Профессорское яичко сейчас не узнал бы и родной папа. Его оснастили двумя пулеметами, но в дело пока не пускали. Хватало других технических новинок. Хотя бы и таких, на которой он сегодня поднялся в небо.
Можно сказать и тут повезло – у красвоенлета Перовского обнаружилась дизентерия, и Малюков стал реальной заменой занедужившему красному герою. Тут учли и боевой опыт и умение стыковаться с авиаматкой.
Привычней было бы идти в бой на родной цеппелин-платформе, но «Товарищ Троцкий» остался в Свердловске, а нужда диктовала свои условия.
Мембрана шлемофона ожила.
– Всем пилотам. Приготовиться…
Федосей проверил ход штурвала, коснулся кнопки стартера, но отдернул руку. Торопиться не следует. Его от него никуда не уйдет.
– Впереди на десять группа самолетов противника численностью до пяти машин.
И тут же в ухо ударил голос командира.
– Пошли!
Противников Федосей пока не видел. Фраза «до пяти» могла означать все что угодно. Конечно, красный летчик врагов не считает, а только спрашивает «где» и бьет в хвост и в гриву. Но все-таки интересно, узнать по одному врагу «на нос» получается или поболее.
Задача перед ними стояла простая – отогнать чужие аэропланы от наших позиций и по возможности так, чтоб отбить охоту вообще летать в эту сторону.
Над головой длинно заскрипело, словно железный палец по тёрке, и звонко щелкнуло. Самолет, отцепленный от крыла клюнул носом, и откуда-то пришло уже знакомое мгновенное ощущение невесомости. Оно скользнуло из желудка вверх, Федосей сжал зубы, но тут пропеллер провернулся раз, другой и расплылся дрожащим кругом.
Где-то рядом летели товарищи.
Федосей глянул по сторонам. Так и есть. Все четыре самолета отделились от авиаматки. Четыре к пяти – нормальное соотношение, тем более, белые никак не ждут их в воздухе.
Солнце осталось справа, и веселая мощь мотора понесла его вперед сквозь уплотнившийся воздух. Через несколько минут на голубом горизонте появились черные точки.
Они росли на глазах, а в промежутках между ними появлялись все новые и новые. Три. Пять, семь, десять… Пришло желание выругаться, но пилот только присвистнул.
Двенадцать машин! Вот тебе и «до пяти»…
Их пока не видели, но скорее не оттого, что зрение у белых было хуже. Те пока просто не подозревали, что могут встретить соперников в турецком небе.
– Сокол! Сокол! Я – Второй. Их не пять! Их двенадцать!
– Вижу…
Материться красному летчику не к лицу, но в это «вижу» было вложено столько жара, что наблюдатель умолк.
Четыре крупных силуэта отделились от барражирующей группы и скользнули вниз.
«Бомбардировщики или штурмовики», – подумал Федосей, добавляя оборотов двигателю. На земле, в окопах, путь беляков к спецобъекту преграждали красноармейцы. Именно на их головы и должны были бы сейчас посыпаться бомбы….
– Первому и третьему прикрыть пехоту. Второму и четвертому – связать остальных боем.
Федосей мысленно согласился с командиром. Ничего другого им и не оставалось… Только вот соотношение один к шести…
Когда белые их заметили, что-то делать было уже поздно.
Выбрав себе по противнику, а точнее по жертве, красные соколы налетели на чужие бипланы, заранее зная чем все кончится. В этом случае помочь жертвам могло только чудо. Что может противопоставить фанерная бабочка, вооруженная в лучшем случае двумя пулеметами калибром семь и шестьдесят две сотых его почти двадцати миллиметровой пушке? Ничего!
Поймав в кольцо прицела чужое крыло, Федосей нажал на гашетку. Пушка отозвалась крупной дрожью и треском, словно рядом кололи сухие поленья.
Биплан задымил, как-то неуверенно качнулся, клюнул носом. Федосей чуть сбавил обороты, чтоб не потерять самолет из виду. Добавить или оставить все как есть? Дым стал гуще, там мелькнуло пламя, и стало ясно, что золотопогонник уже не боец.
Федосей отвернул, направляя машину вниз. Земля ринулась навстречу, запестрила бело-коричневыми пятнами.
