Мой взгляд скользит по столу, и я не знаю, с чего начать: маленькие крекеры с радугой из сливочных начинок; корзинки из теста, наполненные ягодами и шоколадом; мясные рулеты, похожие на морские ракушки; крошечные шарики из шоколадного мороженого и целая шахматная доска трюфелей и сыров. Я хочу попробовать всё, но думаю, что понадобится около трёх тарелок. Я осторожно выбираю, и когда у меня полное блюдо в одной руке, а в другой — сверкающий сидр, Линден склоняет голову к задней части дома.

Я ожидаю, что на улице будет холодно, и, судя по скудному количеству гостей, все остальные тоже. Вместо этого меня приветствует тепло, излучаемое сверху. Я смотрю в страхе, и Линден смеется.

— Инфракрасные обогреватели, — объясняет он. — Мои родители установили их в прошлом году, но никто их не видит, поэтому здесь никто не появляется. Все лучше для меня. Для нас, — поправляет он, восторгая меня, затем ведёт к дальнему концу крыльца.

Я поставила тарелку на стол, а Линден вытащил стул для меня. Опять же, что-то, что я видела только в кино. Я определенно могла привыкнуть к этому, и когда я смотрю на облачное небо и замечаю, что одна звезда изо всех сил пытается показаться, я быстро загадываю желание, может быть, я получу шанс.

— Я голоден, — вздыхает Линден, и я замечаю, что, пока моя тарелка заполнена, на его просто гора. Его формальность тает, и я усмехаюсь, когда вгрызается в его. Несколько минут никто из нас не говорит.

— Ещё раз спасибо за то, что пришла. При таком неожиданном приглашении, — замедляясь говорит Линден.

— Конечно, — я глотаю воздух почти задыхаясь, чтобы ответить. Я беру секунду, чтобы на самом деле проглотить, делаю жест в сторону его дома. — Это действительно красиво.

— Мама и папа любят Рождество, — мягко говорит он. — Они всегда стараются. Я просто…не могу собраться в этом году.

Я мрачно киваю, и замечаю какое-то движение краем глаза. Линден замечает, и мы оба наблюдаем, как парень в форме идёт по протоптанной снежной тропинке, которая следует по периметру крыльца, а затем исчезает за углом.

— Это, однако, новшество, — говорит Линден, и я слышу тон в его голосе, на который обратила внимание по телефону. — Я просто, я не могу поверить, что её нет. Их нет. обоих. И что они не нашли ни одной улики, чтобы помочь поймать убийцу. Возможно, даже убийц. Он иронично смеется: — Убийцы. — Он поворачивается и смотрит на меня. — Это кажется нереальным, не так ли? Говорить об убийстве в Колдуотер?

Я киваю, но позволяю ему говорить.

— Каждое утро я просыпаюсь и бегу интернет, чтобы посмотреть новости. Я жду, когда что-то случится. Либо они находят доказательства, либо… либо другой ребенок умрет. — Его голос срывается на шёпот, когда он заканчивает и убирает в сторону остаток своего напитка. — Это не то, о чём я хотел поговорить, — говорит он, и меняет тему, указывая на миниатюрный треугольник из сыра на моей тарелке. — Ты должна попробовать это; это мой любимый.

Я спрашиваю его о другой еде, которую я ещё не пробовала, и он рассказывает мне, что она собой представляет. Когда он указывает на крекер с кремовой начинкой и на спор заставляет меня запихнуть его в рот целиком, я пробую — и замираю, прежде чем выплюнуть всё обратно.

— Паштет из морского ежа, — говорит он после того, как успокаивается от смеха. — Один из фаворитов моего отца. Ему нравится все рыбное, чем больше, тем лучше. Я ненавижу это. Хуже, чем икра. Он таскает это везде.

Я очищаю вкус во рту, трюфелем или двумя….или тремя, прежде чем Линден встаёт, закладывает длинные руки себе за голову и говорит:

— Вернёмся в бой.

Он протягивает мне руку, и когда наши пальцы соприкасаются, они теплые и мягкие. Он очень осторожно приподнимает меня. Я тянусь к своей тарелке, но он уверяет меня, что я должна оставить её тут для обслуживающего персонала.

— Мы достанем тебе еще одну, чтобы ты держала её, если ты поделишься, — шепчет он мне на ухо. Его дыхание щекочет мою щёку и волосы, как ласка. Он улыбается мне, прежде чем снова переплетает наши пальцы. Когда он ведёт меня с тускло освещенного крыльца в сверкающий мир свечей и кристаллов, который ждёт нас внутри дома, я чувствую себя Золушкой.

