— Я серьезно. Ты помогала мне. Я благодарен. Не знаю нужна ли тебе моя благодарность… Но зачем это все?

— Войди и узнаешь… — ведьма указала в сторону марчного коридора из сплетенных ветвей.

— Что там?

— Обрывки нитей судеб, что разойдутся по швам. Фрагменты будущего. Мои видения. Путанные прорицания старой безумной ведьмы.

— И они связаны со мной?

— Я умею чувствовать ваши судьбы…

— Помню.

— Товоя судьба — злой рок. Темная страшная сказка с печальным концом. Запах смерти… Не просто гибели одного человека, а нечто манящее и дурманящее меня. — шептала Лав, касаясь моего лица. — Аромат бедстивя. Первый слабый ветерок идущего шторма.

— Я же разоблачил заговор! — с жаром и обидой спорил я. — Судьба должна была измениться. Я же сумел… Есть шанс победить. Так почему твои предчувсвия не меняются.

— Они меняются, милый мой. — нежно ответила ведьма. — Все становится хуже и хуже. Войди во мрак. Посмотри сам.

Я обернулся туда, где меня ждал мрачный ход в кромешную тьму. Черные идолы пустыми глазами будто осуждали меня за грядущую беду. За ошибки, которые я совершил и не заметил. Пахнуло гнилью. Запах смерти, что источал мертвый бог Севера. Я отстранился от Лавертии, делая шаг навстречу тьме…

Нет тела, нет мыслей. От меня осталось лишь некая малая часть, способная только воспринимать и запоминать. Никаких выводов или попыток изменить происходящее. Эту малую часть меня тащило, сквозь чужие воспоминания. Фрагмент моего сознания сопротивлялся как мог, барахтаясь и вспыхивая приступами бескрайнего ужаса. Лав воспринимала мир совершенно иначе. В её памяти я был словно рыбацкая лодка посреди грохочущего океанского шторма.

Сотни, тысячи фрагментов ведьмы были разбросаны по миру, обмениваясь ощущениями, живя своей жизнью, но подчиняясь единому центру. Отклики доходили не сразу. Представьте, что у вас рука и глаза где-то в районе Вашингтона. Однако части Лав обладали и собственным мышлением на уровне животных. Настоящая же сущность ведьмы была где-то вне всех своих тел. Нежилась на волнах тепла, пока внутри её сознания несся вихрь образов, как собранных частями, так и возникших в центральном разуме. Там царил полный хаос. С моего взгляда мыслительные процессы ведьмы более всего напоминали попытку собрать лего внутри запущенной центрифуги, куда заодно кинули десяток взбесившихся кошек и ящик фейерверков. Но все это каким-то загадочным образом работало. Разнородные образы приходили к общим знаменателям. Откладывались в памяти.

Я увидел свой образ, как меня воспринимала ведьма. Двуногий кусок мяса, подобно большинству людей. Хлипкий, практически желе. Ткни пальцем — оставишь вмятину. Но внутри этой оболочки мерцала искра живого сознания, а вокруг… Тысячами цепей ко мне были прикованы чужие судьбы. Черно-красная паутина связей блестела от крови. Легионеры, мои ближайшие соратники, враги, десятки тысяч невиновных и непричастных, которых затронет война. Надо мной реяли три фантома на лбах, которых горели цифры. Призраки, облаченные огнем и железом — гении легионов. Две самые мощные цепи, на которых я висел словно кукла, держали исполинские фигуры, тела которых скрывались во мраке. Я видел лишь головы — мраморное лицо женщины со сверкающими глазами и окровавленный, ободранный череп. Они держали меня, не давая упасть во мрак, но также пытались разорвать, перетягивая словно псы любимую игрушку.

Вся эта сюрреалистичная картина плыла сквозь тьму, но тьма имела оттенки. В ней скрывались цвета и чувства, двигались контуры танцующих фигур. Возможно, это как раз была та самая способность Лав инстинктивно ощущать судьбы людей. И меня бросило туда. Окунуло во внешнюю тьму, где тени разыгрывали сюжеты, еще не случившегося. Так я увидел прорицания. Как пьесу, где реплики перепутаны, а одна и та же сцена может быть сыграна сотней разных способов. У актеров не было лиц, тьма скрывала детали. Я воспринимал лишь отдельные свойства этих персонажей. Вот молодая женщина, плачет на руках мужчины и шепчет ему:

— Прости… Я… — слезы лились рекой, но она пыталась улыбаться, держась его руку. — Все теперь будет хорошо… Должно быть… Обещай, что не отступишься от замысла. Можешь убить меня, но я была права…

Занавес падает и сюжет меняется. Кем были те двое? Этот мужчина — я? Вопросы будут позже, а сейчас можно лишь смотреть и запоминать.

