— В конце концов, вряд ли и вам досталась всё это просто так, и поэтому может стоит сделать доброе дело?

— Простите? — прищурился я. — Сейчас на что намёк был?

— Ни на что, ни на что, — тут же начал отнекиваться старик. — Но нам очень нужна помощь. Мы бы молчали все, как мёртвые, о том, что встретили вас, помоги вы нам хотя бы немного.

— Правильно ли я понимаю, сейчас вы меня шантажируете?

— Нет-нет, ни в коем случае, но… стража будет задавать вопросы, и на них придётся отвечать и нам, и вам, обманывать, рисковать быть обвинёнными в том, что кого-то обокрали…

Испуганная улыбка, невинные глазки и твёрдый подлый взгляд.

Вот и добро на добро.

К тому же только сейчас я понял, что старик просто на просто хорошо играет роль. И под этой маской испуганного уставшего и раболеского старика, сейчас я видел расчётливого урода, который не побрезгует воспользоваться любыми способами ради достижения своей выгоды. Стоило сразу догадаться о его натуре, едва я увидел как он говорил с той молоденькой, чтобы она меня умаслила, но…

Да-да, мне уже тридцать, а я до сих пор плохо разбираюсь в людях.

— Короче, вы меня шантажируете, — вздохнул я и повернулся к нему спиной. — Разговор окончен, всего доброго.

— Прошу вас, наши дети, женщины…

— Не мои проблемы.

— Стража может не то подумать о вас. Вдруг кто скажет о вас плохое слово, и некому будет за вас замолвить доброе…

Ну это уже был чистый шантаж.

Я остановился, медленно развернулся и спокойно подошёл обратно к старику.

— Повтори ещё раз, — негромко произнёс я.

Я знаю, что на нас сейчас смотрели все его подопечные, что на нас смотрела стража и даже жители города, у которых перед воротами был рынок, но так даже лучше.

— Стража може-кха-кх-х-кх-х-х…

Он захрипел, когда я поднял его одной рукой над землёй. Старый мог дышать, но говорить ему стало внезапно проблематично.

— Давай кое-что раскидаем между нами, старик. Ты сказал, что вы будете молчать, как мёртвые, но что мешает мне, собственно, сделать вас мёртвыми? Я могу убить тебя прямо перед стражей, и они сделают вид, что ничего не видели. Я убью тебя и всех, кого привёз к этим воротам, от детей до стариков, и все закроют на это глаза. Я могу изнасиловать всех женщин и детей, и все в этот момент моргнут и ничего не увидят. А знаешь почему?

— Я просто… — дед явно что-то почувствовал, но было поздно.

— Потому что я, сука, такой сильный, что могу в одиночку разобрать этот сраный город по кирпичику. Потому что я могу предложить им свою помощь по защите от разбойников, и они с радостью согласятся и закроют глаза на бойню, которую я могу устроить, потому что вы для них — никто. Потому что они сами не захотят встать у меня на пути.

Я перевёл взгляд на стражу, которая была рядом и рыкнул, приспустив силы.

— Убрались отсюда.

И те, будто вспомнив о неотложных делах, просто развернулись и ушли в противоположную сторону. Ушли даже несмотря на то, что их было четверо, и они не могли не услышать, что я говорил до этого, так как проходили рядом. Потому что они видели мой уровень, и я понял это по их лицам.

Солдаты всегда учатся определять уровень, так как это один из главных залогов того, что ты выживешь.

— А теперь скажи мне старик, что заставит меня не убить тебя прямо сейчас? Страх перед законом? Но здесь я закон. Страх перед силой? Но здесь я самый сильный. Что же?

Вот теперь я видел ужас в его глазах. Страх и ужас, но не за других, а за себя. А ведь я даже не выпустил силы.

Поморщившись, я отбросил его, и тот упал на землю, словно мешок с костями, и огляделся. Женщины в страхе смотрели на меня, сбившись в несколько дружных кучек, а стража которая была рядом, делала вид, что ничего не происходит. А вот на воротах с интересом наблюдали за этим шоу.

