальный герой.

– Я все время забываю, Рихард, что ты родился в России.

О Кристе Балдуре фельдфебелю Рильке доводилось слышать от одного сумасшедшего старика-австрийца по имени Виллигут. По слухам, этот Виллигут сделал головокружительную карьеру после прихода нацистов к власти. Рихарду оставалось только завидовать и Виллигуту, и Вернеру фон Бюлову, поскольку сам он был, видимо, недостаточно сумасшедшим для того, чтобы преуспевать в Третьем рейхе. Вслух Рильке столь крамольные мысли произносить, разумеется, не стал. Зато убежденность Вернера фон Бюлова заставила его призадуматься. Черт его знает, может, в этих местах действительно обитает некто выходящий за рамки наших привычных представлений о живом существе?

Тогда у фельдфебеля Рильке действительно появляется шанс. Шанс окопаться где-нибудь в глубоком тылу до победоносного окончания войны. Наверняка Вернер не откажет в поддержке старому другу и поможет ему закрепиться в этой самой Аннанербе в качестве эксперта, секретаря или интенданта. Только бы не сгинуть в этих проклятых лесах. Только бы не нарваться на партизан. А со Зверем, каким бы чудищем он ни был, два десятка тренированных эсэсовцев, надо полагать, справятся.

– Рейху нужно семя сына Криста Балдура, Рихард, – поощрительно похлопал по плечу старого университетского товарища фон Бюлов.

– Зачем?

– Чтобы создать сверхчеловека.

Так вот зачем приехал в глухую лесную деревушку блестящий берлинский аристократ Вернер фон Бюлов. Теперь понятно, почему сам Гиммлер приложил руку к этой экспедиции. Рейхсфюрер уже создал целую сеть инкубаторов для выведения породы истинных арийцев по всей Германии. Какая жалость, что Рильке не голубоглаз, не белокур и не обладает безупречной фигурой. Да и сексуальная потенция его оставляет желать лучшего. Все-таки полноватому, лысоватому мужчине, достигшему уже сорокапятилетнего возраста, трудно конкурировать с патентованными жеребцами из конюшни рейхсфюрера Гиммлера. Если Рихарда и возьмут в этот эсэсовский гарем, то только в качестве евнуха.

– А тебе не кажется, Вернер, что нам незачем идти в лес, чтобы получить семя этого Зверя? Ведь в окрестных деревнях наверняка есть немало людей, которые с полным правом могут называть себя его сыновьями и дочерьми.

– Пожалуй, – задумчиво протянул фон Бюлов. – Это интересная мысль. Но она может не понравится рейхсфюреру Гиммлеру: ведь здешние жители – славяне.

– Только наполовину, господин гауптман. Но мы ведь не собираемся их обожествлять. Нам нужно всего лишь семя. То есть часть той энергии, которой обладает их отец, сын Криста Балдура.

– Мы еще поговорим об этом, Рихард, когда вернемся из леса.

Рильке возликовал душой. В конце концов, охота на Зверя, скорее всего, закончится неудачей. Во всяком случае, Рихард будет молить Бога, чтобы Машкин сын не попался им на глаза. Зато мореевские бабы никуда от них не денутся. И именно Рильке выступит в качестве эксперта, отделяя чистых от нечистых. Были у него на примете несколько женщин, которые как нельзя более подходили на роль ведьм. Флирт с одной из них закончился для Гюнтера Коха трагически. Эксперимент с выведением сверхчеловека наверняка затянется надолго и даже если потерпит фиаско, вряд ли кому-то придет в голову обвинять в неудаче какого-то там фельдфебеля Рильке. Ведь на виду у рейхсфюрера Гиммлера будут куда более значительные и солидные люди.