— Политика! — Палец Скавра снова больно ткнул Аджакти в ребра. — Ребятки, вы оказались замешаны в политику, и дело ваше — табак! А не отдай я вас Клыку сразу и со всеми потрохами, мое — тоже. Но, ягуар вас задери, — мясник рыгнул и утер рот тыльной стороной ладони, — как подумаю, что мне придется расстаться с лучшими молодыми бойцами сезона, у меня изжога начинается!

— Я готов, — спокойно сообщил Горец, хотя Кай видел, что тот едва держится на ногах. — Это моя вина, я все начал, со мной все и закончится. Но Аджакти тут ни при чем. Он просто хотел защитить меня.

Тут Кай не выдержал:

— Может, ты и начал, но я продолжил! Я так же вино…

— А вот этого я не хочу слышать! — Скавр рявкнул так, что тонкая посуда на столе отозвалась испуганным звоном.

— Но…

Палец мясника замер у носа Аджакти:

— Ни слова больше! Или я сам отрежу твой блудливый язык — благо на арене он тебе все равно не понадобится, — убедившись, что у гладиатора пропало желание общаться, мясник вздохнул и немного расслабился. — Я обещал Клыку, что он получит убийцу. И я сдержу свое слово. Но я ничего не говорил о том, кто помог убийце скрыться. Я выслушал стражу, выслушал признание Горца. Против тебя, Аджакти, прямых улик нет. Я пожертвую пехотинцем, но сохраню всадника. Горец, у тебя будет ночь, чтобы попрощаться со всеми. Я должен был бы посадить тебя под замок, но, думаю, твоего слова будет достаточно.

Каю пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить рационально и ровно:

— Что, если есть возможность сохранить и пехотинца, и всадника, сейджин?

Скавр криво усмехнулся и хлопнул гладиатора по плечу:

— Похвальная попытка спасти товарища. Но так, чтобы и волки сыты, и овцы целы… Так в жизни не бывает.

— Скажи Клыку: пусть возьмет то, что принадлежит ему, сам. А не сможет — пусть убирается восвояси. Скажи, что двое твоих бойцов вышли против девяти его воинов. Неужели вордлорд побоится один выйти против двоих? Да еще когда один из них ранен? Гайены горды, воинская доблесть для них — высшая добродетель. Сегодня рабы унизили их. Клык не откажется от шанса отыграться, унизив нас на глазах товарищей.

Мясник нахмурился, раздумывая над словами Аджакти:

— Ты думаешь, Клык согласится на поединок?

— Почти уверен. Предложи ему сразиться с нами здесь, на тренировочном плацу, на виду у всех гладиаторов. Если вордлорд победит, мы будем его, живые или мертвые. Если мы возьмем верх, пусть гайен отзовет свои требования и ни он, ни его соплеменники нас больше не беспокоят.

— Звучит красиво, — пожевал губами Скавр. — Если Горцу повезет, он вынудит Клыка убить его в бою — все лучше, чем смотреть, как с тебя живьем сдирают кожу, чтобы потом сделать из нее маску для жреца, — заметив взгляд Токе, мясник немного смутился: — Прости, малыш, но, откровенно говоря, боюсь, это лучшее, что ты можешь ожидать в гостях у гайенов.

— На меньшее я и не рассчитывал, — усмехнулся белыми губами Токе.

Кай непонимающе переводил глаза с одного собеседника на другого:

— Постойте! В этом не будет нужды. Я справлюсь с Клыком! Даже если Горец не способен будет помочь, я…

— Это моя война, Аджакти, не твоя, — прервал его Горец. — К тому же гайен не дурак. Еще в пустыне он видел, на что ты способен. Он не пойдет на ненужный риск. Другое дело — поединок со мной. Такой вызов «пес» не сможет отклонить, не уронив чести!

— Ты не в себе! — Забыв приличия, Кай бросился между Токе и Скавром, обращаясь теперь к последнему: — Дурная кровь от раны ударила ему в голову, сейджин. Не слушайте его. Клык умрет, и мы сделаем это вместе…

— Что я сказал о твоем языке, Аджакти! — Мясник выпрямился, расправив внушительной ширины плечи. Все признаки опьянения слетели с него, и выражение окаменевшего в гневе лица ясно говорило: Скавр близок к тому, чтобы выполнить угрозу. — Разве я спрашивал у тебя совета, раб?! Да ты ноги мне должен целовать за то, что я вообще согласился выслушать такое ничтожество, вместо того чтобы заковать вас обоих и швырнуть «псам», как кость! Может, у тебя и есть покровители наверху, дорожащие твоим членом, да и тем самым языком в придачу. Но ты — мой раб и выполняешь мои приказы! Отправляйся в казармы и будь тише воды ниже травы. Найди Чеснока и пошли сюда — пусть лекарь поглядит, на что Горец будет способен завтра. Ну чего пялишься?! — Если мясник и увидел в глазах гладиатора свою смерть, то не подал виду. — Пшел!

