– Хазарию ожидает великое переселение? – с безнадежностью спросил каган. – Со времен рохданита Исайи минуло без малого четыреста лет.

– Прежде ее ожидает недолгая и победоносная война. Пустынные степи доставались вам малой кровью, но за обетованную землю следует воздать великую жертву. В твоем государстве, богоподобный, довольно черных хазар, чтобы собрать сильное войско, и золота довольно, чтобы оплатить наемников, достаточно и подвластных народов, которые пойдут за Хазарией, ибо существовать без нее не могут. И мудрости у тебя довольно, чтобы управлять этой армадой.

– Владыка! – взмолился каган. – Ты ведаешь, какими трудами поколений созидалась Хазария. По всей стране – цветущие города, мощные крепости и храмы. Но превыше всего – могилы наших предков и обережный круг, Золотой Змеи, хранящий иудеев. Неужто все оставить и уйти? Не спеши излить свой гнев, о премудрый! Я готов идти за тобой, куда ты повелишь, да пойдут ли из степей хазары? Белый круг купается в роскоши и .не желает иной доли, поскольку даже не приобщен к Великим Таинствам, безбедно существует черный круг и лишь малая толика инородцев прозябает в нищете и пойдет, куда ни позови. И все они, что белый круг, что черный, все – рабы, я в этом убедился. Но всякий раб, мечтая о власти и господстве, не променяет кусок хлеба, который имеет в руке, на сладкий плод, зримый лишь разумом. Чем же его подвигнуть? Чем вдохновить раба, не снимая с него цепей?

– Свободой, – обронил богообразный рохданит.

– Свободой?..

– И ничем иным! Однако, царь царей, не забегай вперед. Хотя мне по нраву то, что хазары исторгли кочевую страсть и приросли к земле. Этого праведный Исайя и добивался от сыновей Тогармы… Так слушай же! Собрав великое войско, ты сам его возглавишь. Твой поход потрясет весь мир и угаснет слава Аттилы. А поэтому приготовления к войне должны оставаться в тайне. Внезапность – твой союзник. Безвестность Хазарии среди дальних народов позволит тебе выйти из степей Скуфии, подобно монстру, перед которым цепенеет все живое. Но помни, возлюбленный каган: эту войну ты будешь вести благородно! Ты не обидишь ни старика, ни дитя, не позоришь ни одного селения, которое не встанет против тебя, ты не будешь добивать раненых, напротив, обязан лечить их; ты должен обласкать каждого пленного, не взирая на его нрав, не казнить, не грабить городов, не топтать конницами засеянных нив. Твой монстр будет ступать мягко, при этом сотрясая землю, а твои славные воины будут не угрюмы, а веселы и добродушны. И если будут умирать на бранных полях, то умирать с улыбкой.

Богоподобный выслушал наставление и еще более сник.

– О, всеведущий! Я в полном заблуждении. Три дня назад ты уверял меня, что свобода и благородство есть гибель, а ныне проповедуешь их и высоко возносишь. И хочешь в краткий срок достигнуть того, чего никому не удавалось. Черные хазары будут жестоки в войне, а дикие подвластные народы и вовсе беспощадны. Наемники же приходят к царям не для их побед, а чтобы грабить и наживаться. Срок моего царствования всего сорок лет, для замыслов твоих, владыка, потребуется еще четыреста… Или я стану бессмертным?

– Бессмертье утомительно, – богообразный рохданит заскрипел костями. – А краткость жизни подвигает к великим деяниям, поэтому все успеешь.

– Научи же меня, Знающий Пути!

