— Мы скоро умрем?

— Практически. Знаешь, говорят, расставание — это маленькая смерть?

— Да вы романтик, Михаил.

— Это ты меня таким сделала. — Он выпрямляется, берет салфетки со столика неподалеку, помогает мне вытереться, а потом и одеться. — Футболку переодень, пока не пришел новый клиент.

— А что, вымазал?

— Нет, она наизнанку.

— Ах, это…

Под внимательным взглядом Миши я снимаю футболку, выворачиваю ее и снова надеваю.

— Почему ты опоздал на массаж?

— Вечером покажу.

— В смысле?

— Вечером покажу, сказал же. — Он целует меня в губы и натягивает куртку поверх свитера. Одевается Миша за несколько секунд, вот что значит армейская закалка.

— Я вечером занята.

Миша снова целует меня так, что начинает кружиться голова, а потом оставляет и идет к двери.

— Конечно занята. Мной. — Он подмигивает и выходит из кабинета. А я остаюсь стоять и задаваться вопросом: «Что это сейчас было?»

Рабочий день пролетает в мыслях о нем. Мне даже приходится иногда прикусывать губу, чтобы не улыбаться так широко. Вряд ли клиенты поймут, особенно мужчины. Обычно улыбка от молодой массажистки перенаправляет их мысли в очевидную сторону.

Попрощавшись с Машей, я вылетаю из салона, наконец позволив себе улыбку на все тридцать два. Ладно, тридцать, я уже лишилась двух зубов мудрости. Администратор салона весь день пыталась допросить меня, что произошло и кто эти мужики, которые учинили скандал, но покраснела, когда я упомянула Марка. И тогда допрашивать начала уже я. Оказывается, младший брат Миши включил на полную свое медвежье обаяние, и Маша была пленена. Вечером она идет с ним на свидание. Марк с Мишей отличаются внешне. У них похожи глаза и улыбка, но на этом сходство заканчивается. Миша более сухопарый и жилистый. Он выше брата и немного шире в плечах. Марк действительно похож на медведя. Крупный, подкаченный и немного неуклюжий. Но такого доброго медведя, и это видно по его взгляду. Он легкий в общении и любит шутить, как и Миша. Но от последнего веет некой загадкой с легкой ноткой опасности. Привлекательные черты, которые меня к нему так и манят. И ведь знаю, что, наоборот, таких мужчин стоит остерегаться, но лечу к нему через всю парковку, чтобы упасть в раскрытые объятия и дать себя потискать через пуховик.

— Почему шарф развязан? — укоризненно бормочет Миша между поцелуями. — Шапка где?

— Вот. — Поднимаю руку, демонстрируя ему головной убор.

Миша выхватывает шапку и надевает ее на меня, поправляя волосы, чтобы не лезли в лицо.

— Почему вся нараспашку, Уль?

— Жарко.

— Жарко ей, — бурчит он. — Холодно всем, кроме Белки.

— Так любовь греет, — брякаю я, а потом только спохватываюсь. Но уже поздно. Миша прищуривается и всматривается в меня.

— Какая еще любовь?

— Эм-м-м, так просто говорят.

— Белка, если это не любовь ко мне, то тебе лучше быстро разлюбить.

— Почему это? — Я веселюсь, глядя на его реакцию. Миша так сцепил зубы, что того и гляди скрежетать начнут.

— Потому что мать моих детей не может любить левого мужика.

Я давлюсь холодных воздухом и закашливаюсь. Смотрю на Мишу расширенными глазами.

— Это в каком смысле — «мать твоих детей».

— Не двоих, троих.

— Я сказала «твоих»! Не двоих!

— Или четверых, — задумчиво бормочет он, чем выбешивает меня еще сильнее. — Два пацана… нет, три пацана и одну принцессу. Должна же у папы быть отдушина.

— Да какого хрена сейчас происходит?! — выкрикиваю я и топаю ногой.

Миша наконец поворачивается ко мне и лукаво улыбается. Сгребает в охапку и целует в кончик носа.

— Ну так в кого ты там влюбилась, Белочка?

— Ни в кого, — обиженно бурчу я.

— Совсем ни в кого?

— Совсем.

— Ну давай же, признавайся.

— Не буду.

— Уля…

— Отстань. Сказала же, просто фраза.

— Значит, просто фраза, — задумчиво произносит он. — Ну-ну. А мне вот хватит смелости признаться, что я в тебя по уши.

Меня окатывает горячей волной, а вслед за ней бегут мурашки.

— Ты не мог.

— Еще как мог.

