Десять секунд опоздания.

Они проигрывают слова её отца, повторяющего снова и снова, что он понятия не имел, почему его дочь покинула дом. Что он был дома, только наверху, и не слышал, чтобы она вышла за дверь.

На экране вспыхивает ещё один сюжет про родителей Клары, всхлипывающих и поддерживающих друг друга, и мой желудок болен виной.

Я могла бы спасти её. Даже если я не могла остановить её от выхода из дома, я могла бы замедлить её настолько, что бы она не попала в тоннель.

Я поступила правильно? Или я сделала всё хуже?

Если бы убийца был пойман, я бы успокоила себя старой поговоркой «цель оправдывает средства». Но в этом случае, так ли это? Достаточно ли доказательств, оставшихся от убийцы?

А что, если она умрет?

Меня пробивает дрожь, вспоминая, как те удары падают на меня. Клара взяла их больше, чем я. Сколько времени мне потребовалось бы, чтобы восстановиться, если бы пострадало моё физическое тело? Даже если она проснётся, у неё останется память об этом кошмарном случае, что будет преследовать её всю оставшуюся жизнь.

Я не смотрю телевизор, потому что репортёр рассказывает всё заново. Всё было намного проще, когда мы со Смитом придумали план. Я подумала, что Клара отделается, ну, сломанной костью или двумя. Что что её будут восхвалять как героя, даже больше, чем Николь. Это бы стоило того.

Но сейчас? Я думала, что худшим сценарием является смерть. Может быть это не так….

Впервые после того, как всё это началось, я сомневаюсь, в том, что мы сделали со Смитом. Интересно, как сильно мы всё испортили. Я думала, что это моя цель — моя судьба.

Может быть, это просто моё падение.

Я в своем доме как в тюрьме.

Даже когда мама разрешает мне пойти в магазин вместе с ней — средь бела дня, конечно, для несовершеннолетних теперь комендантский час в городе. Я должна быть всегда у неё на виду. Везде, куда ни глянь, видишь полицейских. Прислали резерв из окрестных городов, и я уверена, что каждый офицер надеется, что он именно он поймает убийцу. Не просто из тщеславия, а потому, что все действительно хотят закончить этот кошмар.

И вот что это: кошмар наяву.

Без Линдена.

Мы много переписываемся, но раньше я не писала тонны сообщений, и я просто не очень хорошо умею это делать. Я не понимаю сокращения, и Линден проводит половину наших разговоров, объясняя их. Мы разговариваем. Обычно один раз в день, и это лучше…. но это не одно и то же. Я хочу чувствовать его руки, кожу. Чтобы увидеть его легкую улыбку, которая заставляет все мои заботы исчезнуть. Странно скучать по кому-то, кто живёт всего в нескольких милях от тебя, кто хочет прийти и увидеть тебя так же сильно, как ты хочешь пойти и увидеть его.

Это мой третий день без видений. Ещё до того, как всё это началось, это считалось длительным перерывом. Смит говорит, что это потому, что убийца должен быть осторожным. Не только из-за дополнительных нарядов полицейских, но и потому, что у федералов теперь есть доказательства.

Я не знаю, почему это мешает мне видеть обычные предсказания. Отсутствие видений немного дезориентирует перед лицом всего остального.

— Может быть, он просто покинет город, — предложила я вчера, когда Смит позвонил чтобы проведать меня.

— Сомневаюсь, — сказал Смит. — Он воспринимает это как вызов.

Основываясь на ДНК с биты, которая соответствует двум крошечным прядям волос с пальто Клары, полицейские подтвердили, что убийца — мужчина. Я вздохнула с облегчением, когда это открылось, и хотела бросить в лицо смешные намёки Смита на Сиерру.

Но пустой взгляд на лице Клары, когда она встала и покинула дом, всё ещё преследует меня. Потому что это выглядело так же, как лицо Джесса, когда я подтолкнула его обратно домой и лицо Николь, когда она ушла к своей подруге. Просто потому, что женщина держит оружие, не означает, что она не может быть сообщником.

Ужасно, что приходится обдумывать это, но это правда.

Это не может быть Сиерра. Я отказываюсь верить, что это Сиерра, но как-то в этом должен быть задействован Оракул.

