В соответствии с Методикой, Алла имеет в запасе (и носит с собой при посещении пациентов вне ее рабочего кабинета) еще одно научное пособие, обозначенное в инструкци как РДО – Резерватор Дополнительных Ощущений. В чемоданчике с дырочками сидит собачка Киса. Кису учила личным примером на основе условных рефлексов сама Методистка. Результаты работы Кисы, прежде чем доверить ей своих пациентов, проверил профессор Сагайдак на себе.

– Ах ты мой лизунчик! – сказал он.

В речи, нигде пока не произнесенной, профессор заявляет:

– Мои фундаментальные исследования дают Методистке возможность осуществлять процесс деимпотизации так, что в принципе она может возбудить мертвого, если, конечно, у него еще осталось что-либо, кроме скелета…

Недавно стало известно о новой сексационной гипотезе проф. Сагайдака. Пациентам в сверхклиническисложных случаях Алла может оказать содействие в состоянии полной невесомости, когда для поднятия какого-либо органа (например, руки) не надо преодолевать земное притяжение. Практическая проверка новой идеи Сагайдака отложена до отправки Методистки с пациентом на орбитальную космическую станцию.

Обычно нарушения в соблюдении Методики возникают в тот момент, когда курс лечения подошел к концу и Научный руководитель перебрасывает Методистку на другай Объект. Алла протягивает пациенту карточку, на которой написано: «Теперь вы совершенно поправились, любите других женщин на здоровье! Желаю Вам успехов в работе и личной жизни на благо трудящихся всех стран!»

Однако бывший пациент не хочет любить других женщин, поскольку, как догадывается доктор Сагайдак, другие еще не достигли лавмейкового уровня его Методистки. Больной настаивает на том, чтобы закрепить результаты лечения, продлив часть Е. Приходится снова вмешаться Сизифу Антоновичу лично.

– Пока нельзя, – разъясняет своим ответственным пациентам Генеральный импотентолог. – Вот когда будет осуществлена программа КПСС в области гармонического развития личности, такое время настанет для всех. Но это будет уже при завершении строительства развитого коммунистического общества, когда – вы знаете лучше. Я же, со своей стороны, делаю все возможное, чтобы высокий коммунистический уровень обработки клиента наступил уже сейчас. К сожалению, пока не для всех, а только для тех, кто Особо Достоин. Считайте, что у нас закрытый распределитель сексуальных наслаждений. Я не виноват: получено указание перебросить Методистку на товарища…

Тут Генеральный импотентолог делает многозначительную паузу, после чего крепко жмет бывшему пациенту руку.

У Аллы в ее плотном производственном графике образуется несколько минут, чтобы отдохнуть, заняться политическим самообразованием, ибо ее методический долг – духовно соответствовать своим клиентам. Больше всего она любит читать в газетах о том, как бурными продолжительными аплодисментами, стоя, собравшиеся встречают на торжественных заседаниях товарищей. Далее следует перечисление лучших ее пациентов. Всех их она мысленно называет по именам: Ник, Витя, Андрюша, Арвиденочек, Миша, Николя, Леша и др. Для всех она была незаменима. Одно имя комсомолка Алла хранит с особым вниманием и заботой – в связи с тем, что курс лечения этого главного пациента никак не удается пока довести до конца.

Ответственных товарищей так влечет к Алле еще и потому, что она немая, а точнее говоря, глухонемая. Возможно, Господь распорядился насчет этого специально, имея в виду явить Политбюро Идеальную Женщину, которая не пересказывает другим, что слышала. Ее глухота и немота способствовали развитию других способов общения – руками, губами без звуков, ногами и некоторыми другими частями Ее Прекрасного Тела. Кроме того, слова Научного Руководителя и клиентов она умеет понимать по губам, а в крайних случаях прибегает к пальцевой азбуке.

Было время, когда Сизиф Антонович держал целую компанию хорошеньких комсомолок, обслуживавших очередного великого и мудрого пациента коллективно. Однако Алла одна превзошла возможности коллектива и к тому же оказалась выгоднее с экономической точки зрения.

Алла постоянно совершенствует свои знания и опыт, никогда не останавливается на достигнутом. Ее девиз: «Сегодня давать лучше, чем вчера, а завтра – лучше, чем сегодня».

