— Что такое? — стонет Кортни. — Ты что-то забыл?

Я не отвечаю. Встаю с кровати и, пошатываясь, бреду в ванную, пытаясь попутно снять презерватив, но он застревает, и пока я с ним воюю, я натыкаюсь на весы и ушибаю большой палец на ноге. При этом я параллельно стараюсь нащупать на стене выключатель, чтобы зажечь свет. Проклиная все на свете, я, наконец, открываю аптечку.

— Патрик, что ты там делаешь? — кричит Кортни из спальни.

— Ищу водорастворимый спермицидный лубрикант, — кричу я в ответ. — А что я, по-твоему, тут делаю? Адвил принимаю?

— Кошмар, — кричит она. — Ты что, меня… без лубриканта?!

— Кортни, — говорю я, изучая в зеркале маленький порез над губой. — Где она?

— Я тебя не слышу, Патрик, — говорит она.

— У Луиса совершенно ужасный вкус в том, что касается парфюмерии, — я беру флакон Paco Rabanne и подношу его к носу.

— Что ты там говоришь?

— Я говорю: где водорастворимый спермицидный лубрикант, — кричу я, глядя в зеркало и пытаясь найти маскирующий карандаш Clinique, чтобы смазать порез. — Где он у тебя?

— Что значит — где он у меня? — отвечает она. — У тебя что, нет с собой?

— Где этот чертов водорастворимый спермицидный лубрикант? — кричу я. -Водо! Растворимый! Спермицидный! Лубрикант! — кричу я, замазываю порез тональным кремом от Clinique и зачесываю волосы назад.

— На верхней полке, — говорит она. — Кажется.

Роясь в аптечке, я заглядываю в ее ванну и вижу, какая она убогая. Я говорю Кортни:

— Знаешь, Кортни, тебе надо бы выбрать время и покрыть ванну мраморным напылением, или установить гидромассаж. Ты меня слышишь? Кортни?

Она долго молчит, а потом отвечает:

— Да…Патрик. Я тебя слышу.

В конце концов, я нахожу тюбик за большой бутылкой — буквально, бадьей — ксанакса[14]] на верхней полке аптечки, и, прежде чем хуй окончательно опадет, я успеваю нанести немного смазки на кончик презерватива, размазываю ее по латексной поверхности, возвращаюсь в спальню и запрыгиваю на кровать, а Кортни визжит:

— Патрик, еб твою мать, это тебе нетрамплин.

Не обращая внимания на ее вопли, я становлюсь на колени, сходу вставляю в нее хуй, и она тут же принимается подмахивать мне бедрами, облизывает палец и гладит им клитор. Я вижу, как мой член погружается в ее влагалище быстрыми толчками.

— Подожди, — говорит она, я не понимаю, чего она хочет, но все равно уже почти кончил.

— Луис — конченый гондон, — шепчет она, пытаясь вытолкнуть меня из себя.

— Да, — говорю я, прижимаясь к ней и лаская языком ее ухо. — Луис действительно конченый гондон. Я тоже его ненавижу.

Возбужденный отвращением Кортни к ее мудацкому бойфренду, я начинаю двигаться быстрее, чувствуя, что оргазм на подходе.

— Да нет же, идиот, — стонет она. — Я спросила, у тебя с кончиком кондом? Я не говорила, что Луис — конченый гондон. Так у тебя с кончиком кондом? Сейчас же слезь с меня.

— С каким еще кончиком? — я тоже готов застонать.

— Вытащи его, — говорит она, отпихивая меня.

— Я тебя не слышу, — говорю я, прижимаясь губами к ее идеальным маленьким соскам, они возбудились и затвердели.

— Да вытащи ты его, мать твою! — кричит она.

— Чего тебе надо, Кортни? — хрипло говорю я, поднимаясь. Теперь я стою перед ней на коленях, но мой член все еще наполовину в ней. Она отползает к изголовью кровати, и член выскальзывает.

— Нормальный презерватив, — говорю я. — Мне так кажется.

— Включи свет, — говорит она и пытается сесть.

— Господи, — говорю я. — Я ухожу домой.

— Патрик, — повторяет она угрожающим тоном, — включи свет.

