– Хотите поговорить с дочерью, миссис Андерсен? Она рисует для вас красивую картинку. По-моему, это подсолнухи.

– Да, пожалуйста, Нэнни.

– Мамочка! Мамочка! Можно я сегодня останусь здесь? Пожалуйста, мамочка, ну, пожалуйста, разреши.

– Да, родная, конечно, можно. А ты хорошо ведешь себя? Нэнни слушаешься?

– Да. Знаешь, мамочка, Нэнни научила нас новой считалке, показала, как вырезать из бумаги человечков. А вечером мы будем ставить пьесу для мамы Сисси, я буду балериной, а принцем, по-моему, Сисси или Нэнни. Я сама еще точно не знаю.

Родной голосок в трубке прямо-таки звенел от счастья.

– Дорогая моя, можно я еще поговорю с Нэнни?

– До свидания, мамочка. Я люблю тебя очень, очень, преочень, столько раз, сколько песчинок на пляже!

Тэсса ничего не успела ответить дочери. В трубке раздался голос Нэнни:

– Миссис Андерсен?

– Ах, Нэнни, большое спасибо вам за Камиллу, за то, что оставляете ее у себя еще на одну ночь. Судя по ее словам, там просто замечательно.

– Она очень воспитанная девочка, миссис Андерсен.

Судя по интонациям няни, в ее устах это было высшей похвалой.

– Я позвоню вам утром. До свидания, Нэнни.

– До свидания, миссис Андерсен.

Тэсса положила трубку.

Камилла под надежным присмотром и счастлива, а вот ее собственный мир только что рухнул и развалился на куски.

Джордж Уэстчестер наконец-то избавился от неприятного осадка, оставшегося от разговора с Тэссой Андерсен. Он вкусно отобедал в «Четырех временах года», после чего позволил себе две рюмочки «Кюммеля» со льдом. Но то ли от спиртного, то ли от этого телефонного разговора у него началась изжога. Вероятно, все же придется принять «Пепто-бисмол».

Устроившись поудобнее в кожаном кресле за большим полированным письменным столом, Джордж подумал, что если сейчас закрыть глаза, то минут двадцать, пожалуй, можно будет подремать. Самое лучшее после тяжелого разговора и сытного обеда.

Однако, как оказалось, у его секретарши было иное мнение на этот счет.

– Сэр, звонит продюсер «Шоу Рейчел Ричардсон». Будете говорить?

«Не раньше и не позже, – раздраженно подумал Уэстчестер. – Дерьмо! Какого черта им нужно?!»

– Соедини.

– С вами хочет говорить Дженнифер Ди Мэйо. Она – старший координатор отдела информации и помощник продюсера.

– В самом деле? – спросил Уэстчестер, на которого это не произвело ровным счетом никакого впечатления. – Джордж Уэстчестер слушает. Чем могу помочь сотруднице одной из моих самых любимых передач?

– Благодарю вас, – бодрым голосом ответила Ди Мэйо. – Мистер Уэстчестер, возможно, вы действительно могли бы помочь нам. Мы проводим аналитическое исследование и собираем материал для двух совершенно различных передач. Вы могли бы оказать нам соучастие в обоих случаях. Во-первых, вы, вероятно, в курсе дела относительно продолжающегося спада на рынке живописи. Сейчас ситуация стабилизируется, но все-таки ей еще далековато до доброго старого времени конца восьмидесятых годов.

– Да, пожалуй, я согласен с этим. Конечно, это не моя епархия. Я возглавляю отдел по операциям с недвижимостью.

– Вот именно. Тогда вам должно быть также известно о том, что Сотби и Кристи занялись еще и банковским делом, выдавая своим потенциальным клиентам ссуды для покупки живописных полотен на аукционе. То есть фирма получает комиссионные и от покупателя, и от продавца. Ну и конечно же, взимает еще и процент за свой кредит. А саму картину оставляет у себя на хранение в качестве гарантии.

Уэстчестер помолчал. Такова была общепринятая практика, но некоторые подвергали ее критике, ибо она представляла собой конфликт интересов.

– Мы узнали, что ваша фирма выдавала займы, доходящие до ста процентов от стоимости картин, и просила своих клиентов предоставить дополнительные гарантии на полученную ими ссуду. Этими дополнительными гарантиями являлась в ряде случаев недвижимость.

