– Нам лучше поскорее убраться отсюда, мальчик, пока нас не заковали в кандалы! – кричал Дэн, стараясь увести брата. – Ради Бога, Финн, приди в себя, одумайся.

Финн освободился из рук брата и продолжал стоять над Лилли с угрожающим видом.

– Я хотел вас убить, – зловещим голосом выговорил он. – Но вы будете жить, чтобы всю жизнь жалеть о том, что вы со мной сделали, Лилли. Клянусь Богом, вы будете жалеть об этом. – Он протянул руку и сорвал с ее шеи бриллианты. – Я беру это в счет платы за то, что вы сделали.

Потом собрал золотые монеты, лежавшие поверх одежды в раскрытом чемодане.

– И эти деньги тоже. Я еще вернусь, Лилли, я вам это обещаю. В один прекрасный день я вернусь за всем остальным, что по праву принадлежит мне.

С этими словами Финн выбежал из каюты.

Тревоги капитана оправдались: судно увязло в песчаной отмели посреди объятого мертвым штилем моря. Мачты были сломаны, в середине корпуса зияла пробоина. Крен достигал двадцати градусов, и через пробоину непрерывно поступала вода. Судно спасти было невозможно, единственное, что им оставалось – откачивать воду.

Туман так и не поднялся, и капитан понимал, что если он и пустит свои ракеты, то вряд ли их заметят в такую погоду. Он подумал о двухстах двадцати эмигрантах в чреве судна, о пассажирах и команде. Он отвечал за их безопасность и понимал, что ждать больше невозможно. Он должен был рискнуть и пустить ракеты. И если на этот сигнал SOS ответа не будет, ему придется посадить в четыре спасательные шлюпки столько людей, сколько в них поместится, и отправить их вперед, к скалистому берегу, моля Бога о спасении.

Первая ракета окрасила небо в розовый цвет, и капитан долго вглядывался в туман в ожидании ответного сигнала. Не дождавшись его, он пустил другую ракету, потом следующую, но ответа так и не было. Он приказал спустить на воду шлюпки.

Лилли поднялась за остальными пассажирами на палубу. Ее одежда промокла, но она едва это замечала. Она потеряла всех, кого любила, даже Финна. Теперь ее не пугала даже смерть. Она посторонилась, уступая дорогу другим. Она отказалась от борьбы. Один Бог теперь мог решить, жить ей или умереть.

Лилли, устремилась за матросами, бежавшими по лестницам на нижние палубы. Они грубо подталкивали несчастных ирландских эмигрантов.

– Приготовьтесь прыгать! – услышала крик Лилли.

За бортом на волнах качались шлюпки.

Первая шлюпка быстро наполнилась женщинами и детьми, четверо сильных мужчин взялись за весла, и она скрылась в тумане.

– Молитесь за них, – сказал молодой ирландец, помогавший спускать в шлюпку людей, – они нуждаются в этом.

Рядом с ним была его жена, а за ее юбку с плачем цеплялись испуганные дети.

Неожиданно судно резко накренилось. Лилли в ужасе вцепилась в перила, не отрывая глаз от последней шлюпки. Она была уже почти полна. Лилли взглянула на молодого человека, помогавшего людям спускаться в шлюпки. Он стоял рядом с нею, с отчаянием глядя на жену и детей, уже сидевших в утлом суденышке, а они в паническом ужасе не отрывали глаз от него. Оставалось всего одно место, для Лилли. Она посмотрела на жену молодого человека и представила себе ее вдовой, с шестью детьми, которых нужно было кормить.

– Ваше место в лодке, вместе с семьей! – крикнула ему Лилли.

Молодой человек с тоской посмотрел на жену, а потом на Лилли.

– Клянусь честью, я не могу оставить вас здесь, мисс, – тихо проговорил он.

– У вас нет выбора, – ответила Лилли. – Я остаюсь.

Капитан понял, что она приняла твердое решение. Он устало вперил глаза в туман. И в этот момент, как звезда, вспыхнула зеленая ракета. Наконец-то пришла помощь. Он приказал мужчине прыгнуть в шлюпку.

– Благослови вас Бог, мисс! Мы вас никогда не забудем! – крикнул Лилли молодой человек. Его полные отчаяния глаза на мгновение встретились с ее глазами.

