— Там стража по улице бегает.

Ну… да, я тоже отсюда слышу снаружи какое-то оживление, будто на улице вывалились молчаливые граждане.

А причина… причина была ясна как день, учитывая обстановку.

— Дикари, — хрипло, со сна пробормотал я.

— Думаешь?

— Думаю.

Я быстро встал и спустился вниз, где уже бодрствовали, правда в одних ночнушках муж с женой, выглядывая в окно.

— Что творится… — пробормотала женщина, держась за руку мужа, будто боясь, что он потеряется.

— Значит всё же пришли к городу, животные, — зло процедил он.

— Что теперь будет?

— Ничего не будет. Стены крепкие, провизии много, пересидим их и дело с концом.

— Или не пересидим, — сказал я, заставив их всех вздрогнуть и обернуться. — Что там на улице?

— Стража. Много стражи, стягиваются к стенам, — поведал мужчина. — Думаю, не о чем беспокоиться, обычная тревога…

Ну вообще обычные тревоги не бывают обычными.

Как сердцем чуял, что надо линять из города, честно говоря. Вот не знаю почему, но учитывая мою удачу, учитывая то, как всё у меня через жопу складывается, где-то в глубине сердца я чувствовал, что именно так всё и выйдет.

На улицу выходить я не стал, однако оставшуюся часть ночи, а вернее утра не спал, просто сидя с взволнованной парой на кухне за столом и слушая воспоминания женщины по поводу того, что происходило у них во время прошлого нападения дикарей на город.

А всё было довольно просто: часть дикарей сразу обходила с тыла, чтобы обрезать возможность сбежать тем, кто ещё мог, и удерживали так свои позиции до того момента, пока не приходили главные войска. А подходили они очень быстро, так как дикари практически всегда передвигались верхом. Буквально меньше часа, и города оказывался полностью окружён войсками, которые просто отрезают его от внешнего мира без шансов пробиться.

И прошлый раз, когда это произошло, было тоже раннее утро, и тоже никто не верил, что это произойдёт, по крайней мере с ними. И, собственно, картина сейчас повторяется идеально точно.

Естественно, часть она лично не помнила, а рассказывала то, что рассказывала её мать, но даже этого хватало чтобы понять, насколько всё тогда круто обернулось. Достаточно было того, что в то время она потеряла брата и отца.

Но когда всё плохо, может стать ещё хуже, так как с первыми лучами солнца по улицам начали ходить местные солдаты с глашатаем, который горлопанил во всё горло.

— Внимания, жители города Тьюсинго! Приказом мэра города Тьюсинго, все мужчины и молодые юноши, достигшие шестнадцати лет, города Тьюсинго обязаны явиться к сторожевой крепости по закону города о защитных обязанностях, где получат дальнейшие распоряжения! Повторяю, явиться к сторожевой крепости и получить дальнейшие распоряжения! Внимания, жители города Тьюсинго! Приказом…

Его можно было назвать героем, учитывая, что ему приходится горлопанить на всю улицу без перерывов одно и тоже, да ещё так громко.

А вот и мобилизация всех сил. Я не эксперт, но когда начинают поднимать ну вообще всех на ноги для защиты, всё обычно чуть хуже, чем херово, иначе никто бы такую панику не стал разводить.

Женщина испуганно взглянула на мужчину.

— Дорогой…

— Всё нормально, уверен… — что вы там все и поляжете, судя по тому, что происходит, — всё будет в порядке и это простая проверка сил города. Придём, получим указания, разойдёмся.

У женщины было выражение лица, чуть ли не прямо говорящее: ты кого, идиот пытаешься обмануть? Свою жену? Правда это выражение было явно с любовью и страхом за своего родного человека.

А вот на меня всем похер…

Хотя вру, вот кому было не похер на меня что в прошлой жизни, что в этой, как оказалось, так это военкомату. Можно ли сказать тогда, что для них я чуть ли не самый родной? Потому что буквально через пять минут, пока эти ворковали, в двери начали стучаться местные военные комиссары.

Удары заставили нас троих вздрогнуть и обернуться к ней.

