— Нас ждал капкан с приманкой, и мы охотно шагнули в него, — подытожил сержант, придя к тому же заключению.

— Наберий воздаст им и после смерти, — сурово произнес Азраил. — Вокс-захват, код «Авангард-четыре-восемь-альфа».

«Вокс-захват подтвержден», — отобразилось на дисплее воина.

— Приоритет действующего командира. Подготовиться к передаче на объект «Альфа». Код «терминус».

Фокус сенсориума переместился на пульсирующую точку жизненных показателей Наберия.

«К передаче кода "терминус" готов», — машинный дух терминаторского доспеха непрерывным гудением подтверждал приказы Азраила.

— Выполнять.

Реактор брони верховного магистра перегрузился всего за три секунды — так быстро, что еретехи ничего не успели понять. Только что культисты окружали кольцом свой трофей, уверенные, что археотех и союзные Повелители Ночи защитят их от врагов. Миг спустя жертва отступников исчезла в огненном шаре, испепелившем все и вся в радиусе трех метров.

В пламени детонации ядра плоть рассыпалась прахом, рясы сгорели бесследно, а отражающие доспехи превратились в стекловидный шлак. Невидимый щит мгновенно рухнул, и Велиала с Азраилом омыли потоки жара и света — последние отголоски ударной волны.

С гибелью еретехов отключились и вокс-подавители. Ожившие каналы связи наполнились какофонией сигналов, один из которых звучал настойчивее прочих:

— …наведение по вашим координатам. Готовы к телепортации. Великий магистр Азраил, «Кающийся воин» ждет распоряжений. Завершили наведение по вашим координатам. Готовы к…

— «Кающийся воин», говорит Азраил! Немедленно эвакуировать все отделения Крыла Смерти в стандартной последовательности.

Переступив через останки технокультистов, Темный Ангел вытащил измазанное золой знамя ордена из-под трупа их вождя. Уцелело меньше квадратного метра полотнища, фрагмент с расправленными перьями белого крыла. И все же этого хватило: штандарт не погиб. Символизм здесь был очевиден.

— Отделения, приготовиться к переносу!

Пение у него в голове почти утихло.

Почти.

Он понимает, что просто перестал вслушиваться. Сладкогласный мотив в недрах подсознания, непрерывно ласкающий восхвалениями и требующий поклонения, столь же реален, как герметичный доспех космодесантника или окружающий его сумрак глубоких шахт Труана IX.

Воин отгоняет манящий зов собственным голосом, цепляясь за каждое слово так крепко, будто оно — скальный выступ над бездной. Он не просто распевает псалмы, но внимает им, словно бы вбирая их в душу, ограждаясь так от насмешек и обвинений твари, что погубила его боевых братьев.

Нет, она не убивала их сама. Существо заставило товарищей воина уничтожить друг друга, сплетая ложные угрозы со лживыми обещаниями. Выжил только он. Только он еще может отомстить. Четыре дня, как умерли магистр Батей и остальные. Четыре дня назад он начал охоту за этим созданием. Четыре дня он один противостоит неумолчным речам.

Литании космодесантника продолжают звучать, пока он исследует самые нижние шурфы в поисках логова твари. Любой гимн и священный стих, что всплывают в памяти, становятся его броней, но даже тексты учений капелланов не бесконечны. Тогда он обращается к «Наставлениям оружейной», и стены подземелья вздрагивают от ярости, услышав начало «Обрядов благословения болтера».

Выжженные лазером туннели вокруг него пусты; тела убитых горняков и боевых братьев лежат далеко позади. Вскоре исчезают даже следы добычи руды — теперь под ногами воина нетронутый камень.

Не прекращая бормотать, он переходит к «Семи пусковым песнопениям для двигателя, Лэндрейдера“». Читая третье из них — «Отпускание молельной руны трансмиссии», — воин замечает впереди искры золотистого сияния, которые при ближайшем рассмотрении обращаются в черные тени.

Шлем он потерял в схватке с товарищами по отделению. Или снял позже; космодесантник уже не уверен. Возможно, он сбросил шлем, чтобы лучше слышать песню — напрямую, а не через системы авточувств.

