Чтобы уничтожить батареи со всех фронтов стянули тяжёлую артиллерию, собрав там почти восемьдесят процентов всего, что было в распоряжении врага. Эти две батареи, которые держались почти полгода, и были основой обороны. Когда затих последний залп, то, собственно говоря, оборона этого полуострова и пала.

На самом деле они удержали огромный фронт, далеко за пределами этого полуострова. Главари врага просто не решились иди вперед, когда у них за спиной есть не взятый оборонный рубеж. Пока враги добивали гарнизон, прикрытый огнём батарей, удалось собрать огромную армию, и остановить врага. Было ещё много боёв, но эта задержка дала огромные возможности.

Фердинанд рассказал и по очень интересный корабль. Это тоже древняя история. Была одна обиженная страна, которая проиграла войну и ей не разрешали стоить полноразмерные здоровые линкоры. Тогда они тайно пристроили корабль поменьше, зато вооружили его огромными пушками. История очень древняя, но калибр был очень похожим на тот, которым пользовались две героические батареи. Они вышли в море и такой корабль смог бы перекрыть целое направление, где плавали пузатые торговые корабли, но не вышло. Вначале за ним послали корабль побольше, но карманный линкор его утопил и продолжил двигаться к торговым путям. Тогда собрали целую эскадру и бросили на перехват. Двое суток атмосферники, запускаемые с авианосцев, и корабли эскадры топили наглый карманный линкор с огромными пушками. При таком перевесе больше никого утопить одинокому кораблю не удалось, но повреждений и проблем он раздал от души. А всё потому, что большой калибр — это хорошо. Прямо как орудий батареи под командованием Фердинанда.

Было безумно интересно. Без всяких ментальных способностей чувствовалось, что человек увлечён и поглощён темой полностью.

— Ого, — только и оставалось восхищаться, когда мы спустились в глубину подвала и проходили мимо стеллажей со снарядами.

— Это керамика. Она на мелкие кусочки разлетается. Самое простое. А это чугун, — указал на темные бока снарядов наш экскурсовод.

— Я думал сталь. Чугун видел только когда нас на курортной планете со специальных сковородок мясом кормили.

— Именно чугун. Тяжеленный, раскалывается на непредсказуемое количество осколков. С такого снаряда сотни тысяч получаются. Могут быть от совсем крошечных, с десятую часть ногтя, до здоровых в ладонь. Такие километра на три разлетаются и могут голову оторвать, тауро на вылет проходят. Мелкие тоже не безопасны. Тёплую одежду пробивают, поверхность тела в сплошное месиво, а глаза реками вытекают. Если ручную стрелковку реально применять только до бронзовых противников, то дальше только калибром давить, а самое главное плевать сколько припёрлось. Тут по площадям, а управляемыми снарядами целые народы в бегство обратить можно.

— Стволы — это репликационная схема на тысячу копий. Специальный сплав. Тридцатиметровая труба. Внутри пятьдесят два сантиметра. Прочность сплава такая, что в корону звезды совать можно. Это для установки, которая из мантии Земли должна полезные ископаемые качать. Мы из неё стволы сделали. Места тут минералами изобильные, обычной лопатой руду можно копать, а рядом древние руины. В них куча сырья сразу кусками валяется. Вокруг полно камнеедов. Они тут тысячи лет жили, но местные ничего не собирали. Всё нам досталось.

Мы шли за командиром башни по гулким коридорам, а он рассказывал:

— Поэтому у нас только один калибр — пятьдесят два сантиметра. Мы из него четыре орудийные башни сделали и несколько РСЗО. Технология древняя, но при нашем изобилии минералов взрывчатку и порох делать на коленках можно. Прям под нами целое озеро кислоты. Собираешь ветки, траву и в кислоту, добавляешь по пять процентов говна камнеедов и дрейков. Катаешь в гранулы, и у тебя топливо для ракет и порох для орудий. Даже репликатор напрягать не надо. Получается бездымный порох, не хуже заводского. Запихиваешь снаряд в ствол, пару мешков пороха и электрический запал. Только выхлопом выстрела местных Восходящих на два километра сдувает. Есть управляемые снаряды. Наша разработка. Они корректируемые. На пятьдесят километров в тауро попасть можно. Тонна веса, а внутри триста килограмм пластиковой промышленной взрывчатки. Все батареи друг-друга перекрывают. Мы на высоте, и в сторону долины на семьдесят километров простреливаем, а в сторону теневых земель, через горы, на тридцать. Это та территория, на которую совсем претендовать перестали.

