Проводив гостей, Бубнов в задумчивости провел рукой по лицу, допил остатки коньяка и потянулся к телефону. Нужный ему человек откликнулся далеко не сразу, но Петр Сергеевич терпеливо ждал, когда в трубке наконец зазвучит уверенный чуть хрипловатый баритон.

– Аркадий Валерьевич, это я, Бубнов. Надо бы встретиться.

– Чрезвычайные обстоятельства?

– Да.

– Хорошо. Я вас жду.

Бубнов вздохнул с облегчением и отключился. Нервное напряжение потихоньку спадало. Возможности Аркадия Валерьевича во много раз превышали его собственные. На такого человека всегда можно опереться в критической ситуации. А ситуация, по мнению Петра Сергеевича, была из ряда вон. В жизни ему не раз доводилось попадать в переделки, но никогда еще его оппонентом не выступали потусторонние силы. Бубнов почти не сомневался, что тело Звонарева ушло в проклятую топь вместе с вертолетом.

Он еще раз внимательно изучил фотографию, оставленную Ворониным. Лицо было Костино, фигура его. И даже одежда была той же самой, в которой его видел в последний раз Бубнов. А потом часы, Светланин подарок, – они-то как могли оказаться на руке постороннего человека? Справедливости ради надо сказать: Аркадий Валерьевич честно предупредил Бубнова, что им придется столкнуться с явлением малоизученным, но Петр Сергеевич тогда не придал этому значения. Слишком уж его увлекла идея поиска древнего клада. Конечно, он отдавал себе отчет в том, что его доля в случае удачи будет невелика, но, во-первых, Бубнов не был излишне корыстолюбив, а во-вторых, даже небольшая доля столь грандиозного пирога сулила расторопному человеку вполне обеспеченную старость.

Обычно Сабуров встречался с агентом либо в кафе, либо просто на улице, но сегодня Аркадий Валерьевич почему-то изменил своему обыкновению и пригласил его в небольшой особнячок, принадлежавший во времена оны екатерининскому вельможе. А во времена советские здесь размещалось бюро инвентаризации или какая-та иная того же сорта контора. Ныне особняк, ставший частным владением, был приведен в божеский вид и навевал на романтически настроенных посетителей меланхолическую грусть. Всю жизнь тяготевший к старине Петр Сергеевич выбор Сабурова одобрил: этот особняк был хорошим вложением капитала, и ценность его со временем будет только увеличиваться.

С охраной у Аркадия Валерьевича все было в порядке. Двое молодых людей, одетых в строгие деловые костюмы, вежливо поприветствовали Бубнова, как только он зарулил на небольшую стоянку перед особняком.

Петр Сергеевич назвал себя и предъявил документы, после чего был препровожден (правда, почему-то через черный ход) в кабинет Сабурова.

Хозяин поднялся навстречу гостю и широким жестом пригласил его к столу. В кабинете горела только настольная лампа, а тяжелые шторы были плотно задернуты, тем не менее Петр Сергеевич сориентировался в незнакомом пространстве и присел на предложенный стул. Теперь свет лампы падал на него, а Сабуров оставался в тени. Впрочем, этот человек всю жизнь прожил в тени, и даже ветры перемен, задувшие над Отечеством, не заставили его выйти к рампе. Аркадий Валерьевич дослужился до генеральского чина в одной конторе, известной всей стране, но и выйдя в отставку, не затерялся в людском море. Официально он входил в совет директоров очень крупной нефтяной компании и, по дошедшим до Бубнова слухам, был довольно богат, хотя среди долларовых миллиардеров вроде бы не числился. Что, впрочем, ни о чем еще не говорило.

– Я слушаю тебя, Петр Сергеевич.

– Вы, вероятно, уже знаете, Аркадий Валерьевич, что вернулся Звонарев.

– Мне доложили, – спокойно отозвался Сабуров.

– Взгляните, пожалуйста, на эту фотографию.

Аркадий Валерьевич взял из рук гостя отпечатанный на принтере снимок и принялся с интересом его разглядывать.

– Я связался с Козловым, но он утверждает, что на борту вертолета, вылетевшего из Новгорода, не было посторонних, только экипаж из двух человек. Он лично проверял машину. В Световидовке на борт поднялись три человека: Васильев, Звонарев и Непряхин. Их провожал Кузьмин, – это наш инженер по снабжению, – так вот, он говорит, что посторонних в вертолете не было.

– Любопытно, – процедил сквозь зубы Сабуров. – Очень любопытно.

– Воронин и немец Макс клянутся, что обнаружили четыре трупа. Вы их видите на снимках. Кроме того, опер снял с руки одного из них часы с красноречивой надписью: «Любимому Косте от Светланы». Часы очень дорогие, и я действительно видел их на руке Звонарева.

– А где сейчас находятся эти часы?

– У Воронина. Я держал их в руках всего лишь час назад. Между прочим, бывший опер пришел к тем же выводам, что и я.

– А именно?

– Человек, вышедший из леса, не Звонарев.

– А кто же он?

– Не знаю. Но предположения выдвинуть могу, в том числе самые фантастические. У меня к вам просьба, Аркадий Валерьевич, вы бы не могли по своим каналам выяснить, не попадал ли в поле зрения наших специальных служб некий фельдфебель Рильке. Кроме того, меня интересует судьба Белова Северьяна Лукича. Это тот самый старик, который повел немцев к Горюч-камню. Ну и хотелось бы знать всю подноготную Германа Всеволодовича Воронина, вплоть до его бабушек и прабабушек. В частности, нет ли в его родословной мореевского следа.

– Что еще?

– Я прошу вас дать согласие на устранение Звонарева.

– А ты не слишком торопишься, Петр Сергеевич?

– Звонарев нам мешал и, насколько я понимаю, будет мешать впредь.

– Ты правильно понимаешь.

– Заодно проверим, что он за штучка и из какого теста сделан.

– Пожалуй, – согласился после недолгого раздумья Сабуров. – Что еще?

– Надо проверить все обстоятельства смерти Васильева. А также еще раз проанализировать каждый его шаг после возвращения из леса. С кем встречался, что говорил. Все телефонные разговоры. Словом, все.

– Я тебя не понимаю, Петр Сергеевич, ведь Васильев умер. В этом нет никаких сомнений.

– Он умер, Аркадий Валерьевич. Но не здесь, в Питере, а там, в лесу. Не мог он уцелеть после той катастрофы, даже если б его выбросило из вертолета при падении. В лучшем случае он переломал бы кости. А на нем ведь ни одной царапины не было.