Тут же загрохотал крупнокалиберный башенный пулемет.

Уже некоторое время я ощущал, что по броне БТРа что-то молотит, как бы град пошел. И тут я сообразил: это же пули бьют! По нам стреляют, вернее, нас просто-напросто поливают свинцом. Видимо, это пулеметы. Хорошо хоть не крупнокалиберные, не ДШК, иначе нам всем здесь хана…

Поездка казалась мне нескончаемо долгой. Мы притормаживали, потом резко трогались… Что там снаружи творится? Когда же мы доедем? Скорей бы!

Тут мы в очередной раз остановились. Тронулись. Снова остановились.

— К машине! — округляя глаза, закричал сержант, оборачиваясь к нам. — По рации сигнал: «К машине!»

— Вовка, открывай люк! — возбужденно заорал я.

Володька откинул верхний люк.

— Только не толкайся! — с озабоченным лицом попросил он меня.

Он полез в люк и… застрял! Я рассмотрел, что он зацепился ремнем автомата за какой-то выступ, быстро высвободил ремень и сильно наподдал Володьку плечом под зад. Он вылетел, как пробка из бутылки шампанского. Как я сам выбирался из люка — не помню, но, видимо, проделал я это очень быстро. При десантировании из машины мне, да и Володьке, повезло…

В это же время из соседнего БТРа через верхний люк под градом пулеметного дождя выбирался жилистый и юркий Борька Суворов.

Ему-то как раз и не повезло: автоматная пуля калибра 7,62 мм попала ему в пах. Прямо под нижний обрез бронежилета. Действительно, коротка кольчужка оказалась… Он свалился под колеса БТРа, прополз несколько метров, выдернул из кармана индивидуальный пакет и даже попытался перевязаться. Но пуля перебила вены, и шансов выжить у Борьки практически не было. Он почти сразу потерял сознание, и густая, горячая кровь, пропитав обмундирование, вместе с жизнью выплеснулась на бетонные плиты дороги…

Опомнился я только у какого-то небольшого — не более полуметра — каменного парапета. Осмотрелся. Наши залегли вдоль парапета. От своего БТРа я отбежал метров на десять — пятнадцать. Вся наша колонна как-то смешалась. Впереди, перегородив дорогу, дымил БТР. Прямо за парапетом — дворец, ярко освещенный прожекторами.

«Во, дураки! Даже освещение не выключили!» — подумал я о гвардейцах. Володька Быковский притулился рядом. Кругом пальба: не поймешь, кто куда стреляет. То и дело рядом что-то оглушительно хлопало, взрывалось. Тут же заложило уши. Черное небо исчеркано разноцветными трассерами. Трассирующие пули описывали широкие дуги, и было непонятно, откуда и в какую сторону они летят. Стреляли из окон дворца обороняющиеся, стреляли наши по дворцу, неизвестно кто и по кому (наверное, по нам?) стрелял откуда-то снизу и сбоку. С небольшими перерывами на перезарядку продолжали долбить «Шилки», и от стен дворца на нас сыпались осколки снарядов и гранитная крошка.

В огромных полутемных окнах дворца трепетали ярко-красные бабочки: бьют пулеметы, догадался я. Наверное, поставили сошки «ручников» на подоконники и лупят!

— Где хоть этот вход? — крикнул мне на ухо Володька.

— А фиг его знает!

Я чуть приподнялся над парапетом. Вон он, вход во дворец! Он был от нас метрах в пятидесяти, может, чуть больше… Мы до него просто не доехали. Справа от входа я рассмотрел белую в черную полоску деревянную караульную будку, около нее стояла светлая «Волга». А тот ли это вход? Нам его вроде бы по-другому описывали… А… все равно разбираться уже поздно… Вспомнил напутствие Григория Ивановича: «не стойте на одном месте, как мишени».

— Поползли! — крикнул я Володьке и, стараясь не высовываться из-за парапета, ползком двинулся вперед.

Я переваливался через ничком лежащие тела (убитые, что ли?), под руки то и дело попадались какие-то округлые камни. Я взял один из них и поднес к глазам. Елки-палки, да это же гранаты! Точно, округлые РГ-42 нашего производства! Причем с капсюлем-детонатором и… без чеки!

Это ж гвардейцы в нас кидают из окон, сообразил я. И почему-то некоторые гранаты не взрываются! Может, потому, что старые? Ну и слава Богу! А вообще-то очень неприятно ползти по гранатам с выдернутыми чеками… Все это как-то нервирует…

— Пригнись! — заорал Володька.

