Глаз на песке часто заморгал, из него потекли слезы, тут же превращавшиеся в жемчужины.

Принцесса поспешно отвела взгляд:

— Он все равно никогда об этом не узнает. Никто не узнает. Я была в маске, лицо Шазии скрывал шлем. Но я раскаиваюсь, глубоко раскаиваюсь. «Что не велела мтехе прикончить тварь!» — прибавила она про себя.

Мальчишка у кромки прибоя глянул на Аниру так, будто это она только что разрушила его замок, а не набежавшая волна. «Что за глупость, строить так близко от воды?» Как бы быстро дурачок ни возводил свои башни, море смывало их одну за другой, пока не оставалась только одна, самая высокая, и тогда ребенок терпеливо начинал свой труд сначала. На мгновение принцессе показалось, что он слышал их разговор с Иш-таб. «Но нет, это невозможно. Он слишком далеко».

— Ее зовут Тигровая Лилия, — голос богини вернул принцессу к действительности. — Мой брат к ней равнодушен, впрочем, как и к тебе.

Улыбка сидела на лице Иш-таб криво, как неумело повязанная алая лента.

— Ты погубила невинную. Лилия принадлежит другому. Молись, чтобы он не догадался, чья это работа.

Повинуясь жесту хозяйки, Ферруциана взлетела с ее плеча, подхватила изумрудный глаз клювом и, описав изящный круг, опустилась на золотую спинку трона. Окаменев, Анира смотрела, как богиня аккуратно повесила драгоценность обратно на цепочку. Принцесса едва чувствовала собственные губы, когда прошептала:

— Ваш брат?.. — Она спохватилась и оборвала фразу на полуслове. «У меня есть право только на один вопрос. Один вопрос!» Множество мыслей толпилось в голове, требуя внимания, и Анира испугалась, что забыла, зачем пришла.

— Ты хочешь о чем-то спросить? — подбодрила Иш-таб.

Сова подалась вперед на своем насесте, хищно разинув клюв. «Интересно, она выклюет мне глаза на сувенир для хозяйки, если я совершу ошибку?»

Поежившись, принцесса собралась с духом:

— Да. В эбру, нарисованном моей кровью, было пламя. Пламя, которое уничтожит старую власть. Я знаю имя этой маски. Фламма. Но имя двойника…

Она вздохнула и взглянула прямо в лазурные глаза богини:

— Мой вопрос: кто еще скрывается под маской огня?

Внезапно что-то изменилось. Вокруг стало необычайно тихо. Только теперь Анира осознала, насколько постоянный рокот волн, накатывающихся на песок, заполнял ее слух. Дувший с моря ветер тоже улегся, и в одно мгновение растрепанные волосы принцессы упали на лицо, тонкий шифон платья беспомощно обвис, воздух сделался удушливо жарким. Девушка обернулась назад и едва сдержала крик: лазурная поверхность воды застыла, как цветная слюда, поблескивая на солнце; прибой остановился на полпути к берегу. Сверху послышался странный свистящий шум. Не успела Анира поднять голову, как что-то с тупым звуком рухнуло у ног, обдав девушку каскадом песка. С ужасом она узнала в окровавленной груде перьев то, что осталось от большой чайки. Другие птицы падали с неба то там, то сям, разбиваясь о пляж и стеклянную поверхность моря. Во всеобъемлющей тишине звуки их смерти казались особенно жуткими — влажные хлопки растерзанной плоти.

Анира судорожно повернулась обратно. На Иш-таб и сову происходящее не произвело ни малейшего впечатления — парочку, скорее, забавляло наблюдение за реакцией смертной. С ответом богиня тоже не спешила, только улыбалась своей застывшей улыбкой. Мальчику удалось основательно надстроить замок — ведь волны больше не угрожали его игре. Воздух стал таким неподвижным и горячим, что в голове у принцессы мутилось. В отчаянии она закрыла лицо руками: «О, если только я выберусь отсюда, Омеркан поплатится за все! За все мои мучения, за каждое унижение ему воздастся сторицей!» Анира представила себе, каким пыткам она подвергнет брата, взойдя на престол, и, как всегда, это помогло ей обрести спокойствие.

Она преклонила колено, положив ладонь на грудь там, где был полумесяц Иш-таб:

— О Величайшая, простите мне мой грех. Мое раскаяние глубоко, как раскинувшееся перед вами море. Я согрешила из любви и по неведению. Клянусь, я сделаю все, чтобы восстановить справедливость. Я возьму гладиатрикс под мое личное покровительство. Я позабочусь о лучшем лечении. Я… — Анира искала следов одобрения на лице богини, но оно было совершенно и неподвижно, как мрамор статуи. — Я выкуплю ее на свободу!