Нет, никто не ломился в дверь, но стучали настойчиво, явно давая понять, что не уйдут, пока им не откроют. Женщина на плохо гнущихся ногах подошла к двери и чуть-чуть её преоткрыла, будто боялась увидеть то, что за ней будет.

— Д-да? — тихонько спросила она.

Но через мгновение дверь распахнули, и в дом вошли трое солдат, настойчиво и достаточно грубо оттолкнув женщину к стене. Вошли, уверенно, как хозяева положения, огляделись и… словно вздрогнули, встретившись со мной взглядом.

— П-приказом мэра города Тьюсинго, все мужчины и юноши, достигшие шестнадцати лет, города Тьюсинго должны пройти к сторожевой крепости по закону города о защитных обязанностях, — неуверенно произнёс один из них, глядя на нас.

На меня.

— А я не житель этого города, — заметил я.

— Но это… вы же в городе, да? — неуверенно ответил тот.

— И вам точно теперь не деться никуда, ведь город окружён, — добавил другой. — И короче… тут же…

— Если город падёт, вам тоже несдобровать, — добавил первый. — Поэтому защитить его и в ваших интересах, особенно с таким уровнем, да ведь?

Он посмотрел на товарища, словно ища поддержки и тот кивнул.

— Да.

А третий, что вошёл с ними, вообще предпочёл рот не раскрывать.

И оба, что интересно, ведь были правы. Да и я понимал, что человек моего уровня, который в разы сильнее всех в городе, может оказать решающее влияние на исход битвы. А был бы здесь восьмой уровень, думаю, он бы в одиночку смог бы всех смести там и даже людей поднимать не пришлось бы.

Да, эта ситуация меня ни коем образом не касалась, и в другой ситуации я возможно послал бы их подальше и отправился своей дорогой. Смысл принимать участие в войне, которая мне нахрен не сдалась за тех, с кем меня ничего не связывало. Это было бы по меньшей мере странно и глупо лезть туда, где тебя могут убить, а профита никакого.

Но было и одно важное «но».

Стражник сказал, что город окружён, а значит я уже, хочу того или нет, с ними в одной лотке. И теперь от того, выстоит ли город или нет, зависело, выживу ли я сам, так как один в поле не воин, если только у тебя там не восьмой уровень.

А свои способности я уже видел тогда против дикарей, и они хоть и были выдающимися, не могли посоревноваться с армией — я куда сильнее четвёртых и пятых уровней, но количество противников сделает своё дело на ура и не оставит шансов.

Как говорится, жизнь корабля — жизнь экипажа, и здесь не бывает тех, кого это «не касается».

Поэтому я вздохнул и встал со стула, выйдя на улицу. Зу-Зу, который тоже проснулся и сейчас пугал своим видом солдат, находясь рядом, тоже было последовал за мной, но я покачал головой.

— Зу-Зу, остаёшься здесь, охраняешь, пока не вернусь, понял?

Тот послушно шмякнулся на жопку.

Мужчина за спиной тоже поднялся, обнял жену, которая ударилась в слёзы и просила его быть осторожнее, после чего следом за мной вышел хозяин дома. Не знаю, что он там будет делать, так как у него уровень и вовсе был третьим.

— Больше в доме никого нет? — спросил один из солдат.

— Нет, — ответил я первее всех, и их это вполне устроило. Они поспешили выйти с нами, закрыв дверь и оставив одной плачущую женщину, после чего начали ломиться в следующий дом.

Я решил не сдавать толстяка, так как кто-кто, а тому уж точно нечего делать там. И мой поступок был обусловлен не какими-то благими намерениями, а банальной выгодой. Если он помрёт, то уже никто мне уже не подгонит ингредиентов и не заплатит за лошадей.

А по улицам тем временем уже шли потоком люди, мужчины, кто-кто понурив голову, кто-то смело, а кто-то из последних сил сохраняя достоинство с гордо поднятой головой. Они стекались, словно ручьи с гор, на главные улицы к таким же счастливчикам, где направлялись к большому дому, похожему на замок.

В толпе царила пугающая тишина. Изредка были слышны разговоры шепотки и даже смех, но большинство молчало, словно на погребальной процессии.

Сторожевая крепость прилегала к стене и имела большой арочный вход. Туда выстроилась огромная, но жутко тиха очередь из всего мужского населения города.