— Миш, а в ту ночь, когда ты проснулся…

— Мне приснился кошмар, — быстро отвечает он.

— Поделишься?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ужасы войны не для твоих нежных ушек, маленькая. Я не хочу, чтобы ты даже приблизительно знала, что там происходит.

— И часто у тебя случаются кошмары?

— За последний год впервые.

— Это я так плохо на тебя влияю?

— Думаю, причина не именно в тебе, а в том, что в моей жизни появился еще один дорогой мне человек.

— Я?

Упираюсь подбородком в Мишину грудь, а он, улыбнувшись, целует меня в нос.

— Ты, конечно. Организм сразу переходит в состояние боевой готовности, чтобы защитить тебя. Нервная система перестает работать в обычном режиме, снова включаясь на полную мощность, чтобы не пропустить момент опасности.

— А он есть?

— А ты это подсознанию объясни, что я уже долгое время живу в мирной обстановке. Это пройдет, Уль.

— Это не впервые, да?

— Не впервые. Но теперь я научился этот процесс контролировать.

— Миша, а ты вроде говорил, что твоя мама — регистратор в ЗАГСе. — Я решаю перевести тему разговора на более приятную.

Он усмехается.

— Хочешь замуж?

— Нет, — вздыхаю. — Но если у тебя появится желание жениться, то какие у меня шансы отпетлять?

— Нулевые, — самодовольно заключает он.

— Ну вот. Я вообще не к тому спрашивала. Вчера Инна Владимировна сказала, что они с твоим отцом бросили работу.

— Отец бросил, — поясняет Миша. — Он ушел с работы, а мама перевелась в районный ЗАГС из городского, чтобы ближе было ездить на работу.

— Она просто ну совсем не похожа на тех регистраторов…

— В платье из шторы? — перебивает Миша со смехом, а я киваю. — Мама ломает стереотипы.

Мы еще некоторое время молчим каждый о своем, а потом Миша треплет мои волосы уже без былой нежности и трепета.

— Идем. Мама должна была испечь шоколадные кексы на завтрак.

— Слушай, ты и правда любишь шоколад, да?

— Откуда уже узнала?

— Пока мы вчера убирали на кухне, мне многое поведали о тебе. Кстати, Инна Владимировна обещала мне показать твои детские фотографии, но уже в следующий раз, потому что… — Я поднимаю голову и смотрю на настенные часы, а потом со стоном падаю на Мишину грудь. — У нас времени только собраться, позавтракать и домчать на работу. М-м-м, не хочу, — капризничаю.

Миша целует меня в макушку и смеется.

— Обещаю вечером устроить тебе марафон сладостей и обнимашек. Живот болит?

— Пока нет. Но я же еще не вставала, а в горизонтальном положении он почти никогда не болит.

— Тогда давай будем подниматься и лечить твой живот, если понадобится.

Миша усаживает нас на кровати, но все равно не отлепляется от меня. Обнимает и гладит, периодически целует то в висок, то в макушку, то в щеку. Я жмурюсь, как довольная кошка.

— О-о-ох, — стону, наконец заваливаясь на кровать прямо поверх одеяла.

— Да что ты стонешь, как будто у тебя месячные первый раз в жизни? — негодует Дина, а потом дергает подо мной одеяло, вынудив перекатиться набок. Откидывает его и тычет на постель пальцем. — Ложись давай нормально. Дурочка. Почему не взяла выходной? Знаешь же, что спина будет колом к концу дня! — Она вычитывает меня, пока я переползаю на простынь, а потом бережно укрывает одеялом. — Уля, блин, ну сколько раз уже такое было? Теперь вместо одного дня ты проваляешься три.

— Я думала, обойдется. С утра ничего не болело. Живот немного тянул и все.

— И все, — перекривляет меня подруга, скривившись, а я натягиваю одеяло на нос и улыбаюсь под ним. Даже заботится она как строгий учитель. А потом совсем непедагогично ругается на немецком, а я хихикаю.

— На этом языке даже маты звучат так, как будто ты только что приказала использовать оружие массового поражения.

Дина фыркает и улыбается.

— Ладно, пойду принесу таблетки, а ты валяйся.

— А можно мне в гостиную? Там телек.

— Что ты меня спрашиваешь? Взрослая уже.