— Тебе надо было хорошенько подумать, почему разбойники обходили нас стороной и убегали, едва я подходил, прежде чем что-то требовать, — негромко сказал я, развернулся и ушёл, оставив того валяться в пыли.

Я был зол. Очень зол, но лишь потому, что мне было дико… неприятно что ли, обидно как-то. Обидно, что ты хотел помочь, а к тебе отнеслись вот так, как какому-то куску говна. А не будь я сильным, и вовсе бы могли сдать страже и забрать всё.

И тем не менее, когда проходил мимо какой-то женщины с ребёнком, дёрнул её за грудки к себе и взглянул в перепуганные округлённые глаза.

— Возьмёте крайнюю лошадь с повозкой. Для всех детей у вас этого будет вполне достаточно.

Не слабак и не прогнулся — просто взгляд упал на девчонку, мелкую ещё, которая пряталась в подолах одежды женщины, и сразу вспомнил Ки. По сердцу как ножом резануло. Дети… дети всё равно остаются слабостью у любого нормального человека.

— А я предупреждал, — заметил толстяк, когда я вернулся. Он наблюдал эту картину от и до и не выглядел сильно напуганным.

— Я знаю, просто… хотел верить в лучшее в людях, — вздохнул я.

— Мы все хотели бы, — пожал он плечами. — Но они быстро отучивают нас от этого.

Тем временем город за нашими спинами явно готовился к осаде.

— Сколько у тебя займёт времени, чтобы это продать?

— Ну не знаю, дня два-три, может за сутки управлюсь, если прям дёшево продавать, а что такое?посмотрел на меня толстяк.

— Не хотелось бы здесь задерживаться, — ответил я, окинув взглядом округу.

Стражи было слишком много, на стенах постоянно мельтешили люди. У ворот раскинулся небольшой, но очень оживлённый рынок, где беженцы продавали всё, что только могло их задержать. Их можно было сразу определить по более тёплой и потрёпанной одежде. Местные жители же скупали практически всё, что только могли и в основном это были какие-то припасы.

Всё выглядело так, как если бы город готовился к осаде. Я не знаю, насколько это прав, но именно об этом я подумал, глядя на оживший человеческий муравейник.

— Ну… нам всё равно придётся задержаться так или иначе, — извиняющимся голосом заметил толстяк Умхи. — Вы же хотели там ингредиенты получить с меня, верно? На это требуется время.

— Сколько?

— Сразу, как продам. Да не беспокойтесь, — улыбнулся он, оглядевшись. — Это всегда так. Если что-то где-то происходит, то народ начинает паниковать, а города готовиться к возможным проблемам. Лет десять-пятнадцать назад то же самое было: однажды со стороны заката племена объединились и устроили набег на близлежащий город. Так другие города буквально намертво закрылись за стенами, а люди скупили и отловили всё, что только можно было съесть. Ни одного суслика не осталось в округе после этого на многие годы.

Нет, с одной стороны, я понимал спокойствие своего нового толстого товарища. Даже в моём мире такое было: что-то произойдёт громкое в мире, и все на ушах. Государство шерстит с проверками, новыми правилами и так далее, а люди массово начинают готовиться. А потом всё это сходит медленно на нет и всем опять пофиг.

Так что вполне возможно сейчас город готовится, люди волнуются на фоне оживившихся дикарей, а потом все успокоятся, поймут, что дикари сюда не сунутся, и вновь и властям, и горожанам станет пофиг.

А может быть и так, что они готовятся не просто так.

— Ты после продажи в городе останешься? ­— спросил я толстяка.

— Да, всегда хотел сюда переехать. Это наиболее крупный и защищённый город в округе.

— Вообще в округе?

— Ага, и самый крупный! — выделил он. — И раз уже мне так повезло с приобретением, то сама Вечность подаёт знак, что пора бы что-то менять.

— Похудеть?

— Не-не, это уже слишком сильные изменения, — покачал Умхи головой. — Надо начать с малого и пока что просто переехать.

— Ладно… я пойду, осмотрюсь в городе, пока ты тут всё продашь, хорошо?

— Да, только не факт, что я всё успею за сегодня, слышите? И встретимся у ворот вечером, хорошо?!

— Да, — махнул я рукой, уже направившись к воротам.