Мы ничком упали на землю, а по самой кромке парапета, брызжа гранитной крошкой, прошла плотная пулеметная очередь, противно завизжали рикошетные пули. Вот бы зарыться поглубже, что там этот парапетик, сверху мы, как на ладони, видны!

— Надо ползти, Володь! На одном месте будем лежать — убьют!

Огонь стал плотнее: головы не поднять. Мы продвинулись еще метров на пять.

Высунув автомат поверх парапета, я, не целясь, выпустил длинную очередь в сторону дворца. Выглянул. Прямо передо мной, метрах в двадцати, высилась белокаменная стена дворца. Из высокого окна (стекла выбиты, остались только рамы) бил пулемет. Мне был виден только его сотрясающийся ствол, на кончике которого трилистником бешено плясал огонь.

Во, гад! Шурует без задержек! Я с трудом совместил прорезь целика и мушки — в полутьме не разглядеть, — прицелился и стал стрелять короткими очередями по окну, стараясь попасть в каменный простенок, чтобы рикошетными пулями достать пулеметчика. Я быстро освоился и теперь уже стрелял просто навскидку. Мои очереди были отчетливо видны: я сам набивал магазины — каждый второй патрон трассирующий. Я видел огненную струю и теперь направлял ее туда, куда мне было надо.

В соседнем окне мелькнуло что-то, и я немедленно всадил туда очередь. Больше там никто не появлялся. И снова я стал бить по пулемету.

Внезапно автомат перестал стрелять. А, черт! Магазин кончился! Я прижался к парапету, отщелкнул пустой магазин, хотел выбросить, но замешкался. Мелькнула мысль: а вдруг потом потребуют сдать использованные магазины? А… пошли они на хрен! Скажу, что потерял… Пусть потом сами ищут… Отбросил магазин, вытащил из подсумка новый, всадил его в гнездо, передернул затвор.

Рядом я заметил солдата из «мусульманского батальона». Он лежал ничком, закрыв голову руками. Возле него валялся пулемет. Убитый?

— Э, парень! Жив? — толкнул я солдата в плечо.

— Жив! — отозвался солдат.

— Ранен, что ли?

— Нет…

— А чего же не стреляешь?

— У меня пулемет сломался… Не стреляет…

Я ухватил за сошку пулемет и подтащил его к себе, выставил ствол над парапетом и нажал на спуск. Действительно, не стреляет. Я дернул затвор — из патронника вывалился патрон. Нажал на спуск еще раз. Пулемет коротко взлаял, дернувшись в руках. Наверное, патрон наперекос стал, вот его и заело.

— Все работает! На, держи! Бей вон по тому окну!

И мы заработали в две руки. Вдруг пулемет в окне пропал. Неужто пришибли? Нет. Заработал снова.

— Слушай, давай гранатами!

Солдат осел за парапет, завозился, вытаскивая из подсумка гранату.

— Ну, готов? Давай на счет «три»! Раз… два… три!

Мы приподнялись и швырнули гранаты в окно. И оба не попали. Моя граната, ударившись о нижний край рамы, упала вниз и разорвалась на земле, а граната «мусульманина» ударилась о стену на уровне первого этажа, тоже упала на землю, но взрыва не последовало.

— Чеку забыл снять?

— Ага! — виновато улыбнулся боец и добавил: — Это я от волнения…

— Давай еще!

На этот раз одна граната рванула прямо на подоконнике, а другая залетела внутрь и разорвалась в помещении. Из окна вывалился пулемет, а за ним темная фигура.

— Оп-па! — заорал я. — Как мы его уделали! Молодец!

Боец в ответ весело скалил белые зубы. Хороший парень, подумал я…

Мне казалось, что с того момента, как мы покинули БТР, прошло несколько часов, хотя, скорее всего, это время исчислялось всего лишь минутами… Но какими!

А в это время наши ребята уже входили в здание министерства внутренних дел. Они подъехали сюда на двух УАЗах. Почти беспрепятственно вошли в холл. Переводчик поздравил ошалевших дежурных офицеров со «вторым этапом Апрельской революции» и сообщил, что «кровавый режим Амина пал». Посоветовал оставить на рабочем месте оружие и уходить домой. Ребята пожали руки онемевшим офицерам и двинулись дальше. Вдруг где-то оглушительно громко (в замкнутом пространстве) загрохотал пулемет.