– И много их вы видели, Финн? – спросила она с нахлынувшим вдруг чувством ревности.

– Предостаточно для того, чтобы можно было сравнивать.

Лилли протянула к нему руки и страстно проговорила:

– Мне кажется, что я ждала вас всю жизнь.

Они буквально вцепились друг в друга, плоть к плоти, не отрывая трепетавших губ. А когда он, наконец, взял ее, это была целая буря огня и страсти, которой она напрасно ждала от Нэда.

– Боже мой, только не выходи из меня, не выходи, не выходи, – стонала она в экстазе, и он приподнимал ее к себе, снова и снова достигая вместе с нею высшей точки наслаждения.

Потом они лежали в изнеможении, не расплетая рук и ног. Финн поднял голову и посмотрел на Лилли.

– Я всегда любил вас, – тихо проговорил Финн.

Лилли гладила его лицо, а он целовал ее руку.

– И я всегда вас любила, – выдохнула она. – Думаю, что всегда понимала это, но этот плод был запретным.

– Теперь с этим покончено, – возразил он.

– Да, покончено, – согласилась она, улыбнувшись.

Финн сел и вынул из стоявшего около кровати столика бриллиантовое колье. Улыбаясь Лилли, он покачал им перед ее глазами.

– Так значит, вы его так и не продали! – воскликнула она.

– Как я мог? – сказал он. – В конце концов, оно же принадлежит вам.

– Как и пятьдесят золотых соверенов, – напомнила ему Лилли.

Финн небрежно пожал плечами.

– Недаром говорят, что зло настигает того, кто делает зло. Их у меня украли.

Лилли рассмеялась.

– Бедный Финн.

Он надел бриллианты ей на шею и соединил замок колье.

Финн лежал на подушках, зарывшись лицом в волосы Лилли.

– Вы никогда не узнаете, – тихо проговорил он, склоняясь над нею для очередного поцелуя, – как много раз рисовал я себе эту картину.

Он снова вытянулся рядом е нею и снова заключил ее в объятия, чувствуя себя как человек, все фантазии которого воплотились в явь.

Лилли писала Сил, что в ту зиму они буквально пожирали друг друга, предаваясь своей страсти. Ей как-то удавалось заставлять своего беднягу мужа верить в то, что она занимается благотворительностью. У нее был постоянный номер в отеле «Пятая авеню», но пользовалась она им редко. По утрам, когда Финн уходил в офис, она оставалась в его постели и там же поджидала его обычно позднего возвращения. Что она делала в промежутке, я не знаю и не думаю, чтобы она об этом когда-нибудь говорила. Это было не важно. Для всех, кроме Нэда Шеридана.

Нэд вернулся из своего турне совершенно случайно в тот же день, когда Лилли только что возвратилась после уик-энда из Бостона и была в своем номере в отеле. Она понимала, что должна сказать ему все, хотя это было ей больно.

Лилли напрямик сказала Нэду, что все кончено. Его лицо посерело от этого удара.

– Но я хочу на вас жениться, – проговорил он в смятении.

– Я знаю, что никогда не была бы счастлива замужем за актером, – печально возразила она. – Я не раз говорила вам об этом. Из этого ничего бы не вышло, Нэд. Вы всегда в турне, в пути из города в город, все эти поезда, комнаты в гостиницах и холодные театры…

Пораженный, Нэд смотрел на нее.

– Но я актер, – говорил он, – и не могу этого изменить, Лилли. Что я могу еще делать?

– Ничего, дорогой Нэд, – мягко ответила она. – Ваша карьера для вас все. Она для вас важнее меня. В конце концов, кто я такая, чтобы лишить театр одной из его самых ярких звезд? Кроме того, – солгала она, – я должна вернуться к мужу.

Когда Нэд уходил, она говорила:

– Мы всегда будем друзьями, Нэд, не так ли? Я не могу представить свою жизнь без вас.

И он, этот бедный баловень-простак, как обычно, удовольствовался крохами с ее обильного стола.

– Да, – согласился он, сведя все свои надежды в одно короткое слово.

Но у Лилли не было времени даже для друга, и она снова забыла о Нэде, с той же легкостью, с какой когда-то забыла о сыне, родившемся десять лет назад в Нантакете, так как единственным, о ком она могла думать, был Финн.

