– Откуда ты это знаешь?

– Видел в сумочке у Юльки фотографии. Случайно. Ну или почти случайно. Она оставила сумочку раскрытой, и я в нее заглянул. Там они сняты в достаточно откровенных позах. А потом Юлька попросила у меня денег. Сказала, что ее шантажирует один негодяй.

– И вы, товарищ лейтенант, отдали ей сто тысяч рублей казенных денег, – догадался Воронин.

– В общем, да, – покраснел Седельников. – А как я еще мог ей доказать, что действительно занимаюсь бизнесом? Ведь для бизнесмена это не очень большие деньги, правда?

– Вы поступили правильно, – спокойно отозвался Иванов. – Круглов, выдай товарищу лейтенанту еще пятьдесят тысяч на карманные расходы.

Широкоплечий блондин, сидевший рядом с лейтенантом, полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда пачку денег. Седельников облегченно вздохнул. Судя по всему, он никак не ожидал, что растрата казенных денег так легко сойдет ему с рук. И не сошла бы, работай лейтенант на родное милицейское ведомство. Но у ФСБ, видимо, свои представления о том, сколько можно потратить агенту, засланному в тыл врага.

Впрочем, Герман тоже считал, что Седельников поступил правильно, ибо добытые им сведения стоили тех денег, которые он потратил. Во-первых, всплыл Альфонс Ридегер, о существовании которого ни Воронин, ни Иванов не догадывались, а во-вторых, появились основания полагать, что подозрения Германа в отношении следователя Пескова не были такими уж беспочвенными. У Юрия Григорьевича были, оказывается, причины не любить капитана Морозова. Скорее всего, Морозов заподозрил, что с его любовницей что-то не так. Но, видимо, подобно Воронину, решил, что ему это просто чудится. Мало ли что может показаться человеку в момент любовного экстаза! Но, должно быть, последние события заставили капитана взглянуть на свои взаимоотношения с Юлией Песковой под иным углом зрения. Он попытался выйти через Юлию на Василису Радзинскую, однако его попытались задержать звонком по телефону. А потом, когда поняли, что договориться с ним не удастся, остановили пулей. Выходит, капитана Морозова устранила Василиса, а Воронин совершенно напрасно грешил на Зверя. Вот стерва, такого мужика угробила!

– А как ты узнал, что они прячут фон Бюлова в храме?

– Я не уверен, что это немец. Просто, когда Ридегер предложил мне сделку, я сказал, что не хочу ввязываться в темные дела. Тем более сейчас, когда кругом сплошные террористы. Но Альфонс ответил, что деньги пойдут на завершение культового сооружения. И что дело это благородное. И вообще мне не о чем волноваться. Просто для него неудачно сложились обстоятельства. У него был надежный партнер, но он внезапно скончался от инсульта. И вот теперь он ищет порядочного человека, чтобы завершить начатое. Между прочим, он сказал, что храм этот католический. Я поинтересовался, почему он строит храм в России, а не в Аргентине или в Европе. Он мне ответил, что делает это во искупление грехов своего деда перед нашей страной. Тот якобы служил в СС, но перед смертью раскаялся и умолял своего внука по возможности возместить русским ущерб. Вот и пусть Альфонс потратит часть его денег на возведение храма. Я сделал вид, что поверил, но попросил показать мне этот храм. Ридегер охотно согласился. На следующий день мы с Юлькой отправились в пригород. Храм действительно практически готов, да вы сами увидите, но там еще идут отделочные работы. Этого человека я заметил случайно. Там есть окно в подвале, забранное решеткой, – вот через нее я и увидел бледное лицо, заросшее щетиной. А потом оно исчезло, словно человека силой оттащили прочь. Я сделал вид, что ничего не заметил, а вернувшись в Питер, позвонил товарищу полковнику.

– Значит, вы были там сегодня утром?

– Да.

– Ридегер был с вами?

– Нет. Меня возила Юлька. Точнее, мы с ней ездили на той машине, которую мне выделил товарищ полковник.

– А с Ридегером вас познакомила Юлия Пескова?

– Да. Когда я ей дал сто тысяч, она сказала, что вернуть мне их не сможет, зато познакомит меня с одним иностранцем, который предложит мне выгодную сделку. Вот и познакомила.

– А про своего мужа она ничего не говорила? – спросил Воронин. – Может, его тоже шантажировали?

– Нет, ничего. А я не рискнул спрашивать.

– А с ворожеей она тебя свела?

– Пока нет, но обещала это сделать завтра.

Нельзя сказать, что храм был уж очень велик. Другое дело, что его внешний облик не очень согласовывался ни с православной традицией, ни с католической. Впрочем, Герман не был большим знатоком в архитектуре, а сгустившаяся темнота помешала ему рассмотреть храм во всех подробностях. Будущее языческое капище было обнесено хлипким забором, способным защитить разве что от собак. Во дворе стояли три строительных вагончика, в одном из которых горел свет. Судя по всему, там находились сторожа. Иванов махнул рукой, и Круглов с напарником скользнули к приоткрытой двери. Из вагончика послышался шум, который, впрочем, тут же стих. Товарищи из ФСБ умели обращаться со своими оппонентами на языке жестов.

– Связали? – спросил полковник.

– Так точно, – отозвался Круглов.

Дорога к храму оказалась открытой. В темноте Воронин зацепился за торчащую в земле арматурину и едва не грохнулся посреди двора в полный рост. Его успел подхватить под руку расторопный Седельников.

– Осторожнее, товарищ майор.

Храм был заперт на огромный замок, который, однако, не помешал Круглову проникнуть в помещение. Воронин оглянулся: во дворе царили тишина и благолепие. И только где-то в отдалении лаяли собаки. Пока все складывалось успешно, как и предрекал лейтенант Седельников. Однако стоило Герману переступить порог храма, как он почувствовал смутное беспокойство. Появилось вдруг странное ощущение, что он здесь бывал. Это ощущение усилилось, едва он повел лучом фонарика по стенам храма, и стало особенно сильным, когда Герман шагнул вслед за Седельниковым к лестнице, ведущей в подвал.

– На этой лестнице двенадцать ступенек, – сказал вдруг Воронин.

– Сейчас посчитаем, – донесся из темноты бодрый голос лейтенанта. – Угадали, товарищ майор.

Однако Воронина собственная проницательность почему-то не обрадовала. Машинально он прикоснулся к оберегу, висевшему на груди. И тут же по стене заплясали огненные буквы. От неожиданности Герман вскрикнул, оттолкнул зазевавшегося Седельникова в сторону, выхватил пистолет и выстрелил в темноту.