– Свобода – эти стихия разума и духа, это хаос, которым гордятся многие безмудрые народы. Она чужда и неприемлема Хазарией. Дух твоего народа принадлежит всевышнему, а разум прочно скован догматом веры, и потому в твоем государстве скопилось тайное недовольство. Имея огромные богатства, живя в роскоши, даже самому правоверному тяжко исполнять закон, соблюдать чистоту и каждодневно совершать один и тот же ритуал. Расколы, мой возлюбленный брат, происходят не от противоречий – от тоски привычного обряда. Раб всегда ищет новизны ощущений, ему становится ненавистной одна и та же цепь, которой он окован, и мудрые господа изредка меняют их. Перекуй же свой народ из цепей железных в золотые. Оставив его природную суть, позволь ему грешить. Пусть хазары женятся на ком захотят, пусть сами дают имена детям и хоронят умерших, как им угодно. Купаясь в роскоши, пусть испытают дух растления, прелюбодейства, невоздержанности. Прощай им телесные грехи, но жестоко карай духовные. И неустанно повторяй, что свобода Хазарии – есть истинная свобода. А слава разбежится по земле! Не преследуй иноверцев, напротив, начни строительство минаретов, христианских храмов, впусти к себе арабских путешественников и купцов, которых прежде не пускал. Позволь хазарам веселиться, как они веселились недавно на площади, объяви праздник свободы сроком на год. Рабы прославляют не благие деяния господина своего, не хлеб, поданный его рукой, а дарованные им свободу тела, возможность передвижения. Ныне они почитают тебя из страха, ибо твой сакральный облик несет смерть тому, кто возжелает лицезреть тебя. Получивший же телесную свободу раб станет боготворить тебя не из ужаса смерти – из любви. И тогда будет исполнена всякая твоя воля с рвением и страстью. Ты не станешь выпрашивать золото у своих рабов – они принесут его сами со словами благодарности. И вот тогда ты будешь царь царей, но не раб рабов. И тогда ты поведешь хазар в землю обетованную.

Пылая от восхищения, каган приник к ногам рохданита.

– Скажи мне, о, мудрый из мудрейших! Где эта земля? В какой стороне?

– В середине земли, на перепутье всех Путей. С трех сторон омыта тремя морями, а с четвертой стороны рекою Сабатион. А имя ей – Сияющая Власть. Там быть Хазарии! Оттуда править миром!

Великий и богоподобный каган ведал, куда увел хан Аспарух булгар, и что река Дунай есть священный и охранительный Сабатион, а Балканы на древнем языке народов Ара означали “Земля Сияющей Власти” – этого не знал никто из смертных, ибо истина была сокрыта Великим Таинством.

Змиевы валы, суть древний обережный круг, возведенный предками, когда-то имел магическую силу и охранял от супостата, но в распрях междоусобных нарушен был ход Времени, забыты вещие истины, вечные законы и старые боги, которым не воздавались жертвы из травы Забвения. И теперь сию незримую преграду мог одолеть всякий, кто выезжал в степь поискать золота или славы на бранных полях.

В великой печали стоял на валах Святослав, ожидая зари, чтоб выехать в дорогу и на восходе солнца прийти к Киеву. Близился полночный час, степной ветер куражился на просторе, трепеща оселедцем на голове – знаком Вещего воина, вздувая вежи на стане и пригибая пламя костров к земле, тревожно ржали стреноженные кони, прислушиваясь к звукам и прядая ушами. А спутники его, дружина малая из русских витязей-Гоев, коих князь собрал по пути с реки Ранги, освободив из плена или рабства, в тот час спала в шатрах, сморенная сладким духом отчей земли. Его же сон не брал ни на попоне конской в веже, ни на траве под звездами; и чудилось ему, змея-гадюка ползет к нему и, шипя, норовит ужалить. Однажды уж он выхватил меч – священный дар Валдая – и вознамерился рассечь гада, да пусто было, лишь трава росла, звук издавая сей.

По гребню вала он удалился в степь, подалее от шатров и огней, сел в молодой ковыль и потупил очи. И снова послышался ему шорох травы, только теперь будто под ногой человеческой.

– Кто ходит здесь? – окликнул Святослав и меч выдернул из ножен.

– Се я хожу, странник именем Мал, – откликнулся из тьмы старческий голос.

– Мал именем? – вдруг встрепенулся Святослав и встал. – Не ты ли князь древлянский?

– Был князь, – прошелестел ковыль под ногою босой. – Да ныне стал беспутный странник. Иду, бреду, не ведая куда…

– Ужели жив еще?

– Жив да хожу вот и смерти ищу. Не убьешь ли ты меня, добрый человек? Убей!

Из тьмы глухой явился оборванец – седой, слепой старик с клюкой, которую венчал козлиный рогатый череп, преклонил голову.

– Не узнаешь меня? – князь коснулся его острием меча. – Годами в пору ту я малым был еще, но телом богатырь…