Завернувшись в одеяло, словно в кокон, я медленно ползу к дивану. Спина уже разболелась так, что я практически не чувствую ее от лопаток и до середины ягодиц. Дина приносит мне таблетки и заставляет выпить стакан теплого молока с медом. Это всегда помогает, но сегодня я просто помираю от боли. Сворачиваюсь клубочком, делаю телевизор тише и понемногу проваливаюсь в дремоту. Краем уха слышу, как Дина что-то делает на кухне, потом шуршит шторами, закрывая их. Я благодарна ей за эту заботу, за то, что свет не режет глаза, но сил высказать это вслух уже нет. Слышу, как подруга тихо разговаривает по телефону, и все. Дальше я проваливаюсь в сон, как только таблетки начинают действовать. Следующее, что я слышу — это тихий шепот у самых моих губ и чувствую запах мороза, смешанный со ставшим уже родным мужественным ароматом туалетной воды Миши. Улыбаюсь сквозь сон.

— Белочка, маленькая моя.

— Миша, — выдыхаю шепотом.

— Как ты, красавица?

— Плохо, — отвечаю капризно. На самом деле уже не так и плохо, просто хочется похныкать и на ручки.

— Поехали ко мне?

Я резко распахиваю глаза и со злостью смотрю на Мишу.

— Ах ты ж похотливое животное, — рычу хрипло. — Мне тут плохо, а ты только об одном думаешь.

Слышу, как позади на кухне хихикает Дина, а потом снова стучит клавишами ноутбука. Опять, наверное, взяла перевод в качестве подработки. Миша начинает улыбаться и легонько качает головой.

— Дина сказала, что ты взяла выходные до конца недели. Я позабочусь о тебе все эти дни.

— Миш, все нормально, я останусь дома.

— Давай, детка, будем собираться.

— Ну что ты настойчивый такой? — бурчу я, хотя мне на самом деле нравится идея развалиться на его огромной кровати и смотреть телек, пока мой персональный раб будет подносить мне сладости, как подносят на фронте боеприпасы. Вот черт, главное, вслух это не ляпнуть, неудачное будет сравнение.

— Потому что хочу, чтобы ты была рядом, когда тебе плохо. И когда хорошо тоже, но когда плохо — хочу еще сильнее.

— Меня?

— Извращенка, — хмыкает Миша, а потом поднимает меня на руки вместе с коконом и несет в мою комнату.

Там усаживает на кровать и выпрямляется.

— Так, что собираем?

— Трусишки, как говорит твоя… вся семья.

Миша усмехается.

— Ты командуй, а я соберу.

Через час мы уже входим в квартиру Миши. Я вооружена до зубов: разного рода сладости, гигиенические принадлежности, обезболивающее и, самое главное, долбанная Пепси-кола. Ненавижу ее все дни месяца, кроме особенных. В этот период я пью ее максимально часто. Но самое главное, у Миши есть волшебная кофемашина, и я упьюсь ароматными напитками. По дороге мы заехали в магазин, где затарились всем этим добром, а еще кучей всяких сиропов, добавок и пряностей к кофе. А, и Миша купил кофе без кофеина из страха, что я буду как обдолбанный хомячок, если выпью столько ароматных напитков, сколько планирую.

— Я знаю, зачем ты меня привез к себе, — говорю я, глядя на то, как Миша входит в спальню после душа в одних спортивных штанах.

— Ну и зачем же?

Он сбрасывает с плеч полотенце прямо на спинку стула, а я хмурюсь. Сейчас бы мне пригодился командный тон его мамы, который она применяет, когда Миша находится в ванной. Он прослеживает мой взгляд и хватает полотенце.

— Ты как моя мама.

— Только не сравнивай меня с ней, хоть я и очень уважаю ее.

— Так зачем я тебя привез?

— Чтобы заниматься альтернативным сексом. — Я прищуриваюсь. — Добренький такой. Накупил всего, подушками обложил, кино включил, маячишь тут полуголый.

Миша смеется.

— Альтернативным сексом — это сильно, Белочка. — Он подмигивает. — Я бы и рад, но ты бы себя видела.

— В смысле? Я не сексуальная?

Брови Миши подскакивают вверх.

— Ты сексуальна в любом состоянии, но сейчас ты действительно похожа на белочку. С этой прической. — Он крутит пальцами над головой, имитируя мои «рожки» из волос. — Огромными глазюками и набитыми щеками.