— Посмотрим, что будет дальше! — взмолилась Нуми.

«Буф-ф!» — готов воскликнуть автор вместе с Ники. Наверное, во всей Галактике не отыщешь более любопытного существа, чем девочка с Пирры. Ведь они уже чуть было не погибли на планете звездных жителей, и все из-за ее любопытства.

Не колеблясь и ни на минуту не замедляя своей шаткой рыси, чтобы выкрикнуть угрозу или осмотреть противника, две боевые половины налетели друг на друга. Толчок и треск был такой, будто произошла железнодорожная катастрофа от столкновения двух локомотивов.

Хоботы двух половин сплелись, они со всего размаха били хвостами, словно бичом, норовя вцепиться в противника страшными зубами. Весь холм трясся от рычанья, воя и топота гигантских ног. Хорошо, что шлемофоны были изолированы, иначе ребята не могли бы слышать друг друга.

— Давай болеть за нашего! — предложил Ники, опомнившись от первого испуга.

— Как это — болеть?

— Ну, будем кричать ему, подбадривать! «Давай! Работай правой! Мазила! Хватай его за нос! Бей по кумполу! Пусти ему кровь!» Ну, и так далее.

— Буф-ф, Ники! Разве можно так говорить! — возмутилась Нуми.

— А что такого? У нас на Земле так кричат все болельщики. И на футболе, и на боксе. А что кричат у вас на стадионе?

— На наших стадионах никто не дерется. И науськивать кого-нибудь, чтобы совершилось зло, — страшное преступление.

— Ох уж эти мне пирранцы, с их моралью! Ведь наш должен победить! Если он не свалит новенького, неизвестно, что тот с нами сделает. Смотри, смотри! Это не наш?

У одного из гигантов уже заплетались ноги. На шее и боках зияли глубокие раны, висела клочьями шкура. Кровь лилась, как из пожарного шланга. Было только непонятно, чья это половина, потому что оба чудовища все время топтались по поляне и кидались друг на друга. Раненый зверь уже несколько раз падал на землю, метался я ревел, размахивая в воздухе ногами.

— Мне кажется, это наш, — с дрожью в голосе сказала Нуми.

— Может быть, ему лучше погибнуть. Тогда у нас останется добрая половина. С ней хоть можно договориться.

— Буф-ф, Ники, — снова возмутилась девочка, — желать смерти какому-либо существу запрещается.

Он хотел было ей сказать, что такой запрет существует только на Пирре, но тут ему в голову пришла блестящая мысль:

— Слушай, Нуми, а ведь умно придумано! Раз надо драться, дерутся только злые половины. И правильно, зачем добрым из-за них страдать? Эх, вот бы можно было и на Земле ввести такой порядок! Когда политикам и генералам захочется воевать, пускай они сами дерутся между собой. А народы будут только кричать: «Давай! Мазила!» Как ты считаешь?

— Ничего я не считаю, — задумчиво отозвалась Нуми. — Потому что не пойму, для чего вы, как и ваши предки, до сих пор воюете друг с другом… О-о-о! — внезапно вскрикнула она, как от боли.

Один зверь упал на бок. Он еще отбивался, но уже не в силах был подняться; еще щелкал челюстями, но не мог укусить противника, а тот топтал его изо всех сил, безжалостно рвал зубами брюхо, кидая в стороны клочья мяса. Битва приближалась к концу. Хобот половины, на которой сидели ребята, закрутился штопором и издал странный вой. Вой этот становился все протяжнее — явно, погибала половина их чудовища. Но почему вторая половина, на которой они сидят, не спасается бегством? Или Ники прав, и на этой планете дерутся и погибают те, кто несет в себе зло?

Упавший зверь взревел в последний раз и затих. Победитель издал ликующий вопль и повернулся к своей половине, которая ждала его в метрах ста от поля сражения; та быстро подбежала, они слились воедино, и обе головы начали рвать бездыханную жертву на части.

Умолкла и осиротевшая половина. Ее хобот скрючился и повис безжизненно. Зверь скорчился, зашатался и рухнул, будто прямо в сердце ему попала пуля. А ведь его никто и пальцем не тронул! Ники и Нуми покатились в траву и живо вскочили на ноги.

