Георгий, похоже, пришел в себя и теперь решительно отмахивался от суетившихся вокруг врачей. Исковерканные взрывом тела уже убрали со двора, но, по словам полковника, трое спецназовцев были еще живы, и врачи надеялись их спасти. Зато генералу Веремееву уже никто не мог помочь, равно как и майору Кравченко, лежавшему в луже крови на полу чужого дома.

– Это не Он, – сказал Воронин, беря полковника за руку. – А вот этого типа с усиками надо найти во что бы то ни стало.

– А стихи откуда? – растерянно спросил Иванов, разглядывая чужой мобильник.

– Похоже, это вызов на поединок, – усмехнулся Воронин. – И предназначен он мне.

– Подожди. А куда делся усатый?

Воронину пришлось довольно долго объяснять полковнику, оглушенному взрывом и смертью товарищей, каким волшебным образом встроенный в мобильник цифровой фотоаппарат сумел заснять человека, уже давно покинувшего дом.

– Значит, этот тип убил Кравченко, – сообразил наконец Иванов. – Но зачем?

– По-моему, просто от испуга. Эти двое залезли в чужой дом, возможно, с целью грабежа. И были абсолютно уверены, что хозяин в отлучке. И вдруг в дом проникают два человека. Вот у этого типа и сдали нервы.

– А почему водитель не услышал выстрелов?

– Потому что автомат был с глушителем.

– Но если это были обычные воры, то зачем они установили растяжку? – задал вполне резонный вопрос капитан Круглов.

– Вспомнил! – встрепенулся Воронин. – Вторым был Бубнов Петр Сергеевич. Черт, как же я его сразу-то не опознал. Поехали, Георгий, железо надо ковать, пока оно горячо.

Петр Сергеевич гостей не ждал. Что, впрочем, не удивительно, ибо на дворе была уже глубокая ночь. Круглов не стал будить хозяина и в два счета справился с замками, надежность которых была гарантирована солидными западными фирмами. Бубнов был сильно пьян, но на представителей правоохранительных органов отреагировал адекватно. То есть, еще окончательно не продрав глаза, потребовал адвоката.

– Будет тебе адвокат, – успокоил его Воронин. – И пожизненное заключение тоже будет.

– Не понимаю, – развел руками Бубнов, пытаясь обрести равновесие под взглядами людей, наделенных властными полномочиями. – Как вы попали в мою квартиру?

– Ты знаешь этого типа, Петр Сергеевич? – Воронин поднес свой мобильник к глазам Бубнова, трезвеющего прямо на глазах.

– Господи, Герман, – попробовал вскочить на ноги незадачливый любитель старины, – но ты же покойник! Я же видел по телевизору твое окровавленное лицо.

– И что с того? – рассердился Воронин. – Я что, первый возвращенец с того света среди твоих знакомых, Бубнов?

Петра Сергеевича затрясло. В течение пяти минут от него нельзя было добиться ни единого слова, пока Иванов не догадался влить в него рюмку коньяка. После этого Бубнов наконец обрел способность к членораздельной речи.

– Зачем вы поехали к Звонареву?

– Меня послал Щеголев. Будь он проклят, этот жадный идиот. Я не хотел, клянусь, но меня заставили, буквально под дулом автомата. Я ведь бывал у Звонарева неоднократно и знал расположение комнат. Борис Степанович клятвенно заверил меня, что дом пуст, ибо Звонарев находится сейчас в ресторане. У них там что-то вроде мальчишника перед его грядущей свадьбой. И это было правдой, дом действительно оказался пуст.

– Что вы там искали?

– Амулет! Черного Ворона! Щеголев был уверен, что это Зверь расправился с тобой, Герман. Больше ведь некому.

– А зачем дипломату амулет?

– Так ведь без Черного Ворона нельзя проникнуть в лабиринт близ Горюч-камня. А именно в этом лабиринте хранятся сокровища нибелунгов и мана. Щеголева аж трясло, когда он об этом говорил. Он был уверен, что дни Зверя сочтены.

– А почему он так был в этом уверен?

– Не знаю. Я бы не пошел добровольно. Клянусь! Пропади она пропадом, эта идиотская мана. Но меня бы убили, Воронин, можешь ты это понять. Кто же знал, что в логово Зверя принесет незваных гостей. А этот уголовник выстрелил в них, фамилии не спросив.

– А зачем он установил растяжку на входе?

– Какую растяжку? Гранату, что ли? Он сказал, что на Зверя. Идиот!

– Собирайтесь, Бубнов, – холодно бросил Иванов. – Вы обвиняетесь в убийстве шести сотрудников ФСБ и молите Бога, чтобы вас не застрелили при попытке к бегству.

Бориса Степановича Щеголева взяли в аэропорту. В этот раз дипломат не сопротивлялся. Выглядел он поблекшим и сильно подуставшим. На Воронина он взглянул с изумлением, а потом только рукой махнул. На вопросы Щеголев отвечал потухшим голосом, но ничего от сотрудников правоохранительных органов не утаил. Оказывается, Борису Степановичу было видение, во всяком случае он услышал глас с небес, который напророчил ему неслыханную удачу, а также завещал сокровища нибелунгов. Этот голос и отправил дипломата на загородную дачу, принадлежащую бизнесмену Звонареву, за таинственным амулетом, который являлся ключом к его будущему благосостоянию.

– Так вы были на даче, Щеголев?

– Я был рядом в машине, но, к сожалению, не успел предупредить Тимонина и Бубнова. У меня забарахлил мобильник.

– А откуда взялся этот Тимонин?

– Он знакомый Петра Сергеевича.

– Что ты врешь, Борис Степанович! – взвился Бубнов. – Да я этого типа первый раз видел. Ты же сам его ко мне прислал.

– Не помню, – сокрушенно покачал головой Щеголев. – Мне был голос, а потом явился этот тип с усиками и сказал, что его послал Бубнов.

– Под психа косит, – с осуждением глянул на дипломата Круглов. – Может врезать ему пару раз, товарищ полковник? Не могу я на этих гадов спокойно смотреть. Ведь сколько хороших ребят загубили!

– Погоди, – остановил капитана Воронин и, обернувшись к Иванову, спросил: – Слушай, Георгий, Веремеев виделся с Васильевым?

– Сразу же по прилете.

– А когда он прилетел?

– В три часа пополудни.

– А вам когда было видение, господин Щеголев?

– В пять часов вечера примерно. Я задремал было. Мне ведь ночью надо было лететь.

– В Москву?

– Нет, в Париж. Решил, знаете ли, развеяться.

– Вы видели утренние новости по местному телевидению?