Я просыпаюсь, вспоминая волшебный сон, который всё ещё мерцает по краям моего сознания. Он ускользает, но я лежала неподвижно и держала его близко, как видавшего виды плюшевого мишку. Во сне это было Рождество, как сейчас, но я была в доме Линдена.

И мы целовались. Много поцеловались.

Какое идеальное Рождество было бы. Я закрываю глаза и начинаю воображать сцену снова, когда слышу стук в мою дверь.

— Серьезно, Шар, можно подумать, что я маленькая девочка, а ты мама. Выходи оттуда!

Моя мама — такой ребенок внутри. Особенно, когда речь заходит о рождественских подарках.

— Иду, — говорю я, и откидываю одеяло, хватаю халат, пальцы ног приближаются к тапочкам.

Вот тогда начинает накатывать темнота. Давление, которое нарастает у меня в голове, почти мгновенно, угрожая взорваться в течение нескольких секунд. Я растягиваюсь на кровати и закрываю глаза. Я учусь узнавать непреодолимую силу поистине ужасающих предсказаний даже когда они еще только формируются, и это видение абсолютно точно такое. Я стараюсь расслабиться и дать видению охватить меня, несмотря на то, что я уверена, что все, что я собираюсь увидеть, будет ужасно.

На этот раз я не на улице, я не знаю, куда попала. Видение, похоже, еще не устаканилось, и я жду, когда сцена полностью сфокусируется. Когда это происходит, у меня в горле поднимается крик, когда я вижу стены, забрызганные темной, бордовой, свежей, влажной кровью. Даже на потолке ужасные полосы, идущие в разных направлениях.

Мое дыхание неустойчиво, и я направляю взгляд на землю. Моё второе я из видения съеживается, когда я вижу, что кто-то лежит несколькими кровавыми кучами на бетонном полу.

Я думаю, что это девушка. Но трудно сказать, не ковыряясь в кусках. Я делаю два мучительно медленных шага. Мои лопатки ударились о стену, и мои руки расплылись на поверхности позади меня, чтобы удержаться.

Только для того, чтобы наткнуться на что-то мокрое и липкое.

Из горла вырвалось рваное дыхание, которое звучит как рыдание, и я отдернула руки и посмотрела на полосу крови на кончиках пальцев. Я закрываю глаза. Конечно, я видела то, что мне нужно увидеть. Теперь я хочу. Выйти! «Пожалуйста, отпусти меня!», кричу я.

Через две секунды моя комната появилась в поле зрения. Я промокла от пота, хотя взгляд на мои часы говорит мне, что это не продлилось более минуты. Я слышу шум за дверью. Счастливый гомон. На мгновение я не могу понять, как в мире все могут веселиться, когда кто-то совершил насилие, которое я только что видела.

Затем я вспоминаю.

— Этого ещё не произошло, — шепчу я. — Смит. Я почти падаю с постели и добираюсь до телефона и начинаю прокручивать контакты.

Подожди. Я не могу позвонить. Кто-то, будем честными, Сиерра, возможно, услышит меня. Я нажимаю на экран и набираю быстрое текстовое сообщение.

«Это случилось снова. Стало хуже. Мне нужна твоя помощь.»

Я останавливаюсь, а затем добавляю:

«Смс, не звони.»

Я стягиваю влажную футболку через голову и вытаскиваю другую, чтобы я могла выбраться из своей комнаты и притвориться, что в восторге от рождественского утра с семьей. Чем скорее всё закончится, тем скорее я смогу связаться со Смитом и предотвратить это страшное событие.

В течение следующего часа я решила, что во мне умерла актриса. Ни мама, ни Сиерра, кажется, ничего не подозревают. Даже когда я вытаскиваю телефон, чтобы найти простое сообщение:

«Где? Когда? Скажи мне — я буду там.»

Я просто улыбаюсь и говорю, что это мой друг из хора, который желает мне веселого Рождества. Как можно быстрее, я отправляю несколько сообщений и очень надеюсь, что смогу сбежать.

Как только последний подарок открыт, и я почти уверена, что достаточно охала и ахала, чтобы избежать подозрений — снова зазвонил телефон, и я смотрю на него, ожидая другого текста от Смита.