Но тогда что делать? Время-то не ждет. Совершенно очевидно, что немцы уже знают о расстреле артиллерией маршевой колонны пехоты у себя в тылу. Потери там вряд ли значительные. Артиллерист из Максима плохой. Но сотни полторы-две должно было намолотить убитыми и ранеными. Слишком плотно они шли. А может и побольше.

Почти наверняка пошел обратный отсчет их вольных прогулок. Здесь не так много дорог, чтобы бесконечно по ним убегать от противника. Да и густая телеграфная сеть немцам серьезно облегчит дело. Обложат ротами ландвера. Навяжут затяжной бой. Подтянут резервы. И размажут в сопли. Уходить в леса? Глупо. Здесь кругом враждебное население. Поддержки не будет.

Ему требовалось наметить достаточно значимую цель. Весомую. Большую. И очень быстро достижимую. Поэтому, тяжело вздохнув, Максим закинул в рот кусок хлеба и сел на подножку грузовика, чтобы поработать с картой. Той самой, на которую с такой любовью заносил пометки и пояснения коменданта.

Ничего внятного в голову не шло.

Крупных рек в зоне действия не было. Да, имелась Висла. Но она была слишком далеко в стороне. В принципе, можно было прокатиться и туда. Взорвать основные мосты. Попытаться, во всяком случае. Однако в оперативной перспективе это ни на что не влияло бы. 8-ая армия Гинденбурга вполне могла завершить свою операцию окружения и разгрома 2-ой армии Самсонова на своих ресурсах. Ведь боеприпасов у них в оперативном тылу более чем достаточно. Да и вязь с крепостью Кенигсберг не нарушена. Если что – подвезут оттуда по железной дороге.

А больше значимых коммуникаций и нет поблизости. Но если не коммуникации, то что? Может, как советовал Федор Федорович Ушаков, сбить Капудан-пашу, расстраивая немцам весь строй? Ведь при штабе корпуса значимых сил в охранении обычно не держат. Благословенные времена!

Одна беда – где стоит штаб корпуса комендант не ведал. Сам же поручик в бытность изучения вопроса смотрел только общие карты. Дескать, тут такая-то армия, там такая-то.

И тут Максим расплылся в улыбке.

Комендант ведь получал приказ сообщать обо всяких неприятных неожиданностях в комендатуру одного неприметного городка. С какой это стати? Тем более, что и стоял он очень недурно для управления войсками. Да, контрнаступление немцев началось еще вчера. А значит и штаб корпуса должен был уже съехать, дабы поспевать за продвигающимися вперед войсками. Но вряд ли он успел выехать весь. Наверняка хватало тыловых сотрудников, которые только перевозили бумаги куда следует…

27 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии

После часа отдыха отряд вновь выступил в свой беспокойный поход. Пушку они почти сразу отцепили и вместе со снарядами взорвали на небольшом мостике. Том самом, который отрезал отряд от обстрелянного батальона пехоты. Слишком уж сильно она задерживала их продвижение. А сейчас скорость была им нужна чрезвычайно. И подвижность.

Два часа тихой, спокойной дороги. Подводы отворачивали на обочину, пропуская автоколонну. Военных отрядов, не встречалось. Разве что где-то в дали, мелькала или колонна пехоты, или небольшой отряд кавалерии. Но Максим на них больше не отвлекался.

И вот очередной городок. Маленький, вполне ухоженный. «Клонированные» жители, будто бы телепортом занесенные из предыдущего поселения. Никаких отличий. Ничего такого, чтобы глаз мог зацепиться. Худощавые, уставшие бедняки в застиранной одежде. Упитанные бюргеры, с достоинством несущие свои отвисшие животы по тротуарам. Ну и щеголи самого разного фасона – среди них хватало и откровенных доходяг, и заплывших жиром «сироток».

Подводы жмутся к тротуарам, пропуская явных военных. Чьих – не понятно. Форма вроде не их, не германская, но раз уверенно так едут, значит так и надо. Не им, простым обывателям пререкаться с вооруженными людьми.

Поворот и Максим ревет в полную мощь своих легких:

- Огонь!

Секунда. Другая. Третья. И оба курсовых пулеметов на крыше его Даймлера оживают, начиная сметать кавалерийский эскадрон, с которым они столкнулись практически лоб в лоб.