Музыка души так чиста, так живительна, что он возносится…

— На «Четвертом песнопении» активируй ты «Соединения аккумуляторные нажатием руны питания!» Ведай же, что перевернутому красному треугольнику подобна она; обрящешь ты ее на грудном преобразовательном пульте слева от места водительского! — изрекает воин. Он повышает голос до крика, его слова почти бессмысленны, но это все равно лучше открытого противоборства с агрессивным шепотом. Боец уже понял, что прямое столкновение заканчивается лишь приступом паранойи. — Если же «Руна питания» активирована была прежде, потребно устранение обратного потока!

Он ускоряет шаг, приближаясь к источнику золотисто-теневого ореола — естественной пещере-туннелю, правое ответвление которого быстро расширяется до полости всего тридцати метров в длину и вдвое меньше в высоту. Здесь царит почти непроглядная тьма, однако в ней мелькают золотистые искорки, парящие на краю поля зрения. Воин выдыхает пар, хотя до того, как он вошел в пещеру, температура воздуха неуклонно росла по мере спуска в шахты.

Включив прожектор на доспехе, космодесантник видит восемь расставленных кругом колонн, что вздымаются от пола до потолка. Они пронизаны кристаллическими жилками, отражающими желтый луч света.

В кольце столпов шевелится нечто.

Это воплощенная тень, в сердце которой вспыхивает золотистый блеск. Громадина шевелится, и сияние тут же гаснет. Она не ворочается, как живое существо, а неуловимо перемещает себя, извивается вокруг своей сути; наконец, скопление глаз — кусочков янтаря — обращает на бойца нечеловеческий взор.

Песня души становится хнычущей, жалостливой мольбой, полной скорби и одиночества.

— Как убого! — рычит воин, обходя круг колонн. Он целится в создание из болтера; в другой руке сжат боевой нож. Запасные магазины и гранаты, взятые с тел братьев, лязгают и скребут по броне. — Просишь о сострадании? Я космодесантник ордена Темных Ангелов. Мне неведома жалость.

Тварь атакует его, создав щупальце из тьмы с золотой нитью в середине, которое обвивается вокруг колонн и стегает бойца по плечу. Пройдя сквозь доспех, оно оставляет в плоти и костях огненный след гложущей физической и духовной боли.

Воин отшатывается, страдая от раны не только в плече, но и в сердцах: его словно бы наполняют горькое разочарование и мука отвергнутого ребенка. Сглотнув комок, он пригибается и уходит от второго взмаха, но не успевает увернуться от третьего. Захлестнув на мгновение его ногу, щупальце испаряется; телом и разумом боец испытывает стремительные уколы осиных жал и ледяное чувство сиротства.

Другой отросток, мимолетно коснувшись горла космодесантника, лишает его возможности говорить. Он сплевывает и кашляет, чувствуя, как сознание тонет в болоте тревоги и неодолимой жажды одобрения. Думая о своих командирах, затем о Льве и Императоре, воин со стыдом понимает, что подвел их. На него давит почти неподъемное бремя ожиданий, скопившихся за десять тысяч лет истории Темных Ангелов. Он недостоин называться так, он позорит имя ордена…

Но неудачей станет лишь капитуляция перед ксеносом — любой иной исход, включая смерть, приемлем.

Стыд переходит в гнев; наведенное варпом отчаяние перерождается в ненависть. Все это время создание заманивало бойца ближе к себе, вело к столпам хлесткими ударами щупалец, как направляют щелчками кнута скотину под ярмом.

Оглядевшись, воин замечает, что колонны вспыхивают и переливаются всякий раз, когда между ними проскальзывают отростки теней. На полу и потолке каверны виднеются такие же кристаллические узоры — тускло светящиеся, едва различимые.

— Так это не логово, — произносит космодесантник, преодолевая жгучую боль в животе, куда пришелся выпад очередного щупальца. — Это твоя темница! Кто-то доставил тебя сюда, хотел подчинить, но ты убил их. Хочешь на свободу? В моем мире для тебя нет места! Тебе больше не поработить слуг Императора!