Кай удержал взгляд Скавра еще мгновение, но тот был непроницаем и тверд, как пропитанный кровью песок Минеры. Раб повернулся и, коротко глянув на Токе, вышел вон.

Изнывающая от нервного напряжения «семерка» обсела лестницу, ведущую к конторе Скавра. При виде белого лица Аджакти, показавшегося из-за двери, все разговоры мгновенно смолкли. Пока гладиатор спускался по ступенькам, глаза товарищей недоумевающе шарили за его спиной.

— А что с Горцем? — наконец не выдержала Лилия.

Холодная ярость бушевала у Кая внутри, как снежная буря:

— Мясник решил выдать его гайенам. Чеснок должен осмотреть рану. Если Токе сможет сражаться, Скавр пошлет Клыку вызов от его имени.

— Выдать Токе?! А как же ты? — оборвала Лилия. В глазах товарищей Кай прочел тот же вопрос.

— Я… — Аджакти отвел взгляд. Над друзьями набухал звездами свинцовый клочок неба, прямоугольный, как крышка гроба. — Фигура, которую хозяин не хочет отдавать. Я пытался… Горец не позволил мне… Скавр не позволил…

— А ты был этому рад! — Губы Лилии дрожали, руки сжались в кулаки. — Хозяйский прихвостень!

Кай сжал челюсти так, что зубы скрипнули:

— Тигровая, поверь, что бы я только не отдал, чтобы оказаться на месте Горца!

— Но ты не на его месте! Ты в безопасности, у мясника за пазухой. Будешь и дальше нести ему золотые яйца. А Токе… Да как Скавру в голову пришло, что он сможет сражаться завтра, с такой-то раной?! Небось и тут этот мешок дерьма хочет заработать на ставках!

— Вообще-то, — Аджакти смущенно кашлянул, — это была моя идея. Так у Горца все-таки будет шанс…

— Твоя идея?! — Глаза у Лилии стали узкие-узкие, зелень в них потемнела, как штормовое море. Аркон попытался дотронуться до плеча девушки, но она резко стряхнула ладонь. — Да ты… Ты подставил его! — Гладиатрикс задыхалась, на щеках выступили лихорадочные пятна. — Подлец! — И, прежде чем кто-либо успел удержать ее, Лилия выбросила вперед кулак. Аджакти не уклонился. Голова дернулась назад, из лопнувшей губы брызнула кровь. Он ничего не сказал в свою защиту. Ни одна из доставшихся ему за всю жизнь затрещин не казалась более заслуженной. Девушка замахнулась снова, но на этот раз Аркон перехватил ее руку. Она попыталась вырваться, но, поняв бесполезность усилий, внезапно обмякла и зарыдала, спрятав лицо на груди товарища.

Аджакти протиснулся между Вишней и Тачем и пошел в лазарет за Чесноком. Взгляды «семерки» жгли ему спину.

Лекарь задерживался. Токе все труднее было стоять прямо. Комната, покачиваясь, кружилась перед ним, как когда-то давным-давно виденная на ярмарке карусель.

— Скажи-ка мне, Горец, — Скавр откровенно рассматривал его, покачиваясь вместе с конторой и столом, на который опирался его крепкий зад, — ты знаешь что-то, чего не знаю я? Почему ты так уверен, что Клык согласится на этот поединок? Почему капитан гайенов лично притащился сюда по жаре? И неужели… ты рассчитываешь победить в этом бою?

Токе постарался сфокусировать взгляд на волосатой груди Скавра, проглядывающей в сбившемся вороте туники:

— Если Клык откажется, скажите, что знаете, как я заработал этот шрам, — он ткнул себя в левую щеку. — И еще можете добавить, что капитан сам повинен в смерти своих людей. И что он — последний.

— Вот как? — криво усмехнулся мясник. — А что, если магические слова не подействуют? Ты, малыш, меня вслепую с гайенами стравить хочешь?

— Слова подействуют, — Токе надеялся, что его голос звучит твердо. Волосы на груди Скавра колыхались, как водоросли на речном дне. — А о том, что будет дальше, не стоит беспокоиться, сейджин. Кто бы ни одержал верх в завтрашнем бою, эта история окончится здесь.