— Но ведь приметы сходятся, — поднял скрюченный подагрой палец Феофан. — Возраст, телосложение, темные волосы, голубые глаза.

— Да таких ребят сыщется дюжина в любом селе! — взмахнул руками монах — так энергично, что пара свитков, подхваченных сквозняком, скатилась со стола. Щеки Макария заалели сквозь бороду. Сыпля извинениями, он бросился подбирать упавшее, задел резную ножку и чуть не свернул на себя письменный прибор.

Феофан возвел очи к небу:

— Полно-то полно. Но что-то пока никто из окрестных мужиков не пришел за пропажей. Утопленник может оказаться тем самым, горлицким, — беглым магом и опасным преступником. Если обнаружится, что обитель причастна к его укрывательству, боюсь, последствия будут очень печальными. Даже эти священные стены нас не спасут.

— Но в уставе монастыря записано, что мы должны давать защиту страждущим! — Макарий выпрямился, прижав ладони к груди, борода воинственно встопорщилась. — Знак розы наложил на наши уста печать молчания. Если мы нарушим ее, то не только запятнаем репутацию обители и омрачим Источник Света, но и навлечем на себя гнев Божий. Вспомните летописи, отче! Если бы не милосердие королевской дочери, спасшей на этом самом месте младенца, принесенного рекой, то никаких «священных стен» не было бы и в помине. Возможно, это знак свыше!

— У «младенца» твоего уже усы начали расти, — смущенно проворчал настоятель. — Да и я — не принцесса.

Но это рассудительное замечание не смутило брата Макария:

— Что же с того? Истории необязательно повторяться с точностью до запятой, — длинные руки монаха снова вдохновенно взлетели в воздух, будто дирижируя ходом его мыслей. — Может, спасенный Ноа юноша и не станет вторым Уиллоу, но ведь и времена ныне мирные, народу нужны не боевые маги и герои, а честные работники.

— Довольно, — Феофан устало махнул рукой, снова отворачиваясь к окну. Он обратил наконец внимание на пирующих галок, подхватил лежавший специально для такого случая на подоконнике голыш и ловко запустил им в почерневшую от птиц яблоню. Обиженно вопя, пернатые воры поднялись в воздух, роняя перья на траву. — На вечерне я объявлю о том, что обитель дает утопленнику покровительство. И о том, что мы связаны знаком розы.

Преподобный прошел мимо сложившего руки в благодарственной молитве монаха и снова уселся за стол.

— Но ты, брат Макарий, продолжай присматривать за мальчишкой. Разузнай о нем как можно больше. Если окажется, что мы приютили на груди ядовитую змею, я как настоятель обязан об этом знать.

Найда разбудила радостная птичья возня. Звенящий в холодном воздухе щебет, чириканье и суета были так знакомы, что он некоторое время лежал с закрытыми глазами, удерживая внутри ощущение необъяснимого счастья. В это мгновение он был уверен, что укрыт собственным лоскутным одеялом, пернатые горланы слетелись к выставленной леди Женевьевой за окно горницы кормушке, и Айден вот-вот вскочит ему на живот, чтобы с шумом вывалить из теплой постели.

Но постепенно слух начал различать другие, чужеродные звуки — шаркающие, слишком гулкие шаги по каменному полу; натужный кашель; шепчущие голоса. Что-то неправильное творилось и с кроватью — она была повернута к окну не той стороной. Найд распахнул глаза.

Вначале он увидел только светлое пятно с темным колышущимся кругляком по центру. Пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем зрение наконец обрело фокус. Пятно оказалось человеческим лицом с кустистой седеющей бородой и удивительно добрыми глазами. Глаза эти окружали диковинные металлические кольца, связанные между собой тонкой уздечкой, чудом сидевшей на кончике крошечного носа. Блестящая плешь и обрамляющие ее всклокоченные кудри до плеч довершали картину. Найду показалось, что он уже видел это лицо раньше, только вот не мог сообразить, когда и в какой связи.

Бородатый между тем широко улыбнулся, блеснув карими глазами:

— Ну, батенька, с добрым утром. Помнишь меня?

Найд покачал головой. Все перед ним тут же поплыло, включая бородача, который, не смущаясь, объяснил:

— Брат Макарий я. А это — Обитель Милосердия, — он обвел помещение широким жестом.

Найд чуть приподнялся на кровати, но не увидел ничего, кроме каменного пола, беленых стен и таких же белых кроватей, разделенных ширмами. Обессиленный, он повалился на подушку.