Внезапно «Хайберния» сильно завибрировала, содрогаясь всем корпусом, балки перекрытий стали с треском расщепляться, и судно медленно пошло ко дну. Лилли услышала предупреждающий крик капитана, но потом ее сбило с ног волной, и она оказалась за бортом. Над головой Лилли сомкнулась ледяная вода.

Нэд Шеридан был в первой лодке, посланной для спасения людей с тонущего судна «Хайберния». В неверном свете китобойных фонарей, укрепленных высоко над носом, им было видно, как «Хайберния» вдруг сильно накренилась и остававшиеся на палубе люди попадали в воду. Нэд обмотал себя канатом и прыгнул в ледяную воду. Лилли всплыла к поверхности недалеко от Нэда, но тут же опять погрузилась, накрытая очередной волной. Он схватил ее, когда она вынырнула снова, и другой спасатель помог ему положить ее бездыханное тело в лодку. В тревоге посматривая на Лилли, они уложили ее на планшир.

– Совсем молодая девушка, – качая головой, говорили они, думая, что она уже мертва. Но когда Нэд повернул ее лицом вниз, чтобы освободить ее легкие от воды, она стала кашлять.

Женщин и детей, а также больных и стариков разместили в домах горожан, мужчин же в Пантеон-Холле или в гостинице общества трезвости, выдали всем сухую одежду, одеяла и обеспечили горячей пищей.

Нэд нес завернутую в одеяло Лилли в свой дом на Мейн-стрит. За ним следовала молодая женщина-ирландка с ребенком на руках, а шестеро других детей ехали в тележке, которую толкал перед собой какой-то крепкий парень. Женщина громко причитала, переживая разлуку с мужем, а дети дружно ей подвывали.

У дверей дома их поджидала Элис Шеридан. Это была невысокая, стройная, бледнолицая женщина, скромно одетая в квакерском стиле. Увидев приближавшихся, она кликнула своих дочерей, семнадцатилетнюю Абигейл и десятилетнюю Бетси, и велела им достать из сундуков побольше одеял. На Лилли она обратила внимание лишь после того, как Нэд положил свою завернутую в одеяло ношу на обшитый тесьмой ковер.

Мокрые длинные волосы Лилли прилипли к спине. Лицо и руки ее были синими от холода, а на белом горле виднелись странные синяки. Нэд посмотрел на ее тонкую, костлявую фигуру, на темные прямые брови и длинные загнутые кверху ресницы, темными полумесяцами касавшиеся щек. Он отметил ее красоту, смертельную бледность и полную неподвижность, убедившую его в том, что все усилия были напрасны.

– Да она еще совсем девочка! – воскликнула его мать, и из глаз ее хлынули слезы.

– Эта леди уступила место в лодке моему мужу. Она спасла ему жизнь! – вскричала молодая мать, узнав Лилли. – И пожертвовала своей собственной…

Она снова принялась плакать, ей вторил громкий плач ее малышей.

– Хватит плакать, – твердо сказала Элис Шеридан. – Девочка вовсе не умерла, но если бы это и случилось, никто в этом не был бы виноват. Кораблекрушение есть кораблекрушение.

Пока ее старшая дочь Абигейл купала пронзительно кричавших детей в ванне с горячей водой, Нэд побежал за доктором. Врач пришел быстро. Он пощупал пульс Лилли, послушал сердце, покачал головой, взглянув на синяки на шее, и сказал, что у нее шок и переохлаждение и что к вечеру можно ожидать сильной лихорадки. Нэда отправили спать в мансарду, а Лилли уложили в его постель, обложив грелками, и разожгли сильный огонь в камине. Элис осталась дежурить около Лилли.

Рано утром Нэд заглянул в комнату Лилли. Его мать дремала на стуле у камина. Он тихо подошел к кровати и посмотрел на спавшую красавицу. Под его взглядом ее отяжелевшие веки дрогнули, глаза открылись, и она спокойно посмотрела на него.

Глаза блестели от жара и казались еще более голубыми. Она была так молода, так очаровательна и так слаба, что сердце Нэда сжалось от сострадания и любви. Он хотел обнять ее и сказать, что ничего плохого с ней больше не случится, что он всегда будет заботиться о ней и нежно любить. Но ее глаза опять закрылись, и она снова погрузилась в забытье.

Нэд вернулся в тот вечер домой с двумя чемоданами Лилли и интригующей информацией, что она была мисс Лилли Молино, семнадцатилетней дочерью лорда Молино, отправлявшейся навестить свою родственницу в Новой Англии.