Два «Максима» захлебываясь высадили две полные ленты с кинжальной дистанции. Заткнулись и характерно так запарили. До головных всадников было метров сорок, не больше. Чех, разумеется, затормозил. Сообразил. Таранить кавалерию на грузовике – плохая забава. Очень уж тяжелые лошадки. Одну-две собьешь, а потом беда.

Пулеметы затихли.

А перед отрядом предстала жутковатая картина. Пострелянные люди и лошади были навалены прямо вдоль улицы. На такой дистанции пулемет уверенно пробивал бойца навылет и поражал следующего деформированной пулей. Везде кровь, крики, ржание, стоны. Масса бьющихся в агонии лошадей. Людей тоже не всех наповал уложило. Хватало тех, кто шевелился и что-то кричал в этой каше. Да и невезучие прохожие испуганно жались к стенам домов. А то и присев, старались сжаться в комочек, словно надеясь испариться, исчезнуть и стать невидимыми.

Ян – едва успел затормозить. Чуть-чуть и поцеловал бы задницу головного Даймлера. А вот Синичкин на своем Форде врезался, хоть и не сильно. Так – чуть-чуть.

- Йозеф, - нервно сглотнув, произнес Максим. – Давай там, по тротуару.

Чех не понял. Пришлось руками показывать.

И вот, головной грузовик начал прижиматься к тротуару, разгоняя перепуганных людей. Медленно. Не спеша. Осторожно переезжая не слишком густо наваленные тела, покачиваясь на них как на кочках или колдобинах. А бойцы, повинуясь приказу поручика, добивали из винтовок тех лошадей, которые были слишком близко и могли представлять угрозу для грузовика. Ну и тех противников, что тянулись к оружию.

Поляк, чуть помедлил, но тоже двинулся следом по уже проторенной дороге. Переезжать раздавленные один раз тела было намного легче – меньше качало. Синичкин чуть задержался, но и он поехал. О том, что там творилось у людей в душе Максим даже и не пытался думать. Не до того.

- Тормози, - крикнул поручик Йозефу, когда они проезжали мимо телеграфа. После чего прихватив пару бойцов решительно двинулся внутрь. Минуты не прошло, как послышались пистолетные выстрелы. А потом, уходя, Максим кинул пару гранат в аппаратную. Он их специально прихватил для того, чтобы вывести из строя оборудование.

Конечно, жестоко. Телеграфисты ни в чем не виноваты. Но своевременное сообщение в штаб корпуса о происшествии может и подождать. Они, правда, могли уже успеть «отстучать». Но наш герой надеялся на лучше.

Вышел. Залез в кабину и кивнув Йозефу, произнес:

- Вперед.

До искомого городка было километров пять – не больше.

Максим нервничал.

Ему хотелось заставить разогнать этот грузовик как можно больше. Однако он понимал, чем может обернуться ненужная гонка. И он держался. Терпел. Каких нервов дались ему эти пять километров! Пятнадцать минут. Всего каких-то пятнадцать минут, которые они ехали. А переживаний – словно неделю мучился!

На въезде в городок блокпоста опять не было. Видимо еще не научились их ставить немцы.

Проехали дальше. Медленно. Немногим быстрее пешехода.

Выехали к комендатуре.

Небольшая уютная площадь была буквально забита «посетителями». Три легковых автомобиля, два грузовика, два десятка всадников, полсотни пехоты, офицеры, просто прохожие разного толка. А ведь еще имелись и люди внутри.

- Лев Евгеньевич, - громко произнес Максим, достаточно, чтобы через фанерную стенку услышал прапорщик. – Передайте Синичкину – пусть выезжает вровень с нами. Его пулемет нам очень пригодится.

Секунд тридцать заминки и вот уже небольшой Форд подтянулся, вводя в действие свое вооружение. Так что теперь, в сторону площади, имевшей едва двести метров в поперечнике, смотрело три станковых пулемета, изготовленных к бою.

Их заметили. Сразу. Все. Вон как заткнулись. И пулеметы опознали.

Максим выпрыгнул из кабины грузовика на брусчатку. Оправил форму. И громко крикнул: