… Отложив в сторону Ленинградские бумаги, товарищ Сталин смотрел в окно, задумчиво постукивая пальцами по коробке папирос.

Время! Какое время катится!

Жизнь человечества ломают не только социальные революции, но и революции технические. Все бегут вперед, стараясь опередить друг друга, прекрасно понимая, что отставшего обязательно затопчут или низведут до положения полуколонии, сырьевого придатка. Сто лет назад британцы изобрели паровую машину – и началось. Сперва пар, потом – электричество… Теперь замахнулись на атом. Кончится ли это когда-нибудь? Вряд ли… Когда еще Ленин написал о неисчерпаемости атома и угадал… Точнее не угадал, а научно предвидел. Учение Маркса всесильно, потаму что верно! Наука постепенно становилась частью политики. Это понимал он, это понимали и на Западе.

В стране трудились на оборону, а на самом деле на Мировую Революцию все кто только мог – и рабочие и крестьяне и ученые.

Он покосился на папку.

Может быт, за тонким картоном лежал еще один шанс для Мировой Революции?

Мир бурлил.

С очевидной для марксиста неизбежностью он потихоньку сползал к предсказанному еще великим Лениным кризису мировой капиталистической системы. Национал-социалисты в Германии, фашисты в Италии… И победители и побежденные не были довольны устройством послевоенного мира – все хотели перемен, и только Советский Союз оставался островком стабильности и предсказуемости. Обстановка в Европе накалялась. Классовая борьба стала фактом даже для тех, кто не верил в неё – стачки, забастовки, локауты. Все – газеты, радио, профсоюзные лидеры и даже писатели дамских романов – все предрекали миру и цивилизации что-то ужасное.

Поводов ощущать это именно сейчас имелось немало.

Сотни тысяч, миллионы безработных в Старом и Новом свете бродили, представляя собой отличную почву для разжигания Мировой революции. Казалось – брось туда спичку и… В голове всплыла строчка пролетарского поэта:

«Не так-то все просто, – подумал Иосиф Виссарионович. – Нет, ошибался поэт… Пробовали – не вышло. Тут нужна недюжинная ловкость, хладнокровие, умение предвидеть и кое-что еще… Не просто раздуть мировой пожар и не сгореть самому…»

Пока недовольные были всего лишь пресным тестом. Они еще не были силой. Чтоб это произошло, туда нужно будет бросить хорошую закваску, чтоб тесто расперло старые, прогнившие бочки общественных отношений и разорвали обручи, скрепляющие их в государство, и она была у него эта закваска! Была! Коминтерн не сидел без дела.

Может быть лет пять назад он и рискнул бы еще раз, бросил бы в Европу профессиональных революционеров, мастеров бунтов и провокаций, стачек и восстаний… Но не сегодня. Он хорошо усвоил уроки Рурского восстания.

ОН поднялся и тяжёлой походкой подошел к окну.

Как все начиналось!

Части Рурской Красной Армии ударами из Эссена и Дюссельдорфа взяли Мюльгейм, Дуйсбург и Хамборн, форсировали Рейн-Херне-канал… Капп бежал в Швецию… А сколько средств ушло в Германию! Сколько сил! И все зря… Хотя нет. Почему зря? Не зря. Поражения оттачивают тактику революций! Зато теперь ясно, что одних профессиональных революционеров недостаточно, чтоб восстание стало победоносным. Сколько не бросай туда людей этого окажется недостаточно, если… Вот именно «если»!

Все-таки что бы там Келлог не говорил в Локарно, а ничего не изменится. Так, дипломатическая завеса для дураков…

Война грядет, приближается. И это будет Большая Война, куда СССР втянут помимо его воли.

И что бы победить в этой войне уже мало умело махать клинком. Нужно иметь что-нибудь еще…

Может быть то, что написано в этой папке и есть то самое «еще»? Может быть…

То, что может дать Мировой Революции профессор Иоффе стоит дорогого. Это сила! Только уж очень неповоротливая сила.

А ведь Революция должна не только защищаться, она должна идти вперед! А может быть не идти, а лететь?

Постояв у приоткрытой форточки он вернулся к столу.

