Все это были симптомы глубоких перемен. Заметно возросло внимание к экономическим проблемам. Преданность молодого поколения специалистов народу и его идеалам давала уверенность в том, что при развитии сотрудничества с социалистическими странами, и прежде всего с Советским Союзом, существующие трудности со временем будут преодолены.

Какие вопросы стояли в центре идущей в Африке идеологической борьбы?

Главной была проблема развития. Суть ее состояла в том, что после своего освобождения африканские народы оказались перед своеобразной исторической альтернативой — движение к социализму либо капиталистическое развитие. В самой местной действительности были заложены объективные предпосылки и первого и второго пути.

Прогрессивные умы континента учитывали объективные предпосылки первого пути: относительную многочисленность наемной рабочей силы и ее высокую концентрацию при слабости национальной буржуазии, существование в экономике государственного сектора, отсутствие в деревне развитой частной земельной собственности. Кроме того, им было очевидно, что, отбрасывая колониализм, народные массы отвергали и неотделимую от него капиталистическую эксплуатацию. Сила сторонников социализма питалась и чувством социальной справедливости народа. Оно всегда было очень сильным в Африке.

Конечно, громадными были и трудности.

Одно из последствий экономической отсталости — неоформленность классовых противоречий, обычно определяющих становление классового сознания в народе. Кроме того, различные пережитки архаичного мировоззрения благоприятствовали влиянию консервативных, реакционных элементов в обществе. Многие причины, среди которых едва ли не главной было отсутствие языкового единства, мешали наладить культурную работу в обществе. Положение чрезвычайно усложнялось активным сопротивлением как со стороны консервативных сил — вождей, старейшин, жречества, так и со стороны реакционных кругов нарождающейся буржуазии, за спиной которой обычно вырисовывался силуэт империализма. Наконец, громадными были собственно экономические трудности проведения политики социального прогресса.

Впрочем, в сложнейшем положении находились и противники демократических перспектив.

И в городе и в деревне развитие капиталистических отношений происходило уродливо, сопровождалось крайне болезненными явлениями — колоссальной безработицей, моральным растлением больших групп населения, распадом установившихся этических норм. Местная буржуазия не могла поднять на свои плечи и груз самостоятельного экономического развития, а поэтому важнейшие экономические проекты осуществлялись либо государством, либо иностранным капиталом. В африканских странах местный капитализм с самого начала не имел ореола «движущей силы истории», которым он сумел себя окружить в Европе.

Мне представлялось, что главная проблема заключалась во все более обнажавшемся разрыве между темпами распада старого и темпами становления нового общества, в результате чего на арену политической борьбы наряду с пролетариатом и поднимающимися группами крестьянства выходили сотни тысяч бросивших землю и оседавших в городских трущобах людей.

Пресловутая устойчивость пробуржуазных режимов на континенте была долгое время обусловлена застойной неподвижностью африканской деревни, но коль скоро в крестьянстве началось движение, обострилась внутренняя борьба, то почва, на которой они зиждились, стала зыбкой.

В Гарву, небольшой город на севере Камеруна, я прилетел уже глубокой ночью. Сам город не был различим в темноте, но из-за низких стен в машину временами доносились звуки дудок, барабанов, монотонное пение. Изредка на обочине появлялся в желтом свете фар силуэт всадника или мелькала тень пешехода в конусообразной пастушеской шапке.

Только утром удалось мне увидеть Гарву. На горизонте дыбились бурые с плоскими, словно обрубленными, вершинами горы. По пыльному шоссе я выехал к переправе через Бенуэ. Эта полноводная, могучая у своего слияния с Нигером река у города казалась мелкой «провинциальной» речушкой. Впрочем, был конец сухого сезона, когда многие реки на севере Камеруна пересыхают полностью и крестьяне, чтобы добраться до воды, выкапывают в их песчаных руслах глубокие ямы. Некоторые деревья в эту пору сбрасывают листву и стоят уродливо скрючившиеся в своей наготе.

В ослепительных лучах солнца Гарва казалась сделанной из громадных кусков сахара. Многочисленные в городе новые здания — мэрия, Дом партии, личная резиденция президента страны, родившегося здесь в семье ламидо (верховного вождя округа), здание школы — соперничали белизной друг с другом. Тщательно выбелены были и жилые дома с плоскими крышами, без выходящих на улицу окон, окруженные высокими дувалами. Лишь поблизости от глинобитного дворца ламидо есть довольно большой квартал, застроенный хижинами под крутыми конусообразными крышами из соломы. В узких проулках между ними не проехать машине, и там мирно играли полуголые ребятишки да бродили в поисках корма не пуганные автомобилями куры.

Поблизости от городского стадиона расположилась экономическая выставка-ярмарка. Ее полновластными хозяевами стали торговцы изделиями местных ремесленников. Грудами лежали деревянные маски резчиков народа бамилеке, пылились бронзовые мечи и литые фигурки всадников, изготовленные литейщиками плато Адамава, пирамидами стояли глиняные горшки и кувшины из местечка Гидер. Ремесленники бамун прислали в Гарву деревянные сиденья и тыквенные бутыли, целиком обтянутые образующими яркий и очень простой узор нитями бисера. Здесь же продавались плетенные из волокна пальмы круглые крышки, которыми женщины прикрывают свои калебасы — громадные сосуды из разрезанной горизонтально тыквы — с мукой, зерном либо крупами.

В двух шагах от выставки — рынок. Строительство рыночного здания еще не было закончено, но торговля шла бойко, и народу в торговых рядах было много Было интересно сравнить, что из вещей, оказавшихся на ярмарке, сохранилось в местном быту, а не предназначалось только на потребу туристам. Многое, очень многое… Рядом с изготовленными в Англии либо Чехословакии тесаками продавались выкованные местными кузнецами длинные ножи и кинжалы. С эмалированными тазами и мисками соперничали калебасы и глиняные горшки. Рядом с пакетами соли лежали серые куски ее каменного собрата, доставленные из Сахары.

Нищета африканца служила надежной защитой многих ремесел и старинных промыслов. Конечно, ткани из Манчестера лучше рыхлых домотканых холстин из северных деревень, однако решает выбор цена. Да и привычка заставляла крестьянина иной раз предпочитать мотыгу, изготовленную в соседней кузне, орудию, доставленному из Европы.

Многое в Гарве и его окрестностях напоминало юг страны, но и различия были разительны. Сам воздух был здесь другим — сухой, раскаленный, он мгновенно сушил кожу, обжигал горло. И небо, густо-синее над тропическими лесами приморья, над Гарвой было бледно-голубым, почти белым. Изумрудно-зеленые холмы вокруг столицы страны — Яунде, а здесь земля пожелтела от пересохшей, выгоревшей травы. Пыль приглушила зелень деревьев.

Различны и люди севера и юга. Если для южан характерен живой темперамент, если они быстро сходятся с людьми, то северяне сдержанны, даже несколько замкнуты. Любопытно, что даже в национальном костюме проявились особенности двух характеров. Буйству ярких красок в одежде южан противостоит строгость белой либо голубой ткани северян со скромным узором у воротника.

Может быть, причина во влиянии на севере ислама с его жесткими нормами поведения, с сопровождающей его определенной культурой, которая оставила на всей зоне западноафриканской саванны столь глубокий отпечаток? А может быть, причина в том, что здесь, на севере, издавна существовали общественные структуры со строгой социальной дисциплиной, в то время как на юге никогда не образовывалось развитых государств с иерархией власти, которая бы могла оставить след на самом духовном облике южных народов?