Месяца через два, не залечив своей раны и не в силах забыть Лилли, Нэд женился на своей партнерше, тоже звезде театра, Джулиет Скотт. Лилли прочла об этом в «Нью-Йорк геральд».

Но скоро Лилли о нем забыла, так как обнаружила, что забеременела. Она почти чувствовала тот момент соития, когда их тела, соединившись, дали жизнь их ребенку. Все это было так прекрасно и так не похоже на страх и унижение, от которых она страдала в прошлый раз, что от радости она танцевала, кружась по комнате.

Их связь продолжалась почти пять месяцев. В воздухе уже пахло весной, и она подсчитала, что ребенок должен родиться в октябре. Она должна будет развестись с Джоном и выйти замуж за Финна. Потому что именно этого она и хотела. Стать госпожой Финн О'Киффи Джеймс. Расстилавшаяся перед нею жизнь представлялась ей в виде тысяч сияющих теплом дней счастья.

Когда они поженятся, они будут прекрасно развлекаться, а кто лучше ее знает, как это делается? У них будет полно друзей, и они с Финном всегда будут любить друг друга так же страстно и полно, как теперь. Лилли дрожала от возбуждения, вспоминая их чувственные, изощренные сражения в постели.

Лилли услышала, как вернулся Финн, и выбежала из спальни ему навстречу с лицом, озаренным новой тайной. Она была очарована перспективой новой жизни, открывшейся перед нею, и не могла дождаться, когда, наконец, скажет ему об этом.

– Я уверена, что будет сын, – счастливым голосом закончила Лилли. – Чувствую это всем своим существом.

Финн понял, что, наконец, настал момент истины. Даже лежа с нею в постели, он помнил о нанесенных ею ранах. Они ныли, постоянно напоминая о себе, и он сознательно не давал им зарубцеваться, чтобы они напоминали ему о том, что он должен будет свести с нею счеты, даже если это убьет его самого.

– Так вот, – холодно заговорил он, – наконец-то я расплатился по счету, предъявленному мне десять лет назад, Лилли. Теперь вы можете отправляться обратно к своему доброму мужу и принести ему вашего ребенка. Он может быть как его ребенком, так и моим, и никаких особых доказательств здесь не требуется. Вы хорошо позаботились о том, чтобы скрыть тайну нашей небольшой связи. Ваш муж, вероятно, так ничего и не подозревает.

Лилли, потрясенная, не отрывала от него глаз, и он нанес последний удар:

– Я не женюсь на вас, Лилли Молино. Вы слишком знатны для таких людей, как я.

Лилли не верила своим ушам. Он играет с нею в какую-то странную игру. Это не так, этого не может быть. Она знает, что он любит ее.

Финн молча смотрел на Лилли. Он знал, чего она хочет. Лишь обратив ее в ничто, как она когда-то поступила с ним, он мог бы вернуться и спасти ее. И у него не было ни малейших сомнений в том, что она прибежит к нему. И тогда он скажет ей, как сильно ее любит, как желает ее, что она принадлежит ему навсегда. Но не теперь, потому что его раны слишком глубоки. Лилли всегда делает только то, что ей хочется, а он всегда делает то, чего хочет она. На этот раз будет по-другому. Теперь Лилли придется получить заслуженный урок.

Много лет спустя Лилли говорила Сил, что даже не помнила, как вышла из квартиры Финна и вернулась в отель, как ехала обратно в Бостон, чувствуя лишь страшную боль в сердце и нового ребенка внутри себя.

«Еще один незаконнорожденный», – с горечью говорила она, думая, однако, что на этот раз ребенок был зачат в любви.

Она вернулась к мужу, и жизнь ее снова пошла по рутинной колее. Но это была Лилли. Каким-то образом ее старый инстинкт самосохранения заявил о себе снова, и она разработала план. Она скажет Джону, что у нее будет ребенок, и он, естественно, решит, что это его ребенок. Единственной проблемой было то, что с тех пор, как Финн стал ее любовником, она избегала знаков внимания со стороны мужа…

Лилли понимала, что ей остается лишь одно, если она хочет спасти ребенка. Она оделась в свои лучшие одежды и явилась в тот день к ужину в голубом платье, с сапфировыми серьгами, а после ужина затащила мужа в свою постель. Через несколько недель она сообщила Джону с опасливой улыбкой, что у нее будет ребенок.