— Я люблю тебя, Алена Страхова, — я прохрипел на ухо и взорвался в ней.

Сейчас во всей вселенной мы были только вдвоем, обнаженные и счастливые, а еще немного женатые.

Алена

Кто-то сказал: «Нужно принять неизбежное и жить дальше!». А как вот его принять? И неизбежное ли оно? Хух, Алена, о чем ты думаешь постоянно. Спутанные мысли в твоей голове напоминают оставшийся на полу серпантин после новогоднего бала. Где начало, где конец? Ты теряешь концентрацию, а работа теряет тебя! И вроде выспалась, и якобы здорова, и даже где-то, можно сказать, счастлива, но тебя постоянно гложет странное беспокойство. И даже не так! Это тревога, которая, как ржавая вода, наполняет сосуд твоего терпения.

— Госпожа Страхова, ты чего не здороваешься! — меня окликает Аполлонов.

— Леня, ничего личного, просто задумалась!

— Тебе много думать вредно!

— Зато тебе полезно иногда голову напрячь, чего цепляешься!

— Вижу, что ты грустная какая-то. Понимаю даже причину: он еще не уехал, а ты его провела мысленно небось.

— Аполлонов, кыш из моей головы! Нечего мне в душу лезть, иди вот жмуриков режь. Или решил сменить специализацию? Что со Страховым ходил на кафедру клинической психиатрии и так впечатлился?

— Их переименовали — теперь они носят гордое имя «Кафедра клинической неврологии, психиатрии и наркологии». Ой, они там такие веселые, такое рассказывают, можно самому по фазе сдвинутся, зря ты с нами не пошла. Иногда даже наливают, когда день удачный.

— Мне дурдома и так хватает: и у нас на кафедре, и в целом!

Аполлонов мечтательно заметил:

— Весь мир — дурдом и люди в нем… придурки!

— Лёнь, ты чё? Откуда такая тяга к поэзии?

— Навеяло!

— Как у вас там, в «подземном мире», дела?

— Так Страхова своего и спроси…

— Мы не разговариваем уже второй день…

— Тю вы — чудики! Только поженились и ссоритесь.

— Мы не ссоримся, а каждый отстаивает свою позицию. Молчаливый протест по мнению семейных психологов — наиболее гуманный способ решения спорных вопросов.

— Ой, Страхова, дрянь твои книжонки, надо их на самокрутки пускать уже.

— Тебя Иван Василевич не кусал часом? Уже все его манеры перенял. Леня, ты легко внушаем!

— И легко возбудим! — он положил мне руку на плечо.

В этот самый момент, видимо в поисках своего ассистента, зашел сам гроза "подземного мира". И поскольку мы не разговариваем, посмотрел на меня так, что мне в пору было в этот самый подземный мир провалиться. Вот еще любит зыркать своими синими глазами, думает, что я его боюсь!

— Аполлонов, ты тренинг по сексуальным домогательствам на рабочем месте проходил? Или проспал?

— Там такая тренерша была, что надолго отбила вкус к жизни. Но пару трюков, как домогаться на рабочем месте и не быть застуканным, я все-таки почерпнул.

— И оттачиваешь мастерство на госпоже Страховой?

— Ну что ты, Василич, твоя прекрасная супруга неприкосновенна…

— А спроси-ка, Леонид, у моей супруги, не хочет ли она пойти пообедать!

— Вань, ты чё? Алена ж тут перед тобой и вроде ж не глухая… А вы же не разговариваете!

— Алена, ты не хочешь… — начал Аполлонов.

— Спасибо, Лёнечка, как ты заметил, я — не глухая, так вот передай господину Страхову, что я сыта по горло, и он бы тоже должен быть сыт! Столько моей крови выпить!

— Леонид, передай госпоже Страховой, что, если бы я выпил хоть каплю ее отравленной крови, мы бы сейчас не беседовали.

Меня даже подкинуло. И за этого гнусного злослова я вышла замуж, да еще и по своей воле! Первые 5 дней нашего брака прошли, как на облаке, мы наслаждались жизнью и друг другом, а вот с шестого дня все пошло не по плану. Вначале мы поспорили насчет штор на кухне, потом потеряли ключи и пока искали изрядно поссорились. Потом я получила нагоняй за свои волосы в стоке, а Ивану прилетело за то, что я ночью пошла в туалет, а он мою часть кровати заправил. Пранкер доморощенный. И так слово за слово, и чтобы не разругаться вдрызг, мы приняли решение — не разговаривать, во избежание инцидентов.

