Лилли содрогнулась от дурного предчувствия. Она понимала, что от него не следует ожидать ничего хорошего, видела в его понимающей улыбке, в его задержавшемся прикосновении, что в его власти разрушить ее жизнь. Если только Финн расскажет Джону правду, Джон разведется с нею, в этом она не сомневалась. Воспитанный в бостонских традициях, Джон откажет от дома шлюхе с незаконнорожденным ребенком, как бы высокородна она ни была. Даже ее собственный отец выбросил ее из дома, и она понимала, что не может ожидать ничего другого и от мужа.

Она в отчаянии подумала обо всей той лжи и полуправде, которой окружила мужа, и тяжело вздохнула. Все это зашло слишком далеко.

Лилли в сотый раз говорила себе, что не пойдет на обед к Финну. Но, разумеется, когда настал вечер следующей пятницы, не нашла в себе сил противостоять соблазну. Лилли десять раз меняла решение о том, что ей надеть, до самой последней минуты, потом сорвала с себя уже надетое было голубое бархатное платье и велела горничной достать красное шелковое: если Финн хочет увидеть перед собой шлюху, то он ее увидит. Она надела черный корсет, стянувший ей талию, красные шелковые чулки и под цвет всему перчатки. Прицепила фамильные – адамсовские серьги с рубинами и бриллиантами, надела колье и два подходивших к нему браслета, накинула на плечи доходивший до пола палантин из черно-бурой лисы и была готова.

Лилли посмотрела на себя в зеркало: было бы сумасшествием явиться во всем этом одеянии к Финну О'Киффи. Она, отшвырнув ногой туфли, сбросив на пол палантин, в унынии бросилась в кресло, со стоном опустила голову на руки. Что она делает? Она не может пойти к нему. И не пойдет. Определенно не пойдет.

Лилли зашагала по комнате, прижав к груди руки со сплетенными пальцами. Мучительно раздумывая, смотрела в окно на карету, ожидавшую ее под уличным фонарем. Был ясный морозный вечер, и она задрожала.

– Господи! – вскричала она и устремилась к туфлям, чтобы надеть их снова. Снова накинула палантин, схватила небольшую золотую вечернюю сумочку и быстро направилась к двери, боясь изменить свое решение.

Дом на Луисбург-сквер был всего в нескольких минутах езды. Она медленно поднялась по каменным ступеням и позвонила в колокольчик, с содроганием вспоминая, как в тот далекий роковой день она явилась в Хатауэй-кастл.

Финн бросился открыть дверь.

– Вот и вы, Лилли, – сказал он, беря ее за руку и вводя в холл. – Добро пожаловать в мой дом.

– Добрый вечер, Финн, – холодно проговорила она. – Могу я перестать делать вид, что мы незнакомы?

– Да. Когда мы одни, – смеясь ответил он. – Обещаю вам, Лилли, что все ваши тайны останутся со мной.

Он не добавил «до поры, до времени», но она прочла это в его глазах.

Подошел дворецкий, чтобы принять ее одежду.

– Приятно видеть вас вошедшим в свет, Финн. Надеюсь, что вы счастливы. В конце концов, если бы всего этого не было, вы оставались бы для меня по-прежнему рабочим, срезающим торф на болоте и сжигающим свои внутренности горьким самогоном.

– Да, это так, Лилли, – поддержал он ее с еле заметной улыбкой. – Я благодарен вам за то, что вы опорочили меня перед всеми. Благодарение Господу, решать вопрос о том, было ли что-нибудь достойное под этой грязью и брехней, досталось более тонкому человеку, нежели ваш отец. Я начал конюхом в этом самом доме. Господин Джеймс сделал меня кучером, а потом предоставил мне шанс. Я никогда не вспоминаю о прошлом. Исключая Арднаварнху, которая всегда жива в моей памяти. Где мы с вами, Лилли, вместе ездили по утрам верхом.

Он пристально смотрел на нее. Лилли стала еще красивее, чем когда была девушкой. Черные волосы лежали сияющими волнами, пара нежных прядей обрамляла ее лицо, а в темно-голубых глазах сверкала ярость. Его сердце колотилось так же, как когда ему было шестнадцать лет и когда он влюбился в Лилли. Но он понимал, что она пришла не для того, чтобы просить у него прощения. Ни за себя, ни даже за своего па.