— Точнее, ее лазарет, — извиняющимся тоном добавил Макарий. — А вот Ноа, его-то ты помнишь? — Монах притянул в поле зрения высокого угловатого паренька, на вид — ровесника Найда. — Это он тебя спас. Вытащил из реки и монахов кликнул.

— Я за шитиками ходил, — пояснил длинный и застенчиво улыбнулся.

Но Найд уже ничего не слышал. Уши снова залила вода, впилась в рот холодным, скользким поцелуем, закрыла веки тяжелой рукой. Память пробудилась и услужливо прокручивала события в обратной последовательности: падение с берега, Мастер Ар, погоня, СОВБЕЗ… Рука метнулась к груди, лихорадочно зашарила под одеялом. Письмо херра Харриса! Пальцы наткнулись на грубую ткань чужой исподней рубахи, под которой не было ничего, кроме собственной потной кожи. Последняя вещь, оставшаяся у него от приемного отца, исчезла, как и карты Найрэ. Смыло их течение или прибрали любопытные монахи?

— Как твое имя, мальчик? — Найд вздрогнул, когда назвавшийся Макарием снова обратился к нему.

«Что, если они нашли и прочитали письмо? Как много могла уничтожить вода? Что, если за мной все еще охотятся — не Мастер Ар, так СОВБЕЗ?»

Заметив колебание пациента, бородач мягко улыбнулся и развел руками:

— Тебе нечего бояться. Обитель взяла тебя под свою защиту. Ты под знаком розы.

Ноа энергично закивал, глядя на Найда выпуклыми телячьими глазами. В голове у того царил полный сумбур. Знак розы был чем-то, связанным с Сибелиусом и рунной книгой из библиотеки Гнезда, но больше ничего Найд пока припомнить не мог. Монахи же ожидали ответа, дать который он был совсем не готов. «Может, сказаться немым? Но что, если тогда они возьмутся расспрашивать окрестных крестьян, и СОВБЕЗ, а то и сам Ар снова нападут на мой след? Назваться настоящим именем? Спасет ли меня эта самая роза, если маги разослали по округе мое описание? Соврать? Но что, если монахи прочли письмо херра Харриса и уличат меня во лжи?» Найд не мог припомнить, обращался ли ленлорд к нему по имени в тексте. Он решил потянуть время, лихорадочно роясь в памяти:

— Знак ро… розы? — Голос сипел, как дырявый мех в кузне. Горло драло, словно туда запустили ежа.

Брат Макарий просиял и порывисто обнял стоявшего рядом паренька:

— Ах, Ноа, ты был прав! Он заговорил, он поправится! — Монах снова повернулся к Найду: — Прошу прощения за мою несдержанность, но ты лежал без чувств больше недели. Брат Симеон — это он заведует лазаретом — уже начал опасаться, что ты никогда не проснешься, а если придешь в себя, то уже не будешь прежним, потому что вода повредила твой разум, и вот… Это чудо! Настоящее чудо! За обедней братья вознесут благодарственную молитву Свету. За чье же спасение им благодарить Бога? — Сияющие глаза бородача встретились со взглядом спасенного, отнюдь не разделявшего его искрящейся радости. — Как тебя зовут?

Найд вздохнул. Он больше не мог тянуть с решением.

— Анафаэль.

Псина была большая, черная и мохнатая. Хвост-опахало энергично ходил из стороны в сторону, что вроде бы означало дружелюбное расположение духа. Но Кай до прибытия в Церрукан собак и в глаза не видал, а в Танцующей школе наслышался историй о злобных тварях, охраняющих сады богачей и кусающих рабов за пятки. Вот и стоял он теперь в нерешительности, положив руку на щеколду калитки, за которой бегал взад и вперед лохматый сторож. Не то чтобы Аджакти боялся собачьих зубов, хотя и были они совсем немаленькие. Но никто не сообщил, зачем его сюда вызвали, и гладиатор не хотел предстать перед заказчиком в нелепом виде.

«Деревянный Меч, восходящая звезда Минеры, покусан какой-то шавкой — да это будет сенсацией зимнего сезона! — усмехнулся про себя Кай. — Эх, знал бы заранее, захватил бы из казармы чего-нибудь вкусненького. Хотя кобелину навряд ли заинтересовала бы хлебная корка — вон какой откормленный! Ему небось мясо подавай!»