- Лев Евгеньевич? Вас что-то смущает?

- Да! Это же раненые! Россия ратифицировала протоколы Гаагской конвенции! Мы должны оказать раненым медицинскую помощь!

- Серьезно? Вы так считаете?

- Да!

- Пойдемте, - произнес поручик и, ухватив Хоботова за рукав, подтащил к ближайшему немцу. – Немецкий язык знаете?

- Да-а-а, - неуверенно произнес прапорщик.

- Переводите ему. Скажите, что у него пуля пробила легкое. Он умрет через пятнадцать-двадцать, максимум тридцать минут. Лазарета поблизости нет. Врачей нет. Перевязочных средств нет. Оказать медицинскую помощь ему мы не можем.

- Я… - как-то неуверенно промямлил Хоботов.

- Переводи! – Рявкнул Максим на Льва Евгеньевича, от чего тот присел и быстро залопотал на немецком. Унтер, а это был именно он, едва заметно кивнул, принимая сказанное. – А теперь спроси его, - продолжил поручик. – Прервать его мучения или ему еще пострадать хочется? Ну!

Хоботов промямлил вопрос. Немецкий унтер что-то прошептал в ответ и Хоботов побледнел. Он не столько услышал, сколько понял, прочитав по губам.

- Что он сказал?

- Он просит добить… но…

- Что?! – Продолжил давить Максим, шагнув вперед, от чего прапорщик отступил и свалился в траншею. Аккурат на тело погибшего русского солдата.

- А-а-а! А! – Истошно закричал Хоботов, схватившись рукой за вывалившиеся кишки покойника.

- Хоботов! Это мелко! Что вы по трупу елозите? Вы же ему все внутренности отдавите.

- Ваше благородие, - попытался вмешаться Васков, но был остановлен жестом.

- Этот солдат, - продолжил поручик. – Получил ранение, вспоровшее ему живот. И он умер не быстро. Ползал по траншее и собирал собственные кишки, вперемешку с землей, пытаясь запихнуть их обратно в живот. Его последние часы были полны боли и ужаса. - Произнес Максим и, присев, протянул руку Хоботову, помогая выбраться. И когда тот, с трудом вылез наверх, добавил. – Поверьте, он был бы счастлив, если бы кто-то прервал его мучения.

- Вы считаете? – Нервным, неуверенным голосом спросил Лев Евгеньевич.

Вместо ответа Максим подвел Хоботова к немецкому унтеру. Вложил ему в руку прапорщика нож. Приставил лезвие к той части грудной клетки немца, где должно было располагаться сердца. Повернул, дабы клинок легко прошел между ребер. И ударил сверху второй рукой по рукоятки, вгоняя нож в немца. Ну и отпуская руку прапорщика. Тяжело раненый унтер вздрогнул, передавая эту вибрацию на рукоятку. Лев Евгеньевич рефлекторно выдернул нож… да так и остался сидеть с потерянным видом возле быстро затихшего тела противника.

- Федот Евграфович, - обратил Максим к младшему унтер-офицеру. – Выполняйте приказ.

- Есть! – Козырнул тот, и солдаты засуетились.

Прошло минут пятнадцать.

Совершенно потерянный, подавленный и перемазанный в крови с головы до ног Хоботов все также сидел возле трупа и смотрел куда-то перед собой.

- Ваше благородие, - тихо произнес Васков, подойдя, - зачем вы так?

- Война – это место, где пирует смерть. И как любая баба, она не любит, когда от нее нос воротят.

- Так как же нос не воротить? Страшно же умирать.

- Да. Но это неизбежно. Не сегодня, так завтра. А страх. Александр Македонский как-то сказал, что страх гонит воинов вперед, но только победившие страх, побеждают.

- Кого? – Наконец-то подал голос Хоботов. – Кого они побеждают?

- Себя, - произнес поручик, обернувшись. А потом продолжил, разворачивая мысль. - Величайший враг прячется там, где вы меньше всего его будете искать. Не понимаете? А вы попробуйте встретиться со своими страстями, слабостями и страхами лицом к лицу. Глаза в глаза. И набить им морду…

26 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии

Пулеметную роту крепко накрыли. Позиции-то, конечно, те еще были. Устроены тяп-ляп на скорую руку. Но их перекопало снарядами так, что жуть. И судя по воронкам – очень немалым калибром. Скорее всего даже шестидюймовыми гаубицами долбили, что говорило о многом. Оперативная реакция на выявленные позиции обычно осуществляется орудиями пожиже. Просто в силу того, что они ближе и доступнее к передовым частям. А тут получалось, что немцы заранее знали, где встанет пулеметная рота… и очень точно знали…

Во всяком случае, именно к этим выводам Максим и пришел, изучая разбитые в пух и прах позиции. Местами, конечно, участки эрзац-траншей сохранились, но в целом, все выглядело так, словно кто-то пытался вспахать снарядами этот участок земли.

Пока солдаты под руководством Васкова играли в кротов и пытались откопать ценное имущество, поручик прогулялся по наблюдательным постам. Неизвестно же как бойцы заняли свои позиции. Может оттуда ничего и не видно. Или они сами как на ладони. Их же наверняка никто не учил этому делу. Вот Максим и не решился пускать все на самотек. А то еще немцы внезапно выскочат откуда-нибудь и поймают их со «спущенными штанами» на этих «археологических раскопках».

Что любопытно, Хоботов, несмотря на свое состояние, увязался за поручиком. Молча, к счастью. Просто наблюдая за тем, что и как тот делает. А дел хватило…

Как Максим и подозревал, солдаты обычной линейной пехоты не имели ни малейшего представления о том, как нужно выбирать позиции для наблюдательных пунктов и маскироваться на местности. Пришлось показывать. Рассказывая и подробно разъясняя что к чему, доходя, казалось бы, очевидных вещей.

- Ну и зачем ты высовываешься над деревом?

- Чтобы посмотреть, ваше благородие.

- А как со стороны это будет выглядеть, ты не подумал? Вот лежит, значит на земле поваленное дерево. И тут раз! На него взгромождается волосатый колобок с ушами. Сидит такой и глазами моргает. Ну а что? Обычное же дело.

- Виноват, - подавив улыбку, буркнул солдат.

- Подумай, как разместиться так, чтобы в глаза не бросаться.

- Ваше благородие, - жалобно произнес солдат, не вполне понимая, что от него требуется.

- Ладно, - тяжело вздохнув, произнес Максим, и перешел к наглядным объяснениям…

Добрый час он потратил, обходя всего три дозора и наводя там порядок. Разъяснить, показать, замаскировать, оговорить способы сигнализации… и так далее, и тому подобное. Все, что для него было, в принципе, просто и очевидно, этим вчерашним крестьянам, оказалось в новинку, в диковинку. Да и Хоботов слушал очень внимательно. Слишком внимательно, что немало напрягло поручика поначалу. Думал – философ подвох ищет. Но обошлось. Оказалось, что тому действительно и неподдельно все это было интересно.

Уставший и немало замученный необходимостью рассказывать очевидные вещи, поручик вернулся на позиции. Туда, где энергично копошились солдаты под руководством младшего унтер-офицера Васкова.

- Ваше благородие, - козырнул вышедший навстречу Федот Евграфович.

- Пулеметы удалось найти?

- Удалось, - кивнул он. – Один пулемет почти целый, только кожух пробит да щит покорежен. Еще три помяло сильнее, но, в полковых мастерских может и отремонтируют.