Он отодвинул папку Ленинградской лаборатории и посмотрел на пакет с надписью ГИРД.

Немцы, американцы, австрийцы – все озаботились ракетами. Ну, с немцами понятно – нет у них другого выхода. Если по мирному соглашению Германия может иметь не более трехсот пушек, то поневоле задумаешься о новых видах вооружения, но американцы… Практичные и не привыкшие бросать свои доллары на ветер американцы, вбухивают в свой полигон «Окичоби» десятки тысяч долларов. Что они наши в ракетах?

«Обо всем самому приходится думать, заботится», – подумал Сталин. – «Самому принимать решения. Легко было царям – обо всем думали министры и целая армия чиновников, а мне вот приходится самому…»

Звонком вызвав Поскрёбышева приказал:

– Пригласите, товарища Цандера…

… Этот кабинет ученый уже видел на фотографии в «Правде».

И этот стол, и лампу с зеленым абажуром и даже это самое кресло, в котором сидел. Видел, но никак не предполагал, что оно настолько неудобно.

Глубокое кожаное кресло, правда, имело одно неоспоримое достоинство – встать из него было большой проблемой. Фридрих Артурович догадывался, для чего тут стояло именно оно, а не что-то другое, и чуть улыбнулся. Трудно сказать, как это расценивать. Вряд ли как недоверие – иначе не сидел бы он тут. Скорее как напоминание, чтоб помнил постоянно, с кем говорит, да и на всякий случай – мало ли что может прийти в голову гостю Вождя…

Хозяин сел напротив и жестом пододвинул гостю пепельницу.

– Разговор наш, товарищ Цандер хоть и будет сугубо научным, но при этом конечно о бдительности и конфиденциальности забывать не надо. Говорить мы будем о серьезных вещах.

Сталин кончиком трубки постучал по зеленой материи стола и этот едва слышный звук подчеркнул слова. В кремлевских кабинетах об иных вещах не говорили. Фридрих Артурович кивнул, хотя этого и не требовалось. Все и так было понятно.

– Мне нужно составить собственное мнение о ряде научных вопросов, связанных с…

Он замешкался, подбирая слова. Мундштук выписал в воздухе плавную плоскую восьмерку.

– …с возможностью исследования пространства реактивными приборами. Вы, конечно, читали Циолковского…

Это хоть и звучало как вопрос, но таковым не было. Но это не было и утверждением. Сталин словно проверяя себя, заглянул в невидимые для Фридриха Артуровича списки, где поименно проставлены были все книги, что лежали у ученого дома и на службе. Ученый не успел ответить. Вождь улыбнулся и сам себя перебил.

– Конечно, читали. Мы тут затеваем большое дело… Хотим вам предложить принять в нем участие… Я хотел бы знать ваше компетентное мнение о возможных сложностях в его реализации. Что вы скажите?

– Я, товарищ Сталин, не совсем понимаю ваш вопрос… – несколько озадачено, с запинкой ответил ученый.

– Выражусь точнее. Я бы хотел знать, что думает сегодня мировая и советская наука о возможности освоения человеком околоземного пространства.

Ученый не замешкался с ответом не на секунду.

– Наука считает это дело крайне перспективным! – осторожно ответил он. – И настойчиво ищет возможность сделать это.

Он замолчал, решая, нужны ли хозяину кабинета подробности. Сталин по-своему понял его заминку.

– Ищет и находит?

– Старается найти…

– Я вижу, что советская наука в вашем лице испытывает в этом плане некоторые затруднения? – проницательно заметил хозяин кабинета, и, не дожидаясь ответа, продолжил.

– Что, по-вашему, нужно советской науке, чтоб преодолеть трудности? Давайте прямо. По-большевистски!

Вождь улыбнулся, а Фридрих Артурович отчего-то вспомнил виденный пару лет назад фильм – «Аэлиту». Там вопросы завоевания околоземного пространства решались легко, в каком-то сарае. До того просто, что даже завидно становилось. Красноармеец этот еще с гармошкой…

– Много чего, товарищ Сталин. Например, те ракеты, что я знаю нельзя запустить просто из сарая…