В сотне метров от него тяжелый штурмовик плавно наклонился и резко упал в крутое пике. Оба его пулемета молчали, но Федосей знал – у летчика для белогвардейцев есть подарки посерьезнее пулеметов. Где-то внутри аэроплана имелся гранатный ящик с тремя сотнями ручных гранат. Стоило пилоту нажать на рукоять, как отсечной механизм в форме мальтийского креста, начнет активировать гранаты и сыпать их вниз.
Вместе со штурмовиком он скользнул к самой земле. Рев двигателя стал надсадным и штурмовик, выровнявшись, стрелой пронесся над боевыми порядками белой пехоты. Позади него земля вздымалась высокими фонтанами, что-то занялось веселым пламенем. Крутанув «бочку» штурмовик ушел на разворот, и второй раз проутюжил позиции белых.
Федосей не стал ждать продолжения и взмыл вверх, где его товарищи отбивались от подоспевших истребителей.
Над головой закрутилась карусель. За тремя его товарищами охотились все кому не лень. Небо исчертили пулеметные трассы. Сквозь голоса друзей пробился голос пилота-наблюдателя.
– Вижу цеппелин-платформу! На одиннадцать часов.
Ну правильно… Иначе и быть не могло… Наблюдателю не только следовало смотреть лучше, но и думать. Откуда-то взялись ведь эти самолеты. Ну один – два понятно. Может быть, британцы додумались до таких же авиаматок, но пятнадцать…
Федосей свечой взвился в небо и, перевернувшись через крыло, скользнул вниз, стряхивая с хвоста чужой биплан. Бой остался внизу, и у пилота осталось время, чтоб осмотреться.
Голова влево, голова вправо до позвоночного хруста… Вон он! Серебряная искорка блеснула на самом горизонте.
– Вижу платформу!
Мимо, оставляя дымный след воздух прошила пулеметная очередь.
– Продержитесь, – донеслось из эфира. – К вам идет вторая авиаматка.
Уходя от верткого биплана, Федосей скользнул вниз. Тот не отстал, а рванул следом. Ничего… Еще немного и им станет не до него.
Его полутороплан немного проигрывал в маневренности вражескому биплану, зато имел гораздо большую скорость. За счет этого он мог уйти от вражеского истребителя, но вместо этого Федосей заложил бочку и с переворотом ушел в сторону солнца.
Задача теперь стояла самая простая – добраться до серебристой искорки и обрушить её на турецкую землю.
Правда, все только казалось простым – где-то рядом с легковесным небесным гостем должны были быть самолеты прикрытия, но с такого расстояния их не было видно.
Думать о том, что его ждет впереди было некогда – мимо дымными трассами проскакивали вражеские очереди, которых становилось все больше и больше. Вжимая голову в плечи, он жал на педали, добавляя обороты двигателю, и дирижабль становился все больше и больше. За блестящей серебром тушей объявилась еще одна… Вот откуда столько самолетов!
Навстречу ему вылетело еще несколько вражеских аэропланов и в небе стало тесно. Федосей, огрызаясь пушечными очередями, рванул вверх. На трех тысячах он перешел в горизонтальный полет.
До дирижаблей было не меньше пяти километров, когда мимо мелькнул невиданный еще силуэт.
Он прошел ниже, и сверху показался Федосею огромной серебристой бабочкой, распахнувшей параболические крылья. Пилот там не маневрировал, а за счет скорости ускользал от убийственных трасс. Вражеские бипланы неслись следом, но советский аппарат, повернувшись набок, сблизился с головным дирижаблем и ударил из автоматической пушки. За ревом мотора Федосей не услышал ничего, но воображения и здравого смысла хватило на то, чтоб понять, что там сейчас случится.
До огромного бока неповоротливого монстра было метров триста, и промахнуться никак было невозможно.
Проломив строй бипланов-защитников он миновал первый дирижабль.
Под крыльями проскользнули прямоугольники оболочки. Для пилота они стали рябью, в которую входили пули обоих пулеметов. Мгновение – и под крыльями снова потянулась бело-коричневая земля, но дело было сделано. Он знал, что не промахнулся.
