Внезапно огромная туша разделилась надвое, и ее злая половина с удивительной скоростью, прямо-таки галопом понеслась через поляну. Она взяла с собой половину ног, один хобот, одну голову и один хвост. Должно быть, она разозлилась, что ей не дали съесть ребят. Скоро она исчезла за гребнем холма, и оттуда донесся ее свирепый рев. Добрая же половина побрела по лугу и как ни в чем не бывало принялась целыми снопами рвать траву и отправлять себе в рот, огромные челюсти которого пережевывали ее со страшным скрежетом.

Нуми со всех сторон обежала добрую половину; на этот раз хобот не обратил на нее внимания, будто хорошо понимал, что девочка не собирается никуда убегать.

— Этого не может быть! — услышал Ники ее голос в шлемофоне. — Никаких следов! Все цело, ни раны, ни дырки, как будто обе половинки никогда не были одним существом! Ники, ты что-нибудь понимаешь?

Ники тоже ничего не понимал, и потому заговорил голосом мудрого прадеда:

— В своей долгой и нелегкой жизни, Нуми, я успел убедиться, что понять жизнь на других планетах весьма трудно. Хорошо еще, что эта половина — травоядная. Пошли отсюда!

Маленькая пирранка возмутилась.

— Да ты что! Уходить сейчас? Ведь мы должны посмотреть, что будет дальше! Узнать, куда ходила другая половина, вернется ли она, соединятся ли они снова…

Да, у девочки с Пирры явно куда больше стойкости и исследовательского пыла, чем у Ники. Но ничего не попишешь, такой уж у него характер: ему все время надо делать что-то ясное и понятное, а главное — приятное!

И Ники, взяв себя в руки, добросовестно обошел вокруг чудовища, вместе с Нуми заглянул ему под брюхо, пощупал его ноги и хвост. Хвосту это явно не понравилось, потому что он внезапно обвился вокруг ребят как петля и забросил их на спину зверя; они кубарем покатились по шершавой шкуре.

— Говорил я тебе, надо бежать! — сказал Ники, усевшись поудобнее и оглядевшись по сторонам. — Теперь опять придется начинать все сначала!

— Оно меня послушалось! — ликовала Нуми. — Это я ему внушила, чтобы оно снова подняло нас наверх!

— Еще бы, когда надо сделать глупость… — заворчал Ники, но голос его заглушил громоподобный рев.

Спина чудовища затряслась. Ребята, вскочили на ноги. Что происходит с доброй половиной? Уж не рассердилась ли она на них?

Нет, оказывается, она встречала вторую половину, которая уже показалась из-за холма и с тяжким топотом мчалась к ним. Сейчас, сверху и издалека, ребята впервые увидели, какой страшный вид у зверя, даже у одной его половины. Он выглядел тем ужаснее, что из пасти его висела туша животного, похожего на земную лошадь.

Присев на корточки, ребята спрятались за головой доброй половины, в ожидании поднявшей хобот к небу, и боязливо выглянули из-за нее.

Хоботы радостно обняли друг друга, будто сто лет не виделись. Потом и головы потянулись друг к другу, и часть убитого животного оказалась в пасти травоядной половины зверя, который с большим удовольствием принялся ее жевать, хрустя костями. Затем обе половины встали рядышком и снова превратились в одно животное, у которого было всего по два: две головы, два хобота, два хвоста. И добрый хобот снова начал рвать траву и угощать ею другую половину.

— Значит, она и мясо ест, — отметила Нуми.

— Само собой, — согласился Ники. — Одна половина добывает мясо, а другая отвечает за салат.

— Буф-ф! — возмутилась маленькая пирранка, хотя ее возмущение трудно было принять всерьез. — Вы, земляне, не умеете говорить серьезно!

— Но я говорю совершенно серьезно! Потому она и охраняла нас от второй половины. Наверное, у этого животного добро и зло живут отдельно, каждое в своей половине. Знаешь, Нуми, это, пожалуй, не так уж глупо придумано. У нас, например, все вперемешку, так что и сам не поймешь, хороший ты или плохой. А что говорит на этот счет твой искусственный мозг?

