— Я так тебя люблю. — Вот единственные слова, которые удалось подобрать.

— И я люблю тебя, Полли. Прости за все, я не хотел, чтобы так вышло.

— Ты ни в чем не виноват, — крепко обняла его. — Родной мой, единственный.

Поцелуй опьянил, закружил сильнее вальса. Невероятно, невозможно. А когда ноги загудели, и я запросила пощады, Анри жестом отпустил оркестр, дождался, пока мы останемся совсем одни, и нас окутал знакомый серый туман. А когда он рассеялся, под ногами будто лежал весь мир. Это была вершина башни света — открытая площадка, загороженная только заклинаниями, чтобы защитить от ветра.

— А защита? — завороженно спросила я.

— Магистра нет, защиту сняли. Она теперь сосредоточена вокруг алтаря, — ответил Анри. — Присаживайся.

Только сейчас я заметила, что с другого края башни стоит низенький стол и стул с подушкой. Один.

— А ты?

Анри усмехнулся и уселся на выступ, ограждавший крышу, и заболтал ногами в пустоте.

— Ты что! — Я едва за сердце не схватилась. — А если не удержишься?

— Не беспокойся, не в первый раз, — улыбнулся он. — Мне всегда нравилось тут сидеть после службы. Такое чувство, что мир далеко, и жизнь ощущается иначе.

У меня даже мелькнула вздорная мысль сесть рядом с ним, но я прогнала ее и все-таки заняла подушку. Высоко! Но так красиво! Даже зной, снова сменивший дождь, почти не ощущался.

— Чуть не забыл. Фокус!

Анри взмахнул рукой в воздухе — и вот уже он держит коробку, перевязанную бантом. Я развязала бант, изнывая от нетерпения, чтобы увидеть ровные ряды самых разных пирожных.

— Это что? — спросила изумленно.

— Ты жаловалась, что один негодяй похитил у тебя пирожные, — ответил Анри. — Я обещал возместить ущерб и держу слово. Ешь, пока не отобрал.

Анри и пирожные — вещи несовместимые, он их и не любил никогда, но угроза подействовала. Я быстро выбрала самое красивое. Мм, как вкусно! Мир казался большим и прекрасным, жизнь — бесконечной, а любовь — вот она, любовь, стоит протянуть руку. Удивительно, как все меняет не магия, а желание любимого человека подарить крупицу счастья.

— У тебя нос в креме, — сообщил мне Анри на ухо, все-таки перебираясь ближе.

— Врешь!

— Да чтоб мне провалиться на месте!

Двое сумасшедших, иначе не скажешь. Мы и смеялись, как безумные. Я переложила подушку на пол, забралась в кольцо любимых рук и уничтожала пирожные, оставив всего четыре, — домашним. Анри же рассказывал о каких-то пустяках.

— Ты где взял мое платье? — решилась спросить.

— Осуществил дерзкий налет на дом мадам Лерьер, — ответил он. — И похитил. А на самом деле пришел и попросил. Твоя матушка была крайне недовольна, впрочем, заодно поинтересовалась, когда свадьба.

— И когда же?

— Да хоть сейчас!

— Нет, сейчас не надо. У меня нового платья нет, в этом ты меня уже видел.

— Стоило жениться утром? — усмехнулся Анри.

— Возможно. Так вот, потом список гостей. Наши вероятные гости сейчас слегка помяты вчерашними событиями, не находишь?

— Предлагаешь звать в свидетели волков? — ужаснулся жених.

— Нет, Фила, а он тоже не в лучшем настроении из-за своей девушки. Поэтому нужно найти ее, и вот тогда…

— А если я поседею раньше?

— Фил не будет ждать так долго!

— Хорошо, значит, в моих интересах поскорее отыскать его пропажу.

Анри поцеловал меня, и я забыла обо всем на свете. И готова была согласиться выйти замуж без нового платья и свидетелей, но хотелось все же, чтобы мы оба преодолели все плохое и могли просто жить, не оглядываясь назад.

— Эй, ты! — На раму зеркала обрушился легкий удар. — Есть новости.

Андре плюхнулся в кресло, вытянул ноги и прикрыл глаза. Вечерок выдался утомительный, но плодотворный. А главное — никто не заметил его присутствия. И даже вид тела папочки, запеленанного заклинаниями, не так уж раздражал. Отражение молчало. Только глядело с укором, будто имело на это право.

— Даже не спросишь? — прищурился Андре. — Тогда я и рассказывать не буду.

