Как обычно, она была права, но Ники уже и не нуждался в особом приглашении. Чем дальше уносили их волны, тем оживленнее становилось внизу под ними. Появились уже более крупные рыбы, того же или почти того же вида. А вот то, что они делали, немало озадачило наблюдателей. Рыбы проворно устремлялись за своими меньшими собратьями и жадно откусывали хвосты у тех, кто не успел спастись бегством. Но бесхвостых рыб, похоже, это ничуть не тревожило. В свою очередь, они настигали еще меньших рыбок и сами откусывали у них хвосты.

«Может, они как земные ящерицы, — записал свои впечатления Ники. — Наверно, им не больно, когда у них откусывают хвосты, а потом, вероятно, у них отрастают новые».

Тем временем подводное сражение становилось все более ожесточенным. Сотни и тысячи существ, достигавшие порой более метра в длину, жадно пожирали друг друга, ничуть не смущаясь присутствием иноземных наблюдателей.

«Наверное, и тут в силе закон, согласно которому большие и сильные пожирают маленьких и слабых, — печально подытожил свои наблюдения Николай Буяновский. — Неужели так во всей Вселенной?..» — и крикнул:

— Нуми, давай уже выходить!

— Почему? Разве тебе не интересно?

— А что тут интересного! Только и знают, что кусать друг друга.

Среди разноцветных водорослей грузно зашевелились какие-то большие черные тени. Ники заволновался.

— Я вижу, — прозвучал у него в ушах спокойный голос девочки. — Не пойму только, собирается ли он на нас напасть? Никак не могу понять его намерений, похоже, они у него есть.

— О ком ты говоришь? — спросил Ники и заозирался по сторонам.

В следующий миг ему все стало ясно.

В двадцати метрах от них зиял проем подводной пещеры, из которой высовывалась огромная голова ужасающего вида. Только пасть существа, изогнутая дугой, была больше метра в длину. Эта пасть медленно открывалась и закрывалась, словно бы примериваясь, как поудобнее их проглотить. В пасти поблескивали два ряда острых, зеленоватых от воды зубов, которыми, пожалуй, можно было перерезать целую корабельную мачту. На, них глядели четыре выпученных лягушачьих глаза, расположенных в один ряд.

Вряд ли кому приятен взгляд лягушачьих глаз, но когда их к тому же четыре, а не два, и торчат они вот на такой голове, да вдобавок ко всему и размером гораздо больше, чем у лягушки, выражаемое ими любопытство может вызвать отнюдь не приятное ощущение.

— Спасайся! — завопил Николай, толкнул Нуми в плечо и отчаянно заработал ногами.

Его ноги вспарывали воду будто винт корабля, руки загребали воду широкими и мощными взмахами. Он наверняка поставил какой-нибудь рекорд кролем или по крайней мере кролем в скафандре, потому что стекло его шлема внезапно заволокло песком. Ники встал на ноги. Нуми приближалась к берегу слишком медленно, неумело взмахивая руками, а в двадцати метрах от нее из воды торчала ужасная черная голова с равномерно открывающейся и закрывающейся пастью.

Ники снова бросился в воду.

— Почему ты возвращаешься? — задыхаясь, спросила она его.

— За тобой. Ты не можешь плыть быстрее? Держись за мои плечи!

— Я могу, но сейчас я пробую поговорить с ним!

— Дура! — заорал Ники. — Нашла с кем говорить! И он перевернул ее на спину, да так внезапно, что она не успела и воспротивиться, подхватил ее одной рукой под шлем и поплыл, волоча за собой, как утопленника. Прошлым летом в лагере их учили спасать утопающих, так что у него это выходило довольно ловко.

— Что ты делаешь? Отпусти меня, — слабо защищалась девочка, но только на словах. — Не видишь, что он на нас не нападает. Ему тоже интересно.