Уэстчестер почувствовал, как у него тоскливо заныло в желудке. Он звучно рыгнул, от чего во рту появился отвратительный привкус.

– Мы хотели бы обсудить с вами следующее: определение стоимости этой недвижимости – ее проведение, кто проводил оценку и какая именно сумма взималась за определение стоимости. Могла бы я рассчитывать на ваши комментарии по этим вопросам? – спросила Ди Мэйо, как бы нанося завершающий разящий удар и поворачивая вонзенную в плоть противника шпагу.

Голосом, сдавленным от распирающих желудок газов, Уэстчестер с трудом выдавил:

– Это было бы недозволенным разглашением конфиденциальной деловой информации.

– Ну-у, после того как это услышит вся страна в «Шоу Рейчел Ричардсон», никакого недозволенного разглашения с вашей стороны уже не будет.

– Минутку, – проговорил Уэстчестер.

Операции Сотби по торговле произведениями живописи с одной стороны, и недвижимостью – с другой были традиционно разграничены китайской стеной во избежание конфликта интересов. Но в последнее время его отдел по недвижимости отошел от этого строгого разделения. Это позволяло обеспечивать дополнительные гарантии выдаваемых ссуд и самому оплачивать произведения искусства по максимальной ставке, поддерживая таким образом устойчивый спрос на рынке живописи. Будучи несколько сомнительной с этической точки зрения, такая практика, однако, приносила баснословные прибыли.

– Вы располагаете конкретными фактами? – осторожно уточнил он.

– Письменными показаниями, данными под присягой, – твердо ответила ему Ди Мэйо.

– О Боже! Тогда я больше ничего говорить не стану и отсылаю вас к моим адво…

– Возможно, этого и не понадобится. Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с самой Рейчел.

Уэстчестер еще раз рыгнул и поморщился. Ни в коем случае не надо было пить вторую рюмку «Кюммеля» за обедом.

– Говорит Рейчел Ричардсон.

– Я большой поклонник…

– Второй вопрос заключается в следующем, – Рейчел говорила с ним небрежной скороговоркой, словно с существом низшего сорта. – У нас уже есть наготове несколько передач, объединенных сквозной темой «Женщина и работа». О том, как женщин увольняют в первую очередь, устанавливают им меньший оклад за ту же работу, делают объектами сексуальных преследований и домогательств, не предоставляют им сокращенного либо скользящего графика, необходимого для воспитания детей, – выбрать можете сами. И вот только что мне позвонила Тэсса Андерсен. Вы ведь знаете ее, не правда ли?

– Да, очень неприятная и деликатная ситуация…

Рейчел не дала ему закончить фразу.

– Что-то связанное с добрым именем и репутацией вашей фирмы?

– Именно. Что касается меня, то с моей стороны возражений…

– А ведь всему этому вряд ли будет способствовать предание гласности тех моментов, о которых с вами только что беседовала мисс Ди Мэйо.

Так вот оно что! Сделка. В Америке без этого ни шагу. Уэстчестер слишком долго прожил в США, чтобы не понимать ситуации.

– Тогда, если… можно было бы найти способ восстановить миссис Андерсен, то, быть может, не стоило бы предавать огласке наш так называемый… бизнес…

– Договорились! – отрубила Рейчел.

– Могу я перезвонить вам позже, мисс Ричардсон?

– Даю вам два часа.

– Благодарю, – сказал Джордж, но она уже положила трубку.

Он вынул из кармана большой красный платок и, отдуваясь, промокнул выступившую на лбу испарину. Два часа ему не нужны. И даже две минуты. Тэсса Андерсен уже получила работу обратно.

Снег хлопьями падал на ветровое стекло лимузина Рейчел, плавно ехавшего по Мерсер-стрит. У галереи Уордлоу из роскошных автомобилей выходили респектабельные люди, ступая на уже покрытый снегом тротуар, и устремлялись по ступенькам в теплое помещение. Рейчел успела заметить, что район грязноватый: в проулках – мерзкий кошачий запах, в сточных канавах – мусор после дневной суматохи и сутолоки, старые газеты связаны в кипы и брошены прямо на углу.