Тут же залез обратно.

Солнце слепило так, что заболели глаза. На мгновение я даже ослеп и ничего не мог разглядеть, немного испугавшись, что потерял зрение. Но нет, зрение вернулось, а мне пришлось ещё пару дней вылазить, чтобы привыкнуть к адовому свечению. Моя лампа, конечно, светила, но не так ослепительно, пусть и ярко.

Второе, с чем я столкнулся — паника.

Не, серьёзно, я что-то совсем там засиделся, если, выбравшись наконец полноценно наружу, почувствовал волнение, будто что-то происходит. Не знаю, вроде смотрю — свобода, а в душе поднимается страх, который всё усиливается и усиливается, пока не начинает душить. Я немного охренел