Но Николай не отпустил ее до тех пор, пока не выволок на песок, подальше от воды. Чудовище следовало за ними неотступно, а кто знает, может у него были и ноги. Он распластался рядом с Нуми, чтобы хоть немного перевести дух, а та, вместо того, чтобы хоть как-то позаботиться об их безопасности и достать хотя бы пистолет с усыпляющим газом, склонилась над ним и с какой-то особенной улыбкой произнесла:

— Ты очень мил.

— Дура! — рявкнул он и сел на песке.

— Ты испугался за меня, значит, уже полюбил. Ведь раньше ты меня не любил.

— Да, так тебя люблю, что сейчас вот возьму и отлуплю! — прокричал Ники и потащил ее подальше от воды. — Ты посмотри туда, ты только посмотри!

Чудовище плавало уже в десяти метрах от берега. Там было мелко, поэтому из воды торчала половина его огромной спины. Черно-серая, гладкая, отвратительно лоснящаяся жиром. Размерами она напоминала спину небольшого кита. Огромная пасть непрестанно открывалась и закрывалась, заглатывая воду и воздух одновременно и каждый раз обнажая ужасные пилы зубов. Над нею сейчас виднелись и две дыры, похожие на ноздри, но такие огромные, что, пожалуй, в них можно было засунуть голову. Над ноздрями располагался ряд из четырех глаз, смотревших на них с прежним пристальным любопытством. Два двухметровых, тонких, как крысиные хвосты, отростка, отходившие от ноздрей, колыхались на волнах подобно змеям.

Ники потянулся за своим газовым пистолетом, но Нуми жестом остановила его.

— Не надо. Неизвестно, как на него подействует газ. Вдруг он утонет. Слышишь, не надо! Посмотри какой красавец!

Но Ники только презрительно сморщил нос и произнес:

— У него есть усы.

Словно это было самое важное в тот исторический миг, когда он с глазу на глаз оказался с представителем другого мира.

Но кто знает, что самое важное в такой исторический момент? Трудно сказать. Одни советуют начать с формулы треугольника, у которого квадрат гипотенузы всегда равен сумме квадратов катетов. Другие для этой цели предлагают число «пи», так как оно, вроде как одно и то же для всей Вселенной. Третьи же считают, что необходимо начинать с описания водорода как наиболее распространенного вещества в космосе. Да, но пусть кто-то сам попробует доказать вот этакому усатому и кусачему чудовищу теорему Пифагора или же вывести число «пи» с его бесконечным хвостом цифр после запятой. Автор прекрасно помнит, как в бытность свою учеником каждый раз хотел кусаться, когда заходила речь о числе «пи». Вот почему лично он отказался бы от любых контактов с инопланетными существами, будь язык математики единственным способом общения с ними. Да и чудовище, по-видимому, не испытывало особой нужды в математике для общения с Николаем Буяновским с планеты Земля.

Казалось, оно сразу же поняло его восклицание и, словно желая доказать, что усы у него не совсем обычные, внезапно подняло их вверх. Одеревенев каким-то таинственным образом, они торчали над водой, как штыри комнатной телевизионной антенны.

— Вот это я понимаю — усищи! — восхищенно воскликнул Ники.

— Помолчи! — раздался в шлемофоне голос Нуми. Она снова пыталась поговорить с чудовищем, изо всех сил напрягая оба мозга. Даже на лице у нее было написано, как сильно она их напрягала.

— Ничего не понимаю, — вскоре призналась она со вздохом. — Он испускает мощные излучения, которые походят на мысли и образы, но они мне незнакомы.

— Мысли и образы, — презрительно повторил Ники. — Какие могут быть мысли у сома!

Сравнение пришло ему на ум случайно, но таинственное существо, пожалуй, и в самом деле походило на гигантского сома с тупорылой круглой головой и огромной пастью, с этими длинными усами. Вот только глаз у него было четыре и были они по-лягушачьи выпучены. Холодное любопытство в них, казалось, теперь уступило место выражению откровенной враждебности.

Похоже, чудовище и на этот раз поняло его, и, обиженно опустив усы, захлопало ими по воде как плетьми. Потом снова угрожающе их растопырило. Может, оно все-таки было существом разумным? Ведь и дельфины похожи на животных, а вон какие умные!