Я протягиваю руку и включаю галогеновую лампу Tensor.

— Нормальный презерватив, видишь? — говорю я. — И что дальше?

— Сними его, — говорит она резко.

— Зачем? — спрашиваю я.

— Потому что надо было оставить полдюйма на кончике, — говорит она, натягивая на грудь одеяло Hermes. Она повышает голос, ее терпение явно на исходе. — Чтобы там было место, чтобы погасить давление эякуляции!

— Все, я ухожу, — предупреждаю я, но пока остаюсь на месте. — Где твой литиум?

Она накрывает голову подушкой и что-то бормочет, пытаясь свернуться калачиком. Мне кажется, она плачет.

— Где твой литиум, Кортни? — спрашиваю я спокойно. — У тебя ведь есть литиум.

Вновь звучит что-то неразборчивое, и она мотает головой — нет, нет, нет — отгородившись от меня подушкой.

— Что? Что ты говоришь? — я с трудом заставляю себя быть сдержанным, тем более, что у меня снова встает. — Где он?

Из-под подушки доносятся едва слышные всхлипы.

— А теперь ты плачешь, я слышу, что плачешь, но я не могу разобрать ни слова из того, что ты говоришь, — я пытаюсь отобрать у нее подушку, — вот теперь, говори!

Она снова что-то бормочет, но я опять ничего не понимаю.

— Кортни, — я начинаю выходить из себя, — если ты сказала то, что мне послышалось, а именно, что твой литиум лежит в коробке в холодильнике рядом с мороженым Frusen Gladje, и что это, на самом деле, шербет, -я уже кричу, — если ты именно это сказала, я тебя убью. Это шербет? Твой литиум, на самом деле, шербет? — мне, наконец, удается отодрать от нее подушку, и я с силой бью ее по лицу.

— Ты думаешь, что меня возбуждает небезопасный секс? — орет она в ответ.

— Господи, оно того точно не стоит, — бормочу я, стягивая презерватив, так чтобы на кончике осталось полдюйма свободного места (на самом деле, немного меньше). — Смотри, Кортни, я сделал, как ты просила, а зачем это нужно? А? Расскажи мне, пожалуйста! — я снова бью ее, но не так сильно. — Зачем нужны эти полдюйма? Чтобы погасить давление эякуляции?!

— Ну так вот, меня это не возбуждает. — У нее истерика, она хрипит и захлебывается слезами. — Меня скоро повысят. В августе я еду на Барбадос, и мне вовсе не хочется, чтобы все это похерилось из-за саркомы Капоши! — Теперь она кашляет, подавившись слезами. — О господи, мне так хочется носить бикини, — воет она. — Я на днях купила бикини в Bergdorf's, от Norma Kamali…

Я приподнимаю ее голову и заставляю посмотреть на то, как надет презерватив.

— Видишь? Теперь ты довольна? Довольна, тупая ты сука? Скажи, ты довольна, тупая сука?

Она даже не смотрит на мой член.

— Господи, ну кончай уже быстрее, — стонет она и падает на кровать.

Я грубо вставляю ей и все-таки достигаю оргазма, но он такой слабый, что его вроде как и нет, а мой разочарованный стон (разочарование было сильным, но вполне предсказуемым) Кортни принимает за экстатический вопль, и моментально заводится; она лежит подо мной и сопит, опускает руку вниз и опять ласкает себя, но у меня все уже опустилось, почти мгновенно — на самом деле, еще в тот момент, когда я кончил, — но если я сейчас же не смоюсь, она возбудится еще больше, поэтому я придерживаю презерватив и буквально вываливаюсь из нее. Потом мы минут двадцать лежим по разные стороны кровати, и Кортни бубнит что-то про Луиса и какие-то антикварные доски, и про серебряную терку для сыра и противень для маффинов, который она забыла в «Harry's», и в конце концов она пытается сделать мне минет.

— Я хочу трахнуть тебя еще раз, — говорю я ей, — но только без презерватива, потому что я в нем ничего не чувствую.

Оторвавшись от моего маленького вялого члена и глядя мне прямо в глаза, она спокойно говорит:

— Если ты не наденешь презерватив, то тем более ничего не почувствуешь.