Завершили увлекательную экскурсию в командном пункте, за чашкой чая. После чаепития Гадюка бодро повела меня по коридорам и привела современному промышленному лифту. Обычная клеть, без изысков. Бронированная башня высотой с трёхэтажный дом была только верхушкой айсберга. Я сейчас не говорю про пороховые погреба и склады снарядов. Это было целое поселение с жилыми комнатами, санузлами, медблоком и складами. Сооружение уходило глубоко в гору и ветвилось бесконечными коридорами проходов и комнат. Часть проходов накопали камнееды, часть были естественными образованиями, а часть была доделана колонистами.

Спустились на лифте метров на двести вниз, прошли по коридору с бронированными дверями и вошли в одну из них. Помещение было лабораторией с диагностом и кучей приборов. Войдя, изрёк:

— Я понял! Ты сюда сразу с азур мутацией попала. Змеи и есть главный сканер, тебе железяки совсем не нужны.

— Ещё и умный? Железяки нужны. Они отлично работают и очень полезны. Это моё основное хозяйство. О себе поговорить хочешь? — улыбнулась подруга.

— Про мой гвоздь в голове?

— Про него. Ложись в диагност, а я переоденусь.

Я улёгся на удобную и просторную кушетку, ожидая пока медперсонал переоблачится. Гадюка появилась в белом халате, с надетой на голову странной штуковиной, опознанной интерфейсом восхождения как предмет со звёздной кровью. Она колдовала надо мной, делая что-то невидимое, и судя по лицу, очень умное. Меня несколько раз осторожно пытались просмотреть умениями и работали азур индикаторы. Пока лежал, рассказывал, как в случае смерти душа отлавливается кораблями регенераторами и вживляться в клон тело. Как симбионт доращивает недостающие модификации.

Я лежал и рассказывал просто что придёт в голову:

— Мой клон тела останавливали, где-то в районе двадцати пяти. Самый возраст, когда мозги нормально работают и работоспособность молодого организма была на максимуме. Я один свой день рождения запомнил. Нам, после того как переставали заменять регенеративное тело, в дне рождения только день и месяц оставили. Возраст можно было узнать, запросив личное дело на базе флота, но это без надобности никто не делал, а вот днюхи отмечали. Это был огромный пробой Альфа плюс. Черви из Грани пёрли как никогда и просто огромные, и очень сильные. Мелочёвку совсем никто не считал. Мы несли огромные потери, к нам ещё один флот перебросили и с резервов снимали всё что было. Даже гражданские корабли вооружали как могли. Мой тральщик в тот день уже шестой раз сожгли. Это экстремально много.

Гадюка слушала молча, продолжая чудодействовать в невидимом мне интерфейсе, но кивая и улыбаясь, что она внимательно слушает:

— Встаю я такой из капсулы регенерации, весь голый, бежать корабль получать собрался, а рядом стоит одна знакомая девица с тортиком и улыбается во всё лицо. Она оператором блока работала, я у неё часто тело восстанавливал. Весело так закричит:

— Архераильчик! С Днём рождения!!! Для тебя сама в пищевом синтезаторе наколдовала!

— Ух ты! Красотка моя! Спасибо! Дай поцелую! — чмокнул, быстренько ложку сладости в себя кинул, по заднице подругу рукой мазнул, а потом к контейнеру с вещами, комбинезон натянул и галопом новый корабль получать.

А через час снова капсула открывается, и она рядом с надкусанным моим тортиком в руках:

— С Днём рождения!!! — и как завизжит.

Я опять поцеловал, одну ложку торта сожрал и галопом за новым кораблём, а через час опять она с надкусанным тортом:

— С Днём рождения!!!

И так ещё четыре раза. Потом объявили отбой, прорыв закрыли и червей вышвырнули. У неё как раз смена закончилась, так мы к ней в каюту и отправились. Нам увольнительные после тревоги на двое суток были положены, у неё и проторчали. Вообще никуда из кровати не вылазили, одним этим тортиком и спиртным питались.