С того вечера Сиерра не покидала дом. Поэтому нет возможности попытаться взглянуть на книгу. В течение последних трёх ночей мне удалось попасть в сверхъестественную область, но мне тяжело сосредоточиться, когда я глубоко сплю, поэтому я только преследовала изображения Линдена, а иногда и следила за другими людьми. Это больше похоже на комбинацию мыльных опер и «Выберите Свое Собственное Приключение», чем сверхъестественная область. Я всегда стараюсь взглянуть на убийцу, но, как и в первый раз, его лицо ускользает от меня, как будто у него есть собственный разум.

Дверь всё ещё там. Я ещё не пыталась дотянуться до неё. Когда я крепко сплю, у меня, похоже, не хватает концентрации, чтобы сосредоточиться на одной задаче. Но, по крайней мере, я всегда могу добраться к области, сплю ли я глубоким или поверхностным сном. Это своего рода улучшение.

Может быть, я буду исследовать дверь сегодня вечером. Меня это беспокоит. Похоже, что что-то не так. Но что, черт побери, я знаю? Я просмотрела обрывки текста, которые у меня есть, но упоминаний о двери там не было.

Я потерялась в своих мыслях, прижимаясь ближе к маме в проходе с ингредиентами для выпечки и подталкивая тележку, когда слышу своё имя.

— Шарлотта, стой!

Я буквально сбита с ног, когда Линден стиснул меня в сильных объятиях. Я обнимаю его. Я так рада видеть его. Лицом к лицу. Хватаясь за него. Услышать его жизнь, сильное сердцебиение.

— Я так скучал по тебе, — шепчет он мне на ухо, сжимая меня до боли, и мне всё равно. Мне так хорошо спрятаться от всего объятьях Линдена хоть на несколько секунд.

Я слышу, как мама прочистила горло, но я пока не могу отпустить Линдена. Он олицетворяет собой более чем просто мягкие поцелуи и прикосновения кожи, от которых по телу бежит электричество. Он — воплощение всего, чего у нет в моей жизни. И надежда, что когда-нибудь она снова станет нормальной.

Наконец-то я позволила Линдену отпустить меня. Я дарю ему сияющую улыбку.

— Я так счастлива видеть тебя.

— Я тоже, — шепчет он и сжимает мою руку.

— Линден, это моя мама, — говорю я, делая жест в её сторону. — Она в основном отвечает за булочки с корицей.

В другой жизни.

— Миссис Вестинг, — говорит Линден со сдержанной формальностью, и я с облегчением заметила, что он не говорит с ней громко или не слащавых жестов, как например наклониться и встать на одном уровне с ней, как вы могли бы сделать это с маленьким ребёнком. Мама ненавидит это. Он просто протягивает руку. Ещё больше причин его обожать.

— Приятно, наконец, встретиться с тобой, Линден, — говорит она, и улыбка, скользящая по её губам, говорит мне, что она одобряет личность, которой стал Линден. Гораздо более привлекательный, чем двенадцатилетний ребёнок, на которого я обычно указывала во время школьных музыкальных программ, когда мы были в средней школе.

— Я знаю, что это неожиданно, — говорит Линден, всё ещё обращаясь к моей маме, — но мои родители наняли для меня личного охранника, — он делает паузу, чтобы почесать затылок, как будто он смущён, а затем указывает на парня в невзрачной синей униформе. Я стараюсь задушить смех, потому что, действительно, это не смешно, но я понимаю, почему он смущён. — И я подумал, не возражаете ли вы, если я… Ну, если я напрошусь к вам в гости. В любом случае, я собирался сегодня чуть позже списаться, — продолжает он, — но столкнувшись с вами…Его лицо озаряется широкой улыбкой, и он обнимает меня за плечи. — Это больше, чем повезло.

— Это было бы здорово, — говорит моя мама. — Надеюсь, ты понимаешь, почему я не могу позволить Шарлотте пойти к тебе домой.

Он кивает.

— Я понимаю. И всё в порядке. Затем он дарит мне такой пылающий взгляд, что если бы это было возможно я бы буквально растаяла в лужицу, прямо там, посреди продуктового магазина. — Кроме того, — говорит он, разрывая наш взгляд, чтобы снова посмотреть на маму, — охранник отвезёт меня к вашему дому, а затем останется на всё время, поэтому и вы, и Шарлотта тоже будете в безопасности.