— Как же так… — заикаясь, сказала Нуми, готовая заплакать. — Это доброе существо…

Всякие такие переживания были сейчас совсем некстати, и Ники гневно прикрикнул на нее:

— Нечего тут! Бежим, пока тот другой нас не заметил, а то если ему тоже приспичит нас исследовать…

Нуми заплакала по-настоящему, он схватил ее за руку и потащил за собой, но девочка то и дело оглядывалась, чтобы посмотреть, не оживет ли добрая половина их чудовища.

Нет, она лежала неподвижно, будто кротко ждала, когда ее тоже съедят. И эта смерть была уже совсем непонятна ребятам, хотя у них и было целых три мозга на двоих.

Компас указал им верное направление, и после двух часов утомительных прыжков через лесные заросли Нуми и Ники вышли на знакомую поляну.

Мало ждал их. Правда, по нему это было незаметно. Он просто лежал — или стоял? — на месте, равнодушный ко всему окружающему. Его ничуть не тронуло, что когда на этой планете умирает зло, неизвестно почему вместе с ним умирает и добро.

Наверное, взгляд Ники был недобрым, потому что Нуми заметила:

— Не надо сердиться. Жизнь на каждой планете устроена по своим законам, и у него, наверное, нет права вмешиваться.

— Но ведь мы тоже могли погибнуть, правда? Какой же он тогда «Спасающий и Охраняющий жизнь»? Значит, мы ему безразличны?

— Буф-ф, Ники, — с досадой сказала Нуми, — ведь я тебе уже объясняла. Малогалоталотимы вмешиваются только тогда, если на какой-нибудь из планет всей жизни угрожает уничтожение. А чем занимаются отдельные существа — это их не касается, и в дела этих существ нечего вмешиваться, потому что это может помешать их естественному развитию.

— Это он тебе сказал? — недоверчиво спросил Ники.

— Нет, я уверена, что это так.

— Ха, ты думаешь, что так, а на самом деле — неизвестно как! Зачем тогда он вас спас от гибели в космолете?

Нуми смешалась и только и смогла, что повторить слова Ники:

— Верно, мы-то думаем так, а на самом деле все неизвестно как! И это относится ко всем большим загадкам Вселенной, а Мало — одна из самых больших ее загадок!

Они не спешили занять свои места внутри этой загадки. Несмотря на все тайны Мало, они чувствовали себя в полной безопасности рядом с ним. Оба смотрели в небо, перечерченное стеблями травы, и переговаривались друг с другом через шлемофоны.

— Хочешь останемся? — говорила Нуми. — Здесь наверняка есть и другие интересные существа.

— С меня и этих хватит на всю жизнь. Вот полежим немного и полетим искать твою планету с невиданными цветами.

Над ухом у него тихонько вздохнула Нуми:

— Никак не могу успокоиться. Зачем это нужно, чтобы умирало и добро? Почему добро и зло так неразрывно связаны друг с другом?

Битва гигантов снова встала перед глазами Ники, и в животе у него похолодело. Вдалеке от родной Земли, среди чужой травы, под чужим небом он вдруг почувствовал себя страшно одиноким. Хоть бы Нуми не молчала, что ли! И он сказал:

— Не знаю, но, может, бывает и наоборот. Когда погибает добро, погибает и зло. Вот из нас двоих, например, ты добрая, ты ко всему добрая. Если бы ты погибла, то и я бы тоже наверняка погиб.

Пирранка строго возразила:

— Это нелогично. Ты не плохой, ты просто воспитан как земной человек. И вовсе ты бы не погиб. Тебе просто так кажется, потому что ты меня любишь. И мне тоже так кажется.

— Ну-у-у, ты опять за свои глупости! — тут же взбунтовался Ники. Трава рядом с ним заколыхалась, будто в ней двигалось какое-то пресмыкающееся, и Ники приподнялся. Это была Нуми, она устроилась на том самом месте, где только что лежал мальчик, и спросила:

— Ну почему ты такой? Почему ты не хочешь, чтобы я тебя любила? Как же мы будем жить на свете, одни-одинешеньки, если не будем любить друг друга?