— Говори уже, — потребовал зеркальный двойник отца.

— Мм, с чего бы начать? Эйлеан пошел на попятную и не подписал подготовленный приказ об аресте Анри. Выглядит магистр скверно. Может, заболел?

— А только подписи Кернера недостаточно?

— Достаточно, но… видимо, он боится связываться в одиночку. Люди бунтуют, еще объявят Анри посланцем богов, чего доброго, и свергнут магистрат. Что тогда делать? Поэтому Кернер и хочет заручиться поддержкой Эйлеана, а тот сдал за последнее время. Видимо, общение с пустотой не проходит зря. Или это твой старший сыночек так плохо на всех влияет?

— При чем тут Анри? — хмуро спросил Виктор.

— Да так. Я подозреваю, что великий магистр хочет отбить у него невесту, но не знает как.

Виктор озадаченно замолчал, а Андре наслаждался полученным эффектом.

— А еще я прогулялся по ночным улочкам и едва не стал свидетелем жестокой расправы над герцогом Дареалем. Правда, твой старший явился вовремя и превратил соперников в пыль, а герцога спас… светом. Как бы пробудить у него тьму? Тогда мы все втроем будем на одном уровне.

— У тебя есть пустота? — спросил Виктор.

— Пока нет, но пустота приходит к каждому, кто ждет. Я ей понравлюсь, вот увидишь.

— Я не понравился.

— Потому что в тебе мало пустоты, а во мне — достаточно. И в Анри после суда ее хватало. О Филе я вообще молчу. Так что все пойдет по плану. Так как, что может пробудить тьму в Анри, как думаешь? Девчонку я уже с моста ронял, не помогло. Видимо, не сильно любит. Или надо было убить?

— Тронешь Полли — он убьет тебя.

— И то верно, — вздохнул Андре. — Стравить с магистратом? Как тебе вариантец?

— Ты сумасшедший! — в который раз повторил Виктор.

— И что с того? Я как раз прав. Всего-то дел: убрать двух магистров. И в Гарандии наступит порядок. А если они убираться не пожелают, у меня есть свои методы, и они никому не понравятся. Что я все с Анри да с Анри? Может, с Филом поговорить? Он кажется куда разумнее.

— Не смей приближаться к Филиппу! — рявкнуло отражение.

— О, сразу понятно, кто у паны любимчик. — Андре довольно прищурился. — Подожду еще немного, посмотрю, как они будут барахтаться против магистрата, а потом протяну руку помощи.

— Слушай сюда, ничтожество. Если ты не оставишь в покое мою семью, я выберусь отсюда! Выберусь и сотру тебя в порошок! — Виктор в бессильной злобе пытался пробить зеркало.

— Не усердствуй. Что-то нарушишь — умрешь, — прокомментировал Андре его бесплодные попытки. — А единственное ничтожество здесь ты. Потому что даже звери не бросают своих детей. Значит, ты хуже зверя.

— Андре, давай поговорим спокойно. Да, я виноват, признаю. Я не должен был так поступать. Оставлять тебя. Но и ты не прав. Так нельзя, тобой движет желание быть замеченным, и только. Я заметил. Хватит.

— Лизоблюд несчастный. Говоришь только то, что я хочу слышать. — Этот разговор начинал раздражать. — Нет, папа, я не остановлюсь. И больше не позволю втаптывать себя в грязь, слышишь?

— Все могло быть по-другому.

— Да, могло. — Андре откинулся на спинку кресла. — Если бы ты признал ребенка. Если бы я не был когда-то доверчивым идиотом. Если бы не стал убийцей раньше, чем раскрыл магию. Если бы ты после этого не выставил меня за дверь. Вот видишь, сколько «если бы»? Но они были. А я не умею прощать, не собираюсь, слышишь? Скажи спасибо, что твои близкие еще живы, потому что первое, что я хотел сделать после полного пробуждения силы, — уничтожить все, что тебе дорого, чтобы ты остался один, как и я. Но потом понял, что это бессмысленно. Лучше скажи, нравится ли тебе то, что ты видишь? Вот как поступает мир с теми, за кем не стоит всесильный папочка, готовый по первому зову закрыть собой. Будь ты свободен, разве допустил бы, чтобы Анри отправился в пустоту? А Фил — в «Черную звезду», один на один с твоими, заметь, врагами? Нет. Но ты здесь, а они там. Так что смотри, папочка! И кусай себе локти. Потому что и это тоже — твоя вина. Только твоя и ничья больше.