— Всё, раздевайся, ложись и отбой, — Рифус ещё раз оглядел импровизированную спальню. Подвал был просторным и не совсем уж захламленным, но с довольно низким потолком. — как-нибудь вдвоём поместимся.

— Я на полу посплю, — тихо сказала Алби, не поднимая глаз.

— Что? — Гарт удивлённо покосился на неё. — Не дури. Тебя уже качает. Давай, ложись, не выдумывай.

Девушке ничего не оставалось делать, как улечься на тонкий матрас и натянуть простынь чуть ли не до глаз. Гарт хмыкнул.

— Закрой глаза и спи.

Он быстро разделся, лёг рядом и отвернулся. Алби, не шевелясь, лежала на спине, чувствуя бедром сухую горячую кожу. Глаза её невидяще смотрели в потолок. «Спи, Алби. Спи. Ты ему не нужна, не бойся, он уже дрыхнет без задних ног... спи...» Взор заволокла тёмная вязкая пелена, и девушка провалилась в душный сон без сновидений.

Она проснулась оттого, что чьи-то руки перевернули её на спину и стянули футболку. Она задохнулась от ужаса. «Нет, господи, только не это, не надо, пожалуйста...» Но закричать она не успела, Рифус зажал ей рот ладонью.

— Т-с-с. Тихо ты, истеричка. Мне просто надо снять напряжение, не дёргайся.

Он раздвинул ей коленом ноги и прижал к тоненькому матрасу, так, что спиной Алби чувствовала все трещинки и неровности пола. Нечего было и пытаться вывернуться, у Гарта была какая-то стальная хватка. Алби закрыла глаза, с горечью понимая, что в очередной раз стала жертвой собственной наивности. Жёсткие пальцы вцепились ей в плечи, наверняка прибавив новых синяков и кровоподтёков. Через некоторое время Рифус скатился и раздражённо прошипел:

— У тебя что там, судорогой всё свело?

Алби сжалась в комочек, пытаясь унять дрожь во всём теле. Сейчас ей стало по-настоящему страшно. «Красногалстучник» пребывал в достаточной степени бешенства, чтобы ударить её или что похуже. «Алби, миленькая, ну расслабься ты... закрой глаза и расслабься... дай ты ему, что он хочет и... и...» По щекам покатились слёзы отчаяния.

— Можем решить вопрос по-другому, — сообщил Гарт, — уж это у тебя получится?

— Не надо... — едва нашла в себе силы прошептать Алби, сев на матрасе и натянув простынь на плечи, — пожалуйста, не надо...

В темноте ей не было видно выражения его лица, но ничего хорошего для себя девушка уже не ждала. Плечи ныли от цепкой хватки, между бёдер саднило и пульсировало. Гарт продолжал наблюдать, хотя Алби не понимала, что он может видеть в почти полном мраке подвала.

— Ложись, — наконец бросил он безо всякого выражения, — и постарайся вообразить, что ты женщина.

На этот раз Рифус твёрдо вознамерился довести дело до конца. Алби кусала губы, стараясь не вскрикивать от чересчур резких движений. Внутри неё медленно распространялось странное онемение, будто ей вкололи большое количество анестетика, и девушка с тоскливой безнадёжностью смотрела в потолок, уже не чувствуя ничего, кроме самих ударов. «Десять... пятнадцать... двадцать четыре... да когда же это кончится...» Шея, плечи и грудь были исцарапаны колючей щетиной. «Тридцать шесть... сорок... он мне, наверно, всё внутри разорвал до крови... сорок пять... да кончай ты уже, сколько можно...»

Наконец около её уха раздался хриплый выдох, и пальцы схватили её за плечи, вонзившись ногтями в кожу. «Всё... наконец-то...»

Он перевернулся на спину, отдышался и через пару минут сообщил:

— Хоть Кит твой утёрся.

Алби вздрогнула. Господи, как будто ей мало того, что он сейчас с ней сделал. Она с трудом свела затекшие от напряжения ноги, как между ними протиснулась жёсткая ладонь.

— Я умею быть ласковым, — тихо сказал Рифус, касаясь губами её уха, — очень ласковым. Если знать, как меня попросить.

Алби молчала. Она понятия не имела, как реагировать на эти слова, чтобы не усугубить своё и без того безнадёжное положение. Но Гарт решил за неё.

— Давай, — прошептал он, — это не больно. Давай, приласкай меня. А я умею платить по счетам...