До отъезда Ивана оставалось всего ничего — завтра в обед он уже должен был вылететь в Стокгольм. Признаться, не то, чтобы прям мы не реагировали друг на друга: общались взглядами и жестами иногда. Больше конечно с целью продолжить ругань или с сексуальным подтекстом. Одно другому не мешает.

Меня даже забавляло, что в полной тишине между нами, он все-таки умудрялся ко мне прикоснуться или даже поцеловать, и думал я не замечаю. Тоже еще конспиратор! И даже сейчас, когда говорил мне откровенные гадости, смотрел с наглым прищуром. Ему просто нравится меня дразнить!

— Леня, последняя просьба: передай господину Страхову, пусть пьет на здоровье, его, с таким содержанием желчи в организме, не один яд не возьмет.

Аполлонов быстро попятился к двери и был таков.

Я демонстративно прошла мимо Ивана на выход, специально слишком близко, чтобы почувствовать тепло его тела. Вот он почти сдался. Страхов рывком перехватил мою руку и быстро притянул к себе в абсолютной тишине. Его лицо было в сантиметре от моего и, казалось, поцелуй неизбежен. Но… Я ловко вывернулась из объятий и скрылась в коридоре.

Еще что придумал! Пока не извинится — никаких поцелуев и всего остального тоже.

Конечно в душе я сожалела, что ничего не произошло, но гордость свою должна была сохранить. Я люблю своего мужа, и это факт, но иногда он способен быть таким невыносимым, что и словами не передать.

Пока задумалась, за спиной раздались тяжелые шаги, и меня возле входа догнал Страхов:

— Ты, Алена, берега-то не путай, уже и целовать не хочешь, что-то резко я тебе опротивел!

— Боже, чудо! Страхов заговорил! Чего ж скрывал, что говорить умеешь? А я думала у тебя из-за гадостей язык отнялся резко. Паралич языкового нерва!

— Нет такого нерва. Есть подъязычный. Как ты смело диагнозы ставишь! Тебе в терапевты надо! Понимаю, почему «языковой». Это видно что-то из лингвистики, и поэтому тебе ближе!

— Эксперт, — я театрально вскинула руку, — эксперт во всем! Ну, а свои носки найти не способен!

— Ты ничего не попутала? Это мы третьего дня твои по всей квартире искали. И сошлись на том, что их бабайка унес. Видно примерил и понял, что носки с Лизой Симпсон прямо для него созданы — лук для «Babayka Fashion Week».

— Ой, тоже мне светский обозреватель, ты со своим педантизмом меня извел. Футболки сортируем по цветам, цвета — по оттенкам, оттенки — по дням недели. Вот дальше честно и представить боюсь, чтобы ты мог придумать.

— Не делай из меня чудовище!

— И делать не надо, ты есть — мое бородатое чудовище, любимое! — я потянулась на носочках к его губам.

— Вот, так-то и лучше, — Иван ответил на мой порыв, а потом оглянулся, не смотрит ли кто, и жадно впился в мои губы.

Сейчас после двух дней игнора — этот поцелуй показался мне драгоценным подарком, про который мечтаешь и ждешь его.

— Хорош, Иван, давай не увлекайся, мы ж в учебном заведении…

— Летом тут три калеки да пару абитуриентов, которые явно заблудились. Мир?

— Вот и не знаю, смогу ли я тебе простить, — начинаю выламываться, ну как же без этого.

— За что?

— Уже и сама не помню… Ой все! — беру своего Ивана за руку и вытаскиваю на улицу, — давай хоть воздухом подышим.

— Логично, на улице свежего воздуха с учетом того, что тут дорога рядом, намного больше, чем в корпусе, — посмотрел на меня скептично.

— Ваня, не брюзжи, только ж помирились!

— Надышалась? Пошли, Страхова, буду тебя кормить — и к работе!

Домой мы вернулись ближе к восьми вечера, я посмотрела на уже приготовленный чемодан в углу и меня парализовало. Уже завтра! Голова закружилась, а перед глазами появились белые пятна.

— Алён, чего ты замерла? Медузу-Горгону увидела?

— Да так, — я рассеяно поплелась в ванную и там, сев на бортик, обхватила голову руками. Уже завтра!