— Я распоряжусь! Высокие господа! Этот чиновник вынужден оставить вас, дабы выполнить свои обязанности, не требующие отлагательств! Высокий драконоподобный принц не будет знать нужды ни в чем, покуда находится в пределах, отданных на попечение этого жалкого чиновника второго ранга Ви Шунь Фэня!

Развернулся и покинул нас, умудрившись одним взглядом одарить благодарно-приязненно меня и осуждающе-неприязненно Лизу Бейфанг. Профи, чего уж…

— Уважаемая госпожа Бейфанг… — Обратился я к лисице.

Черные искры повисли в воздухе гостиной. У меня двадцать пять секунд.

Бейфанг прищурилась, мелькнули прижатые к голове лисьи уши и нервно бьющий по бедрам пушистый хвост:

— Ваше высочество! Родители отправили меня забрать свое чадо! Боюсь, что эта невольница Бейфанг вынуждена…

— Нет. Дорогой кузен Лонг Вейж — мой гость! Я дал ему защиту.

Пятнадцать секунд.

— Вот как… — Бейфанг скользнула было ко мне, но напоролась взглядом на что-то за моей спиной и застыла… А что там? А, точно. Там Хана. И вставшая по другую сторону Ма У.

Пять секунд.

В носу вдруг защипало, будто перед тем, как хочется чихнуть. В голове — образовался колокол и, разумеется, его язык с размаху влепился в стенки черепа. Изнутри. В затылок. Больно, ля!

Ноль. Всё! Баста! Пока-пока, ребята…

Ну, дальше понятно. В глазах потемнело, из тела выдернули все ниточки, которые худо-бедно держали бедного Лю Фана в вертикальном положении. И последнее, что я увидел — откровенно испуганное лицо Лиз Бейфанг. А последнее, что почувствовал — чьи-то сильные руки, не давшие долететь носом до пола.

Щебет птичек, ласковый ветерок, мягкая прохладная ладошка, гладящая лоб. Хорошо-о-о! Таким бы быть каждому утру — и вот, кажется, что от жизни уже ничего более и не требуется. Но потом ты просыпаешься окончательно, кое-как продираешь будто песком забитые глаза, осознаешь окружающее настоящее, переживаешь прошедшее, робко заглядываешь в будущее… и с легкой грустью и щемящей тоской понимаешь, что одного лишь приятного пробуждения явно недостаточно, чтобы считать жизнь удавшейся.

— Сколько я провалялся? — Прокашлявшись спросил я у Ханы.

Это ее ладошка лежала на моем лбу. Подозреваю, что трогательной заботы там было чуть. И было это вовсе не проявлением нежности со стороны циничной юной медведицы, а использованием каких-то диагностических или лечебных техник — отсюда и характерное движение воздуха, принятое мною спросонья за «ласковый ветерок» (зимой, ага… в помещении с закрытыми окнами). Справедливости ради, использование лечебных техник куда полезнее бессмысленного поглаживания головы и каких-нибудь тупых вопросов типа «Ты в порядке?» или «Хау а ю?» И тут нам не стоит придираться. Потому что пользы несоизмеримо больше!

— Потом! — Отмахнулась Хана, забирая у меня слишком быстро опустевший стакан.

— Чего это «потом»? — Слабо возмутился я.

— Того. Сейчас зафиксируй свое состояние. Обрати внимание — ментального щита у тебя сейчас нет. Куда?! Снимай обратно! Снимай, кому сказала! Вот так… А теперь ставь первый слой, как я тебя учила, когда ты только это осваивал… Во-о-от. Неплохо, кстати — вполне качественно и почти незаметно, если не знаешь, куда смотреть. И запомни это состояние накрепко. Это — эталон! Этот слой еще называется «сигнальным». Надо объяснять, почему?

— Нет.

— Молодец! Все правильно — остальные слои активируешь только в случае обнаружения вторжения на сигнальном. И тут уж все зависит от чувствительности твоего сигнального слоя, способа вторжения, обстоятельств и всего прочего. Вот ЭТО ты и должен сейчас развивать в первую очередь — чувствительность «сигналки». А не качать основные слои, постоянно ходя с активированной полной защитой. Понял?

Я хмуро смерил взглядом веселую медведицу:

— А раньше сказать — никак?

— А ты бы послушал? — Парировала та. — Это ж так клёво — ходить в полном подобии «Алмазного доспеха» на мозгах! Вот таких умников, как ты, и следует один раз довести до хорошенького ментального истощения. А то думают, раз контроль позволяет им ставить непрошибаемую защиту, то весь мир у них в кармане! А вот фигушки!

