–?А тут что такое? – спросил Видок, показывая на два ряда цифр в самом верху страницы.
–?Это и есть ключ.
Ключ к расшифровке записей авантюриста был такой:
1?2?3?4?5?6?7?8?9?10
7?5?9?2?4?8?1?10?6?3
–?Цифры означают, – пояснил Алексей, – что каждая седьмая буква в группе записывается первой, четвертая – второй, десятая – третьей и так далее. Пробел тоже считается отдельным знаком. Например, запись за семнадцатое апреля означает «Пятьсот за письма Д.». И все записи такого же рода. Кто-то платил за письма, кто-то – за какие-то сведения.
–?И никаких фамилий? – упавшим голосом спросил Видок.
–?Никаких.
–?А шкатулка из фиалкового дерева? Есть что-нибудь о ней?
Старый сыщик походил в тот момент на ребенка, который в нетерпении притоптывает ногой в предвкушении новой игрушки, о которой мечтал.
Полина покачала головой.
–?Похоже, месье Эпине-Брокар был предельно осторожен. Правда, в последних записях есть кое-что любопытное.
Видок лихорадочно бросился их читать.
«2 мая. Решил переменить условия М.
10 мая. Конверт! Вне всяких сомнений, это он.
1 июня. Пять тысяч франков за сведения о концессиях. Перепродал с выгодой. Удачный день.
Ума не приложу, что мне делать с И.
Разумеется, это исключительные сведения. Но кто их купит?
10 июня. Протоколы – тысяча. Дал знать А.
14 июня. Заплатил сто франков за письма, которые стоят в десять раз дороже. Решил махнуть рукой на И. Слишком много хлопот.
20 июня. На Г. истрачено триста франков. А. раздумывает. На И., кажется, нашелся покупатель.
26 июня. Я решился. Это дело озолотит меня».
–?Все одно к одному, – сказал Видок. – Исключительные сведения, слишком много хлопот… Но кто такой И.?
–?Понятия не имею, – призналась Полина. – Может быть, тот, кто писал письма?
–?И вам не терпится это выяснить, а? – хитро прищурился Видок. – Давайте-ка для начала взглянем на список гостей.
Глава 18
Список гостей. – Все дороги ведут в Рим, кроме тех, что ведут в модную лавку. – Видок выдает свои тайные намерения, которые изумляют особых агентов
Старый сыщик достал из кармана вчетверо сложенный лист и разложил его на столе. Двое мужчин, старый и молодой, а также молодая женщина склонились над ним и стали изучать.
–?Знаете, – проговорил Алексей, – мне как-то не верится, что наш таинственный И. будет в этом списке.
–?Не будем спешить, – отозвался Видок, продолжая читать список. – Вот, например, маркиза де Манвиль. Кто знает, уж не является ли она той М., о которой говорится в записи от 2 мая?
–?Но ведь нас не она интересует, не так ли? – заметила Полина.
Старый сыщик метнул на барышню, сведущую в тайнописи, пронизывающий взгляд.
–?Я любопытен, – коротко бросил Видок. – Вот, пожалуйста. Герцог Ирвуа. Тоже И., между прочим. Мадемуазель Изабель Бошан. Ее отец – министр. Знаете его? А я всех знаю.
–?Не понимаю, – признался Алексей, – зачем богатые и знатные люди ходили на приемы шантажиста, грязного мерзавца, который…
–?Ну, милый мой, все было совсем иначе! Эпине-Брокар был не вульгарный шантажист. Он был прежде всего человек светский. И дела свои проворачивал совсем иначе, чем люди вроде нас с вами. В один прекрасный день он появлялся в вашей гостиной с улыбкой на устах и тихим голосом говорил: «Вы и представить себе не можете, что Икс решил предпринять против вас! У него есть такие-то бумаги, и он собирается предать их гласности. Я умолял его не поступать так, но он – ни в какую. С другой стороны, если предложить ему некоторую сумму, я почти уверен, что дело удастся уладить». – Видок перевел дыхание и иронически улыбнулся. – И, ясное дело, вы предпочли бы заплатить, чем поднимать скандал и терять репутацию. Конечно, все в свете знали, чем промышляет Эпине-Брокар, но сей господин всегда играл по правилам – знал, что не следует драть с жертвы семь шкур, а надо оставить ей хотя бы одну, не то та может заартачиться. И, кроме того, он не только брал деньги, а и помогал делать их. Тот же маркиз де Ларошжаклен после долгих ужимок признался-таки, что у него с Эпине-Брокаром были общие деловые интересы, которые они и обсуждали в тот вечер, когда бедняга был убит. Помните заметку в книжке о концессиях?
