Он кивком подзывает меня к себе и, как только я останавливаюсь вплотную к нему, наклоняется и шепчет на ухо:

— Зато у тебя есть запасное белье.

— Нету, — отвечаю так же тихо.

— Есть, — говорит Миша и подмигивает мне.

— Миш…

— Да брось, давай переночуем тут.

— Это неудобно.

— Неудобно спать на потолке, одеяло падает, — произносит Вика, протискиваясь мимо нас, и мы негромко смеемся.

— Ну? — спрашивает Миша.

— Хорошо, — выдыхаю я.

— Вот и славно. Тогда пойдем я покажу тебе щенков.

Он берет меня за руку и выводит из кухни.

— А они там же, где большие собаки?

— Папа увел больших кормить, так что они не придут. Обувайся. — Миша кивает на мои сапоги.

Мне страшно и жутко интересно при этом. Но ведь он же сказал: с ним я в безопасности. Придется довериться.

— Уля, нет, я сказал! — он так строго разговаривает со мной, что хочется спорить просто чтобы подраконить его.

— Ну Мишенька, — уговариваю, поднимая щеночка вверх к Мишиному лицу. — Ну посмотри, какая лапочка. Неужели твоя мама не разрешит?

— Нет, конечно. Начнем с того, что я не собираюсь спать со щенком.

— Ну ты можешь спать где-нибудь в другом месте, а мы с этим лапочкой вдвоем в кроватке.

— Ульяна! — У-у-ух, какой он у меня строгий. — Я сказал: нет! Все, клади его на место и давай в дом. Скоро его родители вернутся.

От одной мысли, что я могу снова столкнуться с устрашающими псами, по позвоночнику стекает капля холодного пота. Я в последний раз целую сморщенный нос щеночка и возвращаю его на большую лежанку, которая стоит в отапливаемом помещении. Это просторная котельная, но родители Миши обустроили все так, что теперь комната превратилась в собачий домик. Миша пояснил, что они живут здесь только зимой, в остальное время года носятся по двору, а спят в вольерах. Мы успеваем войти в дом как раз перед тем, как тяжелая силиконовая шторка шуршит, и в комнату входит одна из взрослых собак. Я тихо ойкаю и проскальзываю в дверной проем. Миша закрывает за нами дверь и ведет меня в гостиную. На диване развалился Марк, рядом Тихон Михайлович. Они смотрят какой-то фильм.

— А мама?

— Стелет вам наверху, — не поворачиваясь, отвечает отец Миши.

— Может, помочь? — спрашиваю я.

— Ну идем глянем. И я бы уже принял душ и завалился. — Миша вроде бы говорит это нормальным серьезным тоном, но при этом все равно играет бровями.

— Даже не вздумай, — шиплю я.

— Ты там про попку мне кое-что обещала.

— Про это вообще забудь.

— Это еще почему?

— Давай так. Я куплю дилдо, оттрахаю тебя им в задницу. Если тебе понравится, я соглашусь на анальный секс.

— Ты сейчас испортила весь романтический настрой, — кривится Миша.

— Кстати, ты знаешь, что для мужчин массаж простаты очень полезен?

— И она права. — Мама Миши появляется из ниоткуда, и я вскрикиваю от неожиданности, а потом густо краснею. Да что ж за поразительная способность попадать в неловкие ситуации? Еще парочка таких сегодня — и меня можно заносить во всемирно известную книгу рекордов. — Сынок, постелила вам в твоей комнате.

— Там кровать маленькая.

— Теснее прижметесь друг к другу.

— Громко не стонать, — бросает, не поворачиваясь, Марк, а мои щеки начинают пылать еще сильнее.

— Ты вообще должен был быть сегодня на свидании с Машей, — шиплю я.

— Перенесли на завтра. — Он передергивает плечами так, словно свидание с девушкой совсем ничего для него не значит. А, может, так и есть. Глядя на Марка, смею предположить, что он не страдает от дефицита женского внимания.

Миша хватает меня за руку и тянет к лестнице.

— Идем уже.

Он заводит меня в спальню, по которой совершенно невозможно сказать, что она принадлежит именно Мише. Нейтральные цвета, обычная, ничем не примечательная обстановка. Я кружусь на месте, разглядывая интерьер.

— Почему мама называет эту комнату твоей?

— Потому что я сплю в ней, когда приезжаю.