Лилли оглядела пустую гостиную.

– Я приехала первая? – с удивлением спросила она.

– Почему бы вам не присесть, Лилли? – Он подвел ее к креслу около камина. – Да, вы первая.

И посмотрел на нее с язвительной улыбкой.

– И последняя.

Она, шокированная, взглянула на Финна, затем откинулась на спинку кресла с печальным вздохом.

– Этого следовало ожидать, – заметила она. – Вы так и не стали джентльменом, Финн, несмотря на ваш безукоризненный костюм.

– А среди нас много таких, Лилли, кто подозревает, что, несмотря на ваши прекрасные одежды, и вы вовсе не леди.

С минуту они пылающими глазами смотрели друг на друга, а потом, не в силах сдержаться, она стала смеяться.

– Господи, Финн О'Киффи, – воскликнула Лилли, – кто бы мог подумать! Вы только на него посмотрите. Па перевернулся бы в могиле, если бы только вас увидел.

– Так, значит, ваш отец умер?

– Нет, он не умер, хотя вполне мог и умереть. Но мамми умерла. И Уильям. Несчастный случай во время верховой прогулки.

– Бедный Уильям, – с искренним сожалением проговорил Финн. – Даже мне не удалось сделать из него хорошего наездника.

– Сил теперь живет дома и ухаживает за па, – продолжала она. – Он постарел и плохо соображает. Она пишет, что он половину времени сидит, уставившись в стену библиотеки. Для Сил это мучительно, но она не может оставить его одного.

Глаза Лилли встретились со взглядом Финна.

– О, Финн, – прошептала она, – я каждую ночь вижу во сне, что возвращаюсь туда. Хотя знаю, что там никогда не будет так, как прежде.

Они смотрели друг на друга, вспоминая, как все было в Арднаварнхе. Потом Финн встал и горячо проговорил:

– Может быть, ваши воспоминания приятнее моих. Все, что я помню, это тяжелый труд и полная зависимость от вашего отца. От него зависело, будет ли у меня крыша над головой и пища в животе. Помню, как он повысил меня, назначив грумом, и я думал, что достиг предела своих чаяний.

Финн разлил шампанское и холодно посмотрел на Лилли.

– Прошлое есть прошлое – время, которое мы оставляем за своей спиной, Лилли. Давайте выпьем за наше будущее.

Она с опаской посмотрела на Финна.

– Вы в самом деле так думаете?

– О, разумеется, – поднял он свой бокал.

– Тогда за будущее, – согласилась Лилли.

– За наше будущее, – поправил он Лилли и улыбнулся, снова заметив на ее лице предательский румянец.

Зажгли свечи в серебряных канделябрах, и Финн отпустил дворецкого, сказав, что за столом управится сам.

– В конце концов, я знаю, как это делается. Ведь был же я в свое время ливрейным лакеем.

– Вы меня компрометируете, – запротестовала она, когда за дворецким тихо закрылась дверь, и они остались одни.

Финн ухмыльнулся.

– Зато мы будем в равном положений: с глазу на глаз. При равной угрозе обеим нашим репутациям. Кроме того, Лилли, вашу репутацию в этом городе испортить невозможно. Я достаточно быстро в этом убедился. В Бостоне каждому известно, что Джон Адамс женился на своей экономке. И мне кажется, что с вами в этом городе не считаются. Это, должно быть, очень непривычно для вас – не быть принятой в свете?

– У меня есть свои друзья, – словно защищаясь, проговорила она.

– Да. Я тоже о нем слышал.

Лилли вздрогнула.

– Нэд Шеридан, – добавил он. – Молодой красавец актёр.

– Семья Нэда приютила меня после того, как пошла ко дну «Хайберния». Они ухаживали за мной, как за собственной дочерью. Нэд хороший человек, он мой друг… Впрочем, я не желаю оправдываться. Да, я вышла за Джона, потому что это был единственный способ начать новую жизнь. Что мне еще оставалось? И, кроме того, он прекрасный человек, добрый и ласковый, и я его действительно люблю. Только вот…

– Что – только?

Она просительно взглянула на Финна:

– Неужели нужно объяснять?

– Вы не обязаны ничего мне объяснять, Лилли. Думаю, я знаю вас лучше, чем самого себя.

Он потянулся через стол и коснулся ее руки.