– Халтурить она никогда не станет, что правда, то правда, – похвалил ее однажды Раппопорту Сизиф Антонович. – Если бы ты видел, как она горит на работе! Да она просто не щадит себя ради интересов Коммунистической партии!

И действительно, за долгие годы совместной жизни только один раз после трудного рабочего дня она возразила, да и то самому Сизифу Антоновичу. В переводе с пальцевого языка на русский Алла заявила:

– Я выдержала на себе таких мужчин, которых не потерпела бы ни одна женщина в мире! Я – святая. И вообще, граждане СССР имеют право на отдых!

Раб Божий Сагайдак настолько удивился этому возражению, что на следующий же день, использовав связи, достал ей путевку в санаторий Совмина СССР.

Сизиф Антонович тронул Аллу за плечо.

– Ну, вот что, детка, хватит голубиться. Сготовь чай, а мы поговорим.

Алла с усмешкой поднялась, небрежным и красивым жестом забросила на плечи свои изумительные волосы. Полы халата закрылись, спрятав ее роскошные ноги, но зато поднялся тонкий и широченный рукав, обнажив до плеча лебединую руку. Вот я какая, смотрите, наслаждайтесь! Запоминайте, уносите с собой, вспоминайте меня ночью, в грезах, целиком и по частям, по деталям. Осознавайте, что я царица, а вы – мои рабы. Вы все, люди противоположного пола, готовы стать передо мной на колени и будете делать все, что я захочу. Мне же от вас ничего не надо. К вам я прихожу на работу, а живу совсем в другом, недоступном вам мире. Я слышу, как трутся друг о друга облака, вижу цветные сны. Я чувствую вас насквозь. А кого чувствуете вы, кроме самих себя?

Она ласково пронесла руку возле самых губ Якова Марковича. Он ощутил на миг неуловимый аромат, и что-то далекое, совсем забытое, едва всколыхнулось, защемило под ложечкой, опустилось вниз и погасло. Алла вышла.

– Чего тебе надобно, зека? – в упор спросил Сагайдак, остановившись перед Раппопортом.

– Вот что… Надо помочь Макарцеву.

– Ай-яй-яй! Подхватил трипперок?

– Нет.

– Ах, женилка перестала фурычить? Они все боятся не столько болезней, сколько регистрации в спецполиклинике. Это же ни с чем не сравнимое наслаждение – изучать болезни подчиненных.

– Тут дело особенное.

– Особенное? Если рассчитываешь уговорить меня лечить его по спецметодике, ты зря притащился! Ведь твой Макарцев только кандидат в члены ЦК. Алла ему не по рангу. Посоветуй ему побыстрее пролезть в ЦК.

– Дай срок, он будет кандидатом в члены Политбюро!

– Макарцев? С его-то мнительностью? Как говаривал президент Кеннеди, я позволю себе заметить, не вступая, однако, в спор: если он и будет еще кем-нибудь, так только кандидатом на удаление простаты.

– Послушай, Антоныч! – взмолился Раппопорт. – Загни свои мысли в другом направлении! Макарцев лежит с инфарктом.

– Вот как? Допрыгался?

– А его сын, напившись, сбил двоих. Если будет суд, дадут полтора червонца.

– Убийство? Сын ответработника? Пускай сидит на полную катушку! Не проси!

– А в принципе? В принципе можно? Учитывая, что законов нету.

– Нету? Наоборот, у нас их слишком много! Одни для массы, другие для верхушки, третьи для холуев, четвертые для иностранцев, пятые…

– Значит, можно? Так сделай! Не для Макарцева, для меня…

– Да он соки из тебя пьет! Гнешь спину, а он наживает капитал. С неграми на плантациях так не обращались!

– Пусть так… Мы в возрасте, когда пора думать о Боге… Помоги!

– И твой Бог – Макарцев? Ладно, в рот вас всех долбать! Только ради нашей дружбы, зека! – Сизиф Антонович в сердцах плюнул, и собака встревоженно посмотрела на хозяина.

– Хорошо, ради дружбы… Но учти, Макарцев тебе тоже пригодится…