— Два преступления совершил он и одно чудо. — образ говорящей эти слова единственный имеет лицо.

Сама Лав стоит над мертвым телом в центре какого-то храма. Сотни людей вокруг ведьмы. Сотни теней, шепчущих и стенающих в страхе великом. Солнце меркнет. Густой, маслянисто-зеленый ливень падает на обреченные города, на обезлюдевшие поля и расколотые горы. От земли поднимается густой, грязный туман, похожий на постапокалиптическую песчаную бурю.

— Прекрасные картины рисовали нам лучи восходящего солнца… — мечтательно произносит знакомый, не почему-то неузнанный мной голос. — Они возвещали нам долгий день процветания. Но закат наступил на рассвете.

Фаланги и формации войск сходятся. Ревут чудовища, вспыхивают чары, но правит здесь сталь. Бесчисленные клинки, наконечники, доспехи и умбоны щитов, высекают искры, царапают, терзают друг друга в отчаянных попытках добраться до вражеской плоти.

— Монстр! — в отчаянии кричит какой-то мужчина, ползая на коленях. — Поверьте. Я ничего ей не сделал. Это было чудовище. Небо изменилось…

Небеса над каменным городом менялись и будто падали вниз, где у стен кипел бой. Или лучше сказать резня. Никаких порядков, манипул, фаланг — толпы людей и монстров бросались друг на друга как звери.

Я очнулся. Если такое понятие применимо к снам. Я стал собой вернувшись в сырой мрачный лес, но в голове кипящим котлом бурлили новые образы. Они смешивались и путались. Мне приходилось с большим трудом удерживать их в памяти. Несколько минут я просто пытался как-то переварить откусанный ломоть информации. Все это время Лав стояла рядом, положив ладонь мне на плечо, и приговаривала:

— Да, да… Так много… Запомни только самое яркое… А что забудешь — не важно. Вы вечно что-то забываете, но иначе не выжили бы.

— Что это было?.. — пробормотал я, даже во сне ощущая головную боль. — Какие-то бесконечные смерти, катастрофы… Это будущее?

— Это его запах. — усмехнулась ведьма. — Оттенок горького вкуса твоего и нашего будущего. Но каким оно станет на самом деле? Загадка.

— Два преступления совершил он и одно чудо… — вспомнил я. — Это твои слова. О чем они?

— Не знаю. Это несказанные слова. Может, они прозвучат через тысячи лет.

— Не думаю. — горячо возразил я. — Все в тех видениях казалось… Оно рядом. Связано и произойдет одно за другим.

— Стратег стал пророком? — усмехнулась она, заглядывая мне в лицо. — Познал тайны прорицаний? Зыбкую материю неслучившихся бедствий.

В чем-то она права. Просто эти видения отличное сжиженное топливо для моей итак жарко пылающей паранойи. Надо успокоиться. Но успокоиться я не успел.

— А свою смерть видел? — ласково поинтересовалась ведьма.

— Что?!

— Не заметил. Надо же… — усмехнулась она. — Некоторые люди так живут большими событиями и чужими судьбами, что забывают кто они на самом деле.

— Мясное желе?

Она рассмеялась. Скользнула вокруг меня как змея, изгибаясь в недоступных человеку плоскостях. Ее руки коснулись моего живота и груди. Прохладные нежные пальцы, способные выпотрошить меня за секунду. Хорошо, что это сон.

— Вы мягкие, хрупкие… Тонкая кожа, рыхлая плоть… Но великие пали, а вы еще здесь. Как интересно… Я видела твою смерть. Много твоих смертей. На поле боя и в одиночестве, и даже в моих объятиях.

— Ты?..

— Нет. Кажется, тебя убивала не я. — усмехнулась ведьма. — Но в таких смутных образах редко можно что-то утверждать однозначно…

— Прекрасно. — улыбнулся я, чувствуя как стягиваются ее объятия. — Как же я люблю свою новую жизнь!