— О нет, — Орс сел, держась очень прямо. Канцлер всегда любил показуху. — у меня вопрос совершенно иного характера.

— Да что вы говорите. Ах, может, чаю? — Толстячок лучезарно улыбался.

— Благодарю вас, не откажусь.

Канцлер вызвал референта и приказал принести чаю на две персоны. Затем снова обернулся к Гельту.

— Так что у вас?

— Господин канцлер, особая бригада сейчас работает над проектом «Гипнос». Эти исследования...

— Да знаю я, — отмахнулся глава министерства, — мне в правительстве уже все уши прожужжали. Премьер-министр вцепился в этот «Гипнос» как клещ. У вас что, с ним какие-то проблемы?

— Всего одна. Девушка, на которой держался весь проект, проявила чрезмерное упорство и непонимание. Она была арестована.

— Велико дело. Или... ах да. Без ментального взлома и особых мер воздействия, да-да, я припоминаю. Слишком ценный экземпляр. Орс, вы хотите сказать, что ваш отдел потерпел неудачу?

— Ни в коем случае. Девушка почти готова была сотрудничать, как вмешался... м-м-м... знаете, это просто Шекспир. Настоящая мелодрама, и это в нашем-то отделе.

— Вы меня заинтриговали, — канцлер дождался, пока референт расставит чайную пару, кивком отослал его и уставился на Орса, — я весь внимание.

— Один из наших людей, принимавших участие в операции, лейтенант Рифус Гарт... он... в общем... господи, это такой абсурд, в голове не укладывается... он ухитрился влюбиться в эту девушку и в нарушение всех приказов освободил её из-под стражи. Это вопиющее неподчинение, я некоторое время пребывал в натуральной прострации...

— Как мило. И вы пришли ко мне, чтобы поведать этот романтический бред? Я, конечно, счастлив слышать, что хоть у кого-то из ваших людей ещё остались чувства и желания, присущие всем остальным, но какое это имеет отношение к вашему визиту? Или вы что, не в силах задержать этого вашего возмутителя спокойствия, а девушку препроводить к себе в отдел? Что вам от меня надо, сударь Орс?

Гельт мысленно досчитал до десяти. Сейчас пойдёт самое сложное.

— Я не в ладах с женской логикой, господин канцлер, как и все мужчины, впрочем. Девушке ударило в голову, что рассказывать о проекте она будет лично вам и никому другому. Самомнение на грани безрассудства. Лейтенант Рифус Гарт сам связался со мной и передал весь этот бред. Именно и только поэтому мы пока его не арестовываем, это не к спеху, изолятор всегда рад его видеть. Но пока с ним девушка, нам приходится проявлять осторожность. Она истерична, у неё отсутствует связь с реальностью, и, кажется, она отвечает взаимностью этому головорезу. Если причинить ему вред... м-м-м... скажем, во время силового захвата, эта Алби Мирр бог знает что может учудить. Я повторюсь, она абсолютно не понимает, что ей может грозить...

— Орс. Это всё прекрасно. Я слушал и почти плакал. Но, может, вы объясните мне, как этот ваш лейтенант смог исчезнуть из поля вашего зрения? Мало отпереть дверь камеры, нужно вывести из неё человека, не привлекая внимания охраны, а потом ещё где-то обосноваться. Вы сказали, этот человек связался с вами и обрисовал всю ситуацию. А вы, значит, слушали и кивали.

— Господин канцлер, — Гельт Орс встал и выпрямился, держась по струнке, — я... не могу ответить на этот вопрос. Я не был изначально подключён к операции. Но Рифуса Гарта я знаю давно, это один из самых перспективных людей в бригаде. Его прочили на место капитана Гира и не без оснований. Так что его словам я верю, хоть он и пошёл на беспрецедентный шаг. Когда мы его возьмём, он в подробностях расскажет, как обошёл охрану и что делал потом. Его ждёт справедливое возмездие. Но сейчас... Зная, как важен проект «Гипнос» для правительства... да что там, для всей Ойкумены, я прошу вас. Прошу вас, примите девушку, когда она объявится. Примите её и пусть она всё расскажет вам, раз уж у неё такая звезда во лбу. С этими учёными никогда не знаешь, когда влипнешь, уж больно мозги у них устроены не по-человечески. А Гарт наверняка будет с ней, тогда и посчитаемся. Уж к нему можно применять любые... м-м-м... воздействия.