— Нет.

— Да. Уль, так тяжело поверить?

— Ну да. Мы знакомы всего ничего.

— Представляешь себе, какое мощное у тебя женское начало, что я уже влюбился?

— Это у тебя мощное кончало.

Миша запрокидывает голову назад и хохочет. Громко, заливисто и так заразительно, что я не сдерживаюсь и смеюсь вместе с ним. Наконец он снова опускает голову и смотрит на меня светящимися глазами.

— Кончало у меня мощное, да. Настолько мощное, что ты не устояла.

— Ой, ты слишком самоуверен.

— Так и есть. — Миша подмигивает. — Но ты все равно должна знать, что ты — моя любимая Белочка.

— Прямо таки любимая.

— Таки да.

Миша наклоняется и утягивает меня в головокружительный поцелуй, от которого все витавшие до этого мысли о сопротивлении рассыпаются в прах.

— Перестань меня возбуждать. — Наконец отрываюсь от его требовательных губ.

— С чего это?

— У меня скоро мозоли там будут.

— Там — это между ног?

— Ну да.

— Откуда им там взяться, Уля? — снова прищурившись, спрашивает Миша. — Или я там не один бываю?

Я резко отрываюсь от него и делаю шаг назад. Дергаю намеревающийся свалиться шарф и резко наматываю вокруг шеи.

— Да пошел ты!

Резко разворачиваюсь, но не успеваю сделать и пары шагов, как взлетаю в воздух, подхваченная за талию.

— Пусти меня, Варвар! — Луплю Мишу по руке, но ему все равно. Толстокожий бегемот. Все ему нипочем! — Пусти сказала! Никуда с тобой не поеду!

— Девушка, может, вызвать полицию? — спрашивает женщина, выходя из соседней машины.

— Эй, мужик, ну-ка отпусти девушку! — рявкает громила немного поодаль, и я выдыхаю. Если бы меня на самом деле хотели обидеть, то неравнодушные люди пришли на помощь. Это внушает уверенность.

— Да! Отпусти! — кричу я, и Миша наконец ослабляет хватку. Расхристанная, я вырываюсь из его объятий и отскакиваю на пару шагов.

— Уля, — зовет он, хмурясь.

— Я же сказал: оставь девочку! — раздается уже ближе ко мне.

— Пошел нахер! Тебя это не касается! — рявкает уже порядком заведенный Миша. — Уля, сядь в машину.

— Я с тобой никуда не поеду, — упрямлюсь уже просто из принципа. Да он же меня почти шлюхой обозвал! Складываю руки на груди и хмуро смотрю на него. — Не знаю, каких девушек ты встречал до этого, и что они позволяли говорить о них, но, задав мне этот вопрос, ты меня оскорбил!

— Ну прости. Я пошутил.

— Засунь себе свои шутки знаешь куда?

— Куда? — цедит он сквозь зубы.

— В карман! — отвечаю таким тоном, что осталось только показать язык, чтобы проявить всю силу своего ребячества.

— Ульяна, мать твою! Сядь в машину!

— Нет!

— Ты сама начала про мозоли!

— Потому что ты сильно грубо тра…

Я резко замолкаю, осознав, что свидетелей нашей перепалки стало больше. Теперь человек шесть наблюдают за нами, и в их числе администратор Маша и мастер депиляции Алина. Вот черт! Я резко разворачиваюсь и, опустив голову, несусь к остановке. Слышу, как Миша окликает меня, а потом предлагает идти к черту. Я показываю ему средний палец, не оборачиваясь, а потом слышу хлопок дверцы машины и визг тормозов на обледеневшем асфальте. Дурак, сейчас так опасно ездить. Но какое мне вообще дело? Он меня шлюхой обозвал! Миша проносится мимо меня, даже не притормозив, и я, поддавшись порыву, показываю ему язык. Дохожу до поворота, трижды поскользнувшись и, как только сворачиваю за дом, врезаюсь в широкую мужскую грудь. В нос тут же ударяет знакомый древесный парфюм, а на плечи ложатся тяжелые руки.

— Повыпендривалась? Молодец. А теперь поехали, — рычит Миша.

— Куда? — спрашиваю дрожащим голосом, глядя в злющие глаза. Невольно оглядываюсь в поисках спасения, но, как назло, людей вокруг нет. Вдалеке у остановки топчутся несколько человек, но в тени здания нас с Мишей практически не видно. И даже если я закричу, меня вряд ли кто-то услышит из-за оживленного движения на проспекте. Снова смотрю на Мишу.