Через минуту пирранская девочка неуверенно сообщила:

— Ему такие случаи неизвестны. А сама я не знаю, нужно ли знать, где у тебя добро, а где зло.

Но Ники уже загорелся:

— По-моему, так гораздо проще и удобнее. Давай продиктуем это наблюдение, а?

— Диктуй ты, — сказала ему Нуми. — Мой искусственный мозг все запомнил сам.

Ники опять стало завидно. И как тут не позавидуешь — разве плохо, чтобы в голове у тебя был такой надежный помощник? Сам он не хороший и не плохой, зато все помнит и подсказывает, что надо делать. Когда они попадут на Пирру, он обязательно попросит, чтобы ему присадили такой же!

Упрямая девчонка с Пирры знай твердила свое: злая половина зверя не такая уж плохая. Она перелезла на половину спины и поползла поближе к голове, изо всей силы стараясь внушить с помощью обоих своих мозговых аппаратов: «Ты — тоже доброе существо. Ты очень доброе существо. Мы тоже добрые. Мы станем друзьями. Ты очень, очень доброе существо».

Однако или злая голова не воспринимала телепатических внушений, или ей не хотелось становиться доброй. Правда, она не стала глотать Нуми, а только протянула к ней свой хобот; его пальцы вылезли из широкой ладони, схватили девочку за плечо и бесцеремонно швырнули обратно.

— Я тебе говорил! — заметил ей Ники.

— Нет, ты видел? — радовалась Нуми. — Она не оскалилась, а только прогнала меня. Мы и с ней подружимся, нужно только время и терпение.

— Так она же не голодная! Она только что ела, вот и не стала на тебя бросаться, — возразил ей Ники снизу; он сидел во впадине, соединявшей спины обеих половин, и озадаченно ощупывал шкуру животного. — Ничего не заметно, ни следа, ни шрама! Как будто они и не отделялись друг от друга. Как же быть с математикой, Нуми? Ведь один плюс один — это обязательно два! Или у вас не так?

— Я в математике не очень, — призналась девочка, — сейчас спрошу свой мозг. — Она помолчала, потом с удивлением сообщила: — Знаешь, оказывается, один плюс один — не всегда два. То есть, всегда, но только в математике. А в жизни не так. Например, если на каплю воды капнуть еще одну каплю, то их будет не две, а все равно одна, только побольше.

— Ну и хитрющий он у тебя, этот мозг! — засмеялся Ники.

— Пойду попробую опять, — сказала девочка и поднялась с места, — мы должны подружиться.

— А вдруг ты с ним так подружишься, что про меня забудешь?

Нуми даже остановилась — она все еще не привыкла к его шуткам.

— Ты что, серьезно? — Девочка вслушалась в излучения его мозга и рассердилась. — Нет, сам ты так не думаешь! Как это можно, думать одно, а говорить другое!

— Я же тебе объяснил, — засмеялся Ники, — что у нас, землян, все вперемешку. Не то, что у этого твоего приятеля.

— Буф-ф, Ники! — вздохнула девочка. — Ну что вы за цивилизация, трудно с вами! А сейчас помолчи, потому что ты мне мешаешь сосредоточиться; у тебя такие путаные излучения!

И она на цыпочках отправилась ко второй голове чудовища. Тут оба хобота громко затрубили, будто не пускали Нуми; а может, соглашались, что с землянами очень трудно иметь дело. Потом оба хобота, напрягаясь изо всех сил, потянулись вперед, указывая на гребень холма. Там показалось еще одно такое же чудовище. Намерения у него были явно недружелюбные: оно тоже выставило вперед оба хобота, как дула гигантских орудий, и они взревели, будто гудки океанского парохода. Внезапно зверь раскололся пополам, словно в него угодил артиллерийский снаряд, но не упал замертво, а одной своей половиной бросился с устрашающим рыком вперед; вторая же половина осталась на месте и трубила, подняв хобот к небу.

Ребята не заметили, когда раздвоился их зверь, они только увидели, что вторая, «злая» его половина изо всех сил мчится вперед, туда, где ждал ее противник. Ники дернул девочку за рукав.

— Слушай, им сейчас не до нас. Давай спустимся по хвосту вниз…