— У вас бардак в отделе, Орс. Форменный бардак. — Канцлер сделал глоток остывшего чая. — У вас из-под носа сбегает арестованная. Ей помогает ваш человек. Он может быть влюблён в неё по уши, но, Орс, если у вас уже дошло до открытого неподчинения, значит, пора что-то менять в отделе. Девушку я приму, если вся проблема в этом. Мне самому интересно познакомиться с женщиной, которая смогла совратить с истинного пути вашего человека. Это должна быть исключительная женщина.

— Юная смазливая мордашка и больше ничего. Хотя я видел только фото в личном деле. Я полностью согласен с вами, что эта ситуация...

— Орс, вы повторяетесь. Я пришлю в бригаду министерскую проверку. И ваше счастье, если этот Ромео окажется единственной вашей проблемой. Как вам чай?

— Он превосходен, господин канцлер.

Алби проснулась, понятия не имея, который час. Гарт спал, лёжа на спине и откинув голову вбок, дыша очень тихо и ровно. Девушка с величайшей осторожностью перелезла на пол, стараясь не прикасаться к спящему мужчине, и на цыпочках отошла от матраса. Ей очень надо было выйти на пару минут, но будить Гарта она боялась. Ей не хотелось слушать его издевательские комментарии, которыми он наверняка сопроводил бы её выход наружу, он мог нарочно начать таращиться на неё, просто так, из-за сволочной натуры, и вообще Алби не хотелось постоянно пребывать в его обществе, словно они были скованы одной цепью. Сейчас он спал, и это давало девушке иллюзорную надежду на хоть какое-то уединение. Назвать уединением сон с лежащим вплотную к ней человеком, который несколько раз брал её силой, у Алби язык не поворачивался.

Она бросила взгляд на табурет, где была сложена форма Рифуса, и замерла. Из-под сложенной рубашки виднелся краешек пистолета. Алби с трудом подавила судорожный вздох и прокралась к стопке чёрной одежды. Несколько секунд не отрывала глаз от оружия, а потом двумя пальцами вытащила пистолет и взяла его обеими руками, прижав к груди. В голове у неё проносились картины одна ярче другой, и по телу девушки разлилась странная, чувственная дрожь, как от предвкушения чего-то вожделенного.

«Я могу убить тебя, Рифус Гарт. Я могу тебя убить. Застрелить во сне, ты даже понять ничего не успеешь, как умрёшь. Умрёшь. Избавишь меня от этого ужаса, этого кошмара, ты никогда больше не прикоснёшься ко мне, никогда не унизишь, ты больше не втопчешь меня в землю, как ты это любишь. Я убью тебя... Прямо сейчас.»

Она вытянула руки, стараясь прицелиться точно между глаз. Руки немного дрожали, и Алби никак не могла сконцентрироваться. Её захватило пьянящее чувство близкой свободы, избавления от своего мучителя, она едва могла дышать от почти физического восторга, затопившего её нутро. Рассудок ей уже не подчинялся, она и думать забыла о том, как будет выживать в смертоносных джунглях Внешнего мира, сколько дней... нет, часов ей отмерено после смерти Гарта... всё это было неважно. Она на кончиках пальцев подошла поближе, направила пистолет в лоб Гарту и нажала на спусковой крючок. Ничего не произошло.

Рифус открыл глаза, пару секунд смотрел на превратившуюся в статую Алби, потом протянул руку и забрал у неё пистолет.

— Вот, значит, как. Покушение, значит. Ну-ну.

Девушка глядела на него круглыми глазами. Постепенно до неё начало доходить, что она чуть было не натворила. Сердце её ушло в пятки, от лица отхлынула кровь. «Теперь он точно меня убьёт... И не поморщится даже... Господи... зачем я только взяла этот пистолет, всё равно я не смогла бы...» Она осела на пол, закрыв лицо руками. Тело сотрясала крупная дрожь.

Рифус молча наблюдал за этими немыми рыданиями, потом убрал пистолет и вернулся обратно, не произнеся больше ни единого слова. Алби скорчилась на полу, неосознанно стараясь казаться незаметнее и поминутно ожидая пули в затылок.

— Ну что, — раздался голос над её головой, — преодолела своё самое главное искушение?