«Показалось мне или уголки губ ведьмы дрогнули?»

— Да, на свободу и… возьму ее во дворец. В прислуги.

Улыбка Иш-таб умерла, так и не успев расцвести.

— Нет, в телохранительницы! Да, я сделаю рыжую моей личной телохранительницей, только… Прошу вас, мой вопрос…

Девушка задыхалась, перед глазами плыли темные круги. Ей пришлось опереться ладонями о песок, не по-королевски встав на четвереньки.

— Та, о которой все забыли, — тяжелые слова упали, всколыхнув густой воздух, как камень — неподвижную воду. — Вот имя маски.

Первый робкий порыв ветерка коснулся потной кожи Аниры, и она втянула его свежесть в легкие с наслаждением, почти граничащим с болью. «Жива! Жива и получила ответ от самой Иш-таб. Ответ, который вызвал еще больше вопросов, и все же… Только бы выбраться теперь отсюда! Но как?» Прошедшим инициацию запрещалось рассказывать кому-либо о том, что с ними случилось после того, как они заглянули под покрывало богини. Пляж Неизвестно-где оказался для принцессы полным сюрпризом, и внезапно ее охватил страх, что она никогда не найдет дорогу назад.

Девушка лихорадочно огляделась по сторонам. Море снова переменилось. Поверхность его все еще напоминала плоский голубой леденец, но у горизонта что-то темное поднималось, вспучиваясь, и порождало ветер, что снова трепал локоны Аниры и играл ее подсохшим подолом. Мальчишка оставил игру в песочек и тоже глядел на неведомую угрозу. Все четыре башни его замка гордо высились у пенной полосы, засохшей на песке, как глазурь на торте. Принцесса беспомощно обернулась к Иш-таб.

— Мое зеркало, — отчетливо произнесла богиня, перекрывая нарастающий шум ветра. — Загляни в него.

Анира едва различила поблескивающий серебряный ободок, почти занесенный песком. Приближающийся шторм толкнул ее в спину, схватил за волосы, запутал платье между ног. Поднятые бурей песчинки больно секли кожу. Она рухнула на колени возле зеркала, не в силах противиться натиску ветра, и принялась лихорадочно откапывать реликвию под прикрытием собственного тела.

— Осторожно, не коснись его! — хрипло ухнула сова, щуря глаза. Перья ее раздувало, так что она вдвое выросла в размерах, когти намертво вцепились в спинку трона, пробуравив дорожки в золотых украшениях.

Принцесса стала отгребать песок аккуратнее. В зеркале блеснул грозовой синевой край неба, но тут очередной порыв ветра опрокинул девушку наземь. С трудом повернув голову, Анира разглядела огромный вал, вставший до сизых туч и с сотрясающим бытие рокотом несущийся прямо на нее. Краем глаза она различила ребенка: мальчик вскочил на ноги, встав между страшной волной и своим замком. Он наклонился вперед, преодолевая давление взбесившегося воздуха, от которого его плоть начала рваться клочками, обнажая… Нет, не скелет — только свет, голубой свет.

— Быстрее! — крикнула богиня голосом бури. — Посмотри в зеркало!

Анира впилась пальцами в песок, ломая ногти. Усилие, с которым она подтянула себя к блещущему стеклу, казалось, вывернуло все суставы. Она вытянула шею, и ветер откинул волосы с лица, хлестнув по щеке когтями песчинок. Принцесса вскрикнула от жгучей боли и увидела свое отражение: белая маска с провалами глазниц, огромная волна, закрывающая горящее небо, и крылатый ящер с остатками совиных перьев, уносящий в когтях трон с богиней.

— Помни свое обещание! — прозвучал в ушах принцессы шепот Иш-таб за секунду до того, как девушку поглотило зеркало.

Аджакти стоял на лестничной площадке, упираясь пылающим лбом в запертую дверь. Ветер захлопнул ее прямо перед носом, и, как он ни дергал ручку, та не поддавалась. «Невероятно! Лилию ослепили по приказу Аниры! Принцесса виновата во всем. Я виноват во всем!» Он застонал и стукнулся головой о разбухшее от влаги дерево. Боль не принесла облегчения. «Но ведь это всего лишь сон. Глупый сон. Или сон ясности? Кто была та женщина, с которой говорила принцесса? Царица? Богиня? И почему я превратился в ребенка? Чтобы Анира не узнала меня?»