— Я уже говорил тебе и… тете Зане — вы недооцениваете людское благоразумие.

Хана округлила глаза:

— Прости, я плохо расслышала. Людское… что?

— Ну, ладно-ладно… — Я поморщился. — Мое. Мое благоразумие.

— А-а-а… — Протянула та. — Твоё-ё-ё… Это то самое, при котором мы все хором тебе талдычили: «Лю Фан, сними щиты», «Лю Фан, не усердствуй с ментальными техниками», «Лю Фан, отдохни», а ты продолжал держать технику, будто тебя атакует «звезда» боевых касаток-менталистов. И ладно бы дилетанты какие-нибудь все это твердили тебе! Так ведь не-е-ет! Доки и профи в этом деле! Ма У, Лиз Бейфанг, твоя матушка, я, Майка, Хенг…

— Хенг такого не говорил. — Быстро возразил я.

За что тут же получил щелбан в лоб.

— Эй! — возмутился я. — Без семейного насилия, пожалуйста!

— Если семейное насилие проводилось с целью предотвращения угрозы здоровью или жизни ребенка, — Хана дирижировала пальчиком. — То такое воздействие допустимо и не может быть основанием для лишения родительских прав органами опеки! Это за то, что ты сейчас опять использовал стимуляцию памяти! Какую технику, кстати? «Ветерок» или «Флей»?

- «Ветерок». — Буркнул я. — Мама Хана…

— Во-о-от. Это к вопросу о твоем личном «благоразумии»… папаша. Такая мелочь, как желание вякнуть что-то в споре по незначительному вопросу заставляет тебя расходовать ценнейшие трудновосполнимые резервы! Тебя так легко «развести на слабо», Фан-Фан? А я всего-то тебя спровоцировала, упомянув этого семихвостого косичкофила!

Ответить на это, наверняка, что-то можно было. Если напрячь мозги. Но именно что напрячь. В очередной раз. Тем самым приблизив очередной «мозговой кризис» с сопровождающими его крайне неприятными ощущениями. Оно мне надо? Тем более, что Хана кругом права. Если уж и есть рядом профессионал в этом вопросе, то вот вам Хана — профессиональней просто некуда!

Я осмотрелся. Пока был без сознания, меня перенесли в нашу спальню, раздели и уложили на наш «семейный ринг».

За окнами было уже светло — по ощущениям середина дня. Птицы за окном, разумеется, не пели. Не то время года, знаете ли. Это наш птах в клетке расчирикался. Значит, в гостиной находятся сестры — повышенная певучесть пернатого просыпается только в их присутствии. То есть либо они выполнили поручение, и принц Лонг Вейж обработан и подготовлен к дальнейшему употреблению, либо принца, в приказном порядке и используя админресурс, у нас забрали. Да и похер — на территории Твердыни жизни его ничего не угрожает, если только не попытается сбежать снова. Да и плевать, честно говоря, на жизнь дальнего родича — не маленький, пусть сам разбирается. Тем более, что в отличие от меня, у него-то «попаданческое поле» работает как надо, на полную мощность! Вон, как стражник, только поговорив с принцем, опрометью на территорию Твердыни бросился. Принца, правда, знатно отмудохали другие городские стражники, но, видимо, он повел себя настолько глупо, что даже «поле» не справилось с зашкаливающим идиотизмом своего носителя.

— Так сколько я провалялся, Хана?

— Сутки. — Удивили меня. — Я дополнительно ввела тебя в кому и продлила ее на время, необходимое для стабилизации твоего состояния.

— Кома? — Осторожно переспросил я. — Кома — это, по-моему, очень плохо.

— Ну, хорошего точно мало. — Согласилась девушка. — Но если под моим наблюдением, то ничего такого ужасного. Без моей команды ты бы к предкам не отправился, не переживай. — Хана перестала дурачиться и стала серьезной. — Учти, Фан-Фан! Такой сильный кризис — в последний раз. Либо ты строго ограничиваешь себя в ментальных техниках, увеличивая их интенсивность осторожно, методично и постепенно… либо — следующий приступ, и я — счастливая свободная вдовушка!

— … с прицепом. — Буркнул я из чистого упрямства. Известие о том, что следующих кризисов мне не пережить — это было неприятной новостью. — Не знал, что изучение Искусств настолько опасно. У нас даже простые стражники изучают Ци — и ничего подобного…