–?Пэр Франции – и авантюрист! – вырвалось у Алексея. – Так вот что у них было общего!
–?Ну разумеется, дорогой мой: деньги и еще раз деньги, – отозвался Видок. – Выгода заставит вас смириться с любым мерзавцем, если тот обогатит вас хотя бы на су против прежнего. Если бы людям было выгодно быть праведниками, они бы ими и были. Беда в том, что праведником быть чертовски накладно.
–?Еще Аристотель, кажется, сказал, что деньги – мера всех вещей, – произнесла Полина поучительным тоном. – Но только вещей!
–?А он не дурак был, Аристотель-то, а? – заметил Видок довольно непочтительно, водя пальцем по списку. – Граф де Шевран… ха! Февроль… Тибоден… Все не то. Наверное, вы правы, и таинственный И. – кто-то со стороны.
–?А таинственный А.? – внезапно спросил Алексей.
–?То есть?
–?Я имею в виду, тот человек, которому Эпине-Брокар хотел продать копии секретных протоколов. Кто он?
Видок довольно заржал.
–?А вы не догадываетесь? – Он ткнул пальцем в какую-то строку. – Вот. Мистер Роберт Монтегю.
–?Ну и где тут «А.»? – спросила Полина с недоумением.
–?Мадемуазель, я-то думал, вы сразу же догадаетесь. – Видок пожал плечами. – Монтегю – англичанин, ясно?[13] Я же говорил, что протоколы могли быть интересны только русским и англичанам. Монтегю – атташе английского посольства. Правда, насколько я знаю, он уже давным-давно заполучил нужные ему сведения от одного нечистоплотного чиновника в правительстве, так что Эпине-Брокар зря старался.
–?Ясно, – сказал Алексей, про себя дивясь осведомленности Видока.
–?В данный момент, – продолжал тот, – меня больше всего интересует не «А.», а «И.». Вот, смотрите, Франсуа Изамбар. Еще одно И. в списке. Правда, ему, если я не ошибаюсь, немного за тридцать, так что вряд ли он мог сочинять в начале века, а то и раньше, письма к дорогой Эжени. Вы знаете Изамбара? Нет? Ну, вы немногое потеряли. Журналист из числа тех, что очень хотят продаться, да только никто не желает их покупать. Кроме того, он редкостный растяпа и никогда не может попасть в тон. Когда все ругали на чем свет стоит старика Карла X, Изамбар единственный умудрился сочинить ему панегирик, а когда Луи-Филипп взошел на трон[14], заявил, что Франции больше подошел бы Наполеон II[15]. А вот…
Тут он заметил, что Алексей и Полина уже не слушают его, и умолк.
–?Вы должны ему сказать, – обратилась Полина по-русски к офицеру.
–?Лучше вы, – возразил Алексей. – После того как вы расшифровали записную книжку старого негодяя, вам будет проще склонить Видока к авантюре.
–?Вовсе никакая и не авантюра! – возмутилась Полина. И, обратившись к Видоку, объявила, что она передумала ехать на рю де ля Пэ.
–?Вместо этого, – заключила мадемуазель, – я собираюсь прокатиться в Рим. С моим женихом.
Видок перевел дыхание и, чтобы скрыть смущение, почесал бровь. Жизненного опыта у него было с избытком, но странная русская парочка все же порядком ставила его в тупик.
–?Значит, Рим, да? – протянул он. – Вы будете… э… искать адресата письма из шкатулки?
–?Совершенно верно, – подтвердила Полина.
По правде говоря, Видок, который никак не мог отлучиться из Парижа, как раз в настоящий момент подыскивал надежного человека, который сумеет в Риме напасть на след таинственного Бретеля или Мертеля, получающего письма до востребования. Старый сыщик насупился, но увидел ласковую улыбку Полины – и почти против воли улыбнулся ей в ответ.
Однако он не был бы Видоком, если бы в то же мгновение не помыслил: «Какова чертовка! Ведь, кажется, хочет обвести меня вокруг пальца!»