Миша подхватывает с пола свой рюкзак и достает из него коробку, завернутую в подарочную бумагу. Подходит ко мне и протягивает ее. Я перехватываю и, подняв к уху, трушу. Внутри что-то глухо бьется о картонные стенки, но по звуку совершенно невозможно определить содержимое.

— Что ты ее трясешь? Открывай, — с усмешкой говорит Миша.

Я сажусь на край кровати и окидываю ее быстрым взглядом.

— Почему ты сказал, что кровать маленькая? Нормальная.

— По сравнению с траходромом, который стоит в моей квартире, она маленькая.

— О, барин любит развалиться.

— А то ты не в курсе. Открывай.

Я разрываю подарочную бумагу — никогда не умела красиво распаковывать подарки — и поднимаю крышку. А потом начинаю заливисто смеяться. В коробке красивым рядом выложены несколько комплектов трусов с изображением героев и знаков «Марвел». Я падаю спиной на матрас, не в силах остановить хохот. Миша улыбается, нависая надо мной.

— Обычно девушки принимают подарки с благодарностью, и только моя смеется. Может, я не то подарил? Надо было шубу и кольцо с бриллиантом?

Я перестаю смеяться, но не улыбаться. Провожу ладонью по колючей щеке.

— Мне кажется, если бы ты покупал мне такие дорогие подарки, я бы на тебя не клюнула.

— А ты клюнула? — спрашивает Миша, всматриваясь в мое лицо. Сейчас в его взгляде только капелька смешинок, в остальном он серьезный и я вижу в нем надежду. Неужели для него и правда так важно знать, что я на него запала?

— Иначе не лежала бы тут.

— Я просто не дал тебе возможности отказаться.

— И это тоже, — со смехом отвечаю я.

Миша отбрасывает в сторону коробку, наклоняется и целует меня. Делает это так, как умеет только он — проникновенно, жадно, глубоко. Вылизывает мой рот, порабощает волю, ломает все барьеры. Я даже не успеваю опомниться, как оказываюсь подмята огромным телом, а наглые руки уже пробираются под мой свитер и сжимают сосок через тонкую ткань бюстгальтера. Спина выгибается, подставляя грудь навстречу ласкам. Губы Миши скользят от моего рта к шее, где всасывают нежную кожу. Язык проходится за ушком, и мое тело сотрясает дрожь удовольствия. Ну вот как у него так получается заводить меня за каких-то несколько секунд? Каждый раз Миша так напористо ласкает, что я забываю, где нахожусь. Но тут в сознание врывается голос его мамы, звучащий где-то недалеко в коридоре, и я застываю.

— Миша, стой, — громко шепчу и, упершись ладонями в его плечи, пытаюсь отлепить от своего тела. — Да погоди ты. Нельзя.

— Что? Почему?

Он наконец поднимает голову и смотрит на меня пьяным от возбуждения взглядом. Да, мой хороший, меня от тебя ведет не меньше, но…

— Мы в доме твоих родителей.

— И что? Они знают, что такое секс, и что мы им занимаемся.

— Господи, ты обсуждал наш секс со своими родителями? — выдыхаю в ужасе.

Миша тихонько смеется.

— Нет. А надо?

— Дурак. — Я легонько шлепаю его по плечу. — В общем, я так не могу.

— Как — так?

— Не могу я заниматься сексом, когда совсем рядом твои родители.

— Мы аккуратненько. И тихо.

Миша снова опускает голову и проводит языком по моей ключице, но даже сквозь туман удовольствия, который стремительно окутывает меня, когда большая рука сжимает мою ягодицу, я все равно продолжаю сопротивляться. Хотя при этом поворачиваю голову в сторону, чтобы дать больше пространства для маневра настойчивому языку Миши.

— Мы не умеем тихо, — шепчу с негромким стоном.

— Да, моя крикунья.

— Миш, прекрати. Пожалуйста. — Кажется, я уже умоляю. И голос такой дрожащий и едва слышный.

— Я только чуть-чуть, — уговаривает он меня. — Легонечко. И медленно. Не отказывай мне, Белочка.

Ох, как же он говорит. Словно соблазняет скрепить сделку кровью. Прислушиваюсь к своему организму и внезапно осознаю, что именно кровью мы ее сейчас и скрепим. Толкаю Мишу сильнее, он поднимает голову и ошеломленно смотрит на меня.