Утром он встал, не спеша оделся и уселся на пол, прислонясь к большой стопке старых книг. Теперь надо решать, куда двинуться дальше. Для финального шага время ещё не пришло, нужна как минимум неделя, чтобы Гир и компания поняли, что Рифуса Гарта голыми руками не возьмёшь. Конечно, если бы не счастливый случай с Селвином, он вряд ли бы так беззаботно сейчас предавался размышлениям, Рифус не верил в судьбу, и всё же удача была на его стороне. Редкая удача, немыслимая. Один этот чёртов люк чего стоит. Впору поверить, что дело и впрямь выгорит. Он вспомнил, что у небольшой пристани рядом с домом Рены он видел старый, но ещё держащийся на воде катер, точнее, небольшую моторку. «Отлично. Вот теперь я знаю, куда мы направимся. М-да, Алби, зуб даю, таких мест ты никогда не видела. И там нас не то что не найдут — никто в здравом уме даже не сунется в эти дебри... Да, это вариант... не зря тебя, Риф, капитан Гир называл отморозком...» Он перевёл взгляд на спящую девушку. Алби свернулась калачиком, подсунув ладони под щёку, и спала, закутавшись в тонкую простынь, которая обрисовывала её хрупкую фигурку. Гарт посмотрел ещё несколько секунд, а потом развязал галстук и начал заново расстёгивать рубашку.

Алби выждала с закрытыми глазами, пока «красногалстучник» оденется, и постаралась прикинуться спящей. Ей безумно хотелось остаться в одиночестве и не видеть вообще никого, ни Гарта, ни Рену, никого в целом свете. Но все мечты её остались в прошлой жизни, где она занималась любимым делом, собиралась выйти замуж, а потом родить двоих, нет, троих детишек. В её нынешней жизни были только предательство, страх, боль и лейтенант Рифус Гарт. Он, словно прочтя её мысли, наклонился и слегка потряс за плечо.

— Вставай, утро уже. Одевайся, я тебя наверху подожду. Мне надо кое о чём перетереть с твоей прекраснодушной старушкой, так не одобряющей твой выбор.

Девушка села на матрасе, стараясь не глядеть в сторону Гарта. Ей было невыносимо ощущать его взгляд. Если раньше она была просто пленницей, с которой он обходился хоть и без особого пиетета, но признавал в ней какую-то личность, то теперь она стала подстилкой «красногалстучника», в чём и обвиняла её Рена. Рабыней, наложницей, которую он мог поиметь, когда ему заблагорассудится, и столько раз, сколько захочет. Но самым ужасным и омерзительным было даже не это. По щекам Алби катились слёзы, но это были уже не слёзы боли или страха. Она всхлипывала от душного, горячего, липкого стыда, который забивался в горло, жёг её изнутри до спазмов в желудке и барабанным боем отдавался в висках. Стыд и ненависть к себе — вот и всё, что была способна испытывать Алби, скорчившись на своей импровизированной постели, стоило ей вспомнить эту ночь. Нет... стоило ей вспомнить раннее утро.

Она спала очень беспокойно, всё время ворочаясь, сбивая ногами тонкий хлопок и тихо поскуливая от ноющей боли внутри бёдер. Ей снились горячечные сны, сумбурные видения из самых потаённых уголков сознания, в которых сплетались воедино собачий вольер, улыбающийся профессор за своим столом, плачущая Рена, Кит, в первый раз робко прикасающийся к ней, сначала совсем неумело, потом, войдя во вкус, всё смелее, а потом лицо Кита изменилось, черты стали более резкими, волосы потемнели, а глаза из голубых стали светло-карими. И только ощущения от прикосновений остались прежними. Она очень осторожно приоткрыла глаза. Рифус Гарт поднял на неё взгляд, оторвавшись от своего занятия, и сообщил как ни в чём не бывало:

— Чистой воды альтруизм. Со мной бывает, хотя редко.

На этот раз Алби вскрикивала вовсе не от боли.

— Алби! — из проёма послышался раздражённый окрик Гарта. — Давай уже, живо. Выходные отменяются, спать до обеда будешь в другом месте.

Она начала судорожно натягивать футболку и штаны. Как бы там ни было, а его заложницей она быть не перестала. А сейчас, наверно, даже хуже, стала вещью, собственностью, её трясло от брезгливой жалости к себе и она ничего не могла с этим поделать. Наконец девушка вылезла в комнату.