Над Багдадом зажглись первые звезды. Наступила ночь. Шахерезада с трудом доковыляла до ложа эмира, чтобы начать дозволенные речи, растерянно огляделась по сторонам и робко присела на краешек постели. В такой обстановке ей работать еще не приходилось. Опочивальня была до отказа забита членами жюри, с нетерпением ожидавшими начала состязаний. По требованию Олежки Молоткова жюри собрали очень представительное. Оно состояло из евнухов, слуг, советников, визирей, стражи внешней и внутренней… Короче, к этому моменту жизнь во дворце сосредоточилась лишь в двух точках: опочивальня эмира и гарем, который по вполне понятным причинам в состав жюри не включили.

Шахерезада судорожно вздохнула, с надеждой покосилась на Шахрияра, возлежащего на шелковых подушках, и, прочитав в его глазах заранее вынесенный приговор, жалобно проблеяла:

— Дошло до меня, о светлейший эмир…

Состязание началось. Пока несчастная, из-за обилия бинтов больше похожая на мумию, чем на пери (последнее посещение гарема не прошло для знаменитой сказочницы даром), лепетала свои дозволенные речи, к дворцу короткими перебежками, распугивая случайных прохожих, приблизились три подозрительные личности, облаченные во все черное. Личности недоуменно осмотрелись вокруг и в полном ступоре застыли у ворот.

Бравый лейтенант даже не подозревал, что своими неосторожными действиями чуть не поставил на грань срыва операцию по тайному проникновению в цитадель эмира второй группы спасателей. Отсутствие стражи поставило Папу и его немногочисленную команду в тупик.

— Папа-сана, туда ходи не нада. Засада, аднака!

— Тем хуже для нее, — мрачно изрек Илья. — Твое мнение? — повернулся он к вору.

— Засаду обычно обходят с тылу, — поделился опытом Шухерман, поправляя объемистый мешок на плече, и скользнул вдоль дворцовой стены.

— На черта тебе этот куль? — сердито вопросил подполковник.

— Я без инструмента на дело не хожу.

Илья пожал плечами, кивнул Акире, и они двинулись следом. Спасатели честно зашли с тылу, но стражи не обнаружили и там. Багдадский вор повторил эту операцию еще раз, и они вновь вернулись к исходной точке.

— Куда их шайтан унес? — возмутился вор, в сердцах пнув ворота. — Невозможно работать!

Ворота с протяжным скрипом приоткрылись.

— Хватит дурью маяться! — взял командование на себя Илья. — За мной. Задачу помните? Все перерыть, но детей найти.

— А если их здесь уже нет?

— Следы остаться должны. Вещдоки… что-нибудь да найдется. Ищите.

Последняя фраза очень понравилась Шухерману, и он первый нырнул в створ ворот, сразу забыв про засаду. Илья и Акира ринулись следом, но угнаться за шустрым воришкой, чувствовавшим себя во дворце как дома, им было тяжело. Практически всю работу за них сделал Шухерман. При попытке исследовать любое помещение дворца они постоянно натыкались на авантюриста, выволакивающего оттуда набитые вещдоками мешки. Воришка четко, по-военному сообщал, что детей там нет и вообще там уже ничего нет, а все, что осталось, либо прибито, либо прикручено, и испарялся. Илье стало понятно, что за инструмент он таскал на плече в мешке. Там были другие мешки. И их было очень и очень много.

— Основательно подготовился, подлец, — мрачно усмехнулся он. — И ведь шустрый какой…

Акире стало неудобно перед Папой за свою нерасторопность, и он решил прибавить обороты в надежде обогнать проходимца, за что тут же и поплатился. Не повезло. Стоило ему только нырнуть в облюбованную комнату, как оттуда до Ильи донеслись возня, глухой удар — и на пороге появился Шухерман.

— Осторожно, Папа, там засада. Где-то я уже это видел, — удивленно пробормотал он, крутя в руках кимоно Акиры. — И ножичек знакомый…

— Придурок! Я катана! — возмутился «ножичек».

— Ой! Ошибочка вышла. Папа, подержи. — Вор сунул оторопевшему Илье амуницию Акиры и вновь испарился.

Пока подполковник хлопал глазами, из комнаты выполз абсолютно голый самурай с огромной шишкой на голове.

— За что, Папа? — расстроился он, увидев свой боевой наряд в руках шефа.

— Групая ниндзя! — фыркнула катана. — Сему я тебя усира?

— Хватит дурью маяться! Работаем!

Акира торопливо оделся, и поиски пропавших детей возобновились…

От сказок несравненной Шахерезады аудитория уже клевала носами, откровенно зевая. Когда она наконец закруглилась, все облегченно вздохнули и повернули головы в сторону северного сказителя. Мурзик вышел на середину зала, гордо задрав голову и хвост.

— Дошло до меня, о великий эмир, что у вас здесь хреново со сказками… — мрачно начал он. Это заинтересовало аудиторию. — Ни тебе, понимаешь, ужастиков, ни боевиков, а уж про евротику я вообще молчу.

— Насчет последнего не понял, — насторожился эмир.

— Оно и понятно, — фыркнул кот, смерив Шахерезаду оценивающим взглядом. — Ты когда последний раз в гареме был? — поинтересовался он у эмира.

— А-а-а… ну… недавно…

— Что?! — взвилась Шахерезада.

— Года три назад, — торопливо поправился эмир.

— Тяжелый случай. Будем лечить. Еммануель!!!

Все присели и насторожились.

— Особо нервных и возбудимых прошу пересесть на задние ряды.

— Вот подлец, — расстроился Олежка. — Я ж ему велел всех усыпить.

— А разве это не сказка на ночь? — удивилась Жасмин.

— В принципе на ночь, но вряд ли кто под нее заснет. Сейчас, чувствую, он им выдаст.

И Мурзик выдал. Да так ярко, живописно, с такими душещипательными подробностями и такими характерными телодвижениями, что буквально через несколько минут даже свободные от вахты евнухи начали с интересом поглядывать друг на друга. Эмир заиграл бровями, одна из которых смотрела на визиря, другая — на его дочь, после чего решительно пополз к Шахерезаде, не обращая внимания на завистливый скрежет зубов из-под бинтов и шуршания пера (Шахерезада конспектировала сказку Мурзика). Шизидзе торопливо задернул за ними полог.

— Да… я… не в форме…

— То у тебя одно, то другое, — зарычал из-за полога эмир. — Три года мне мозги паришь!!! Объявляю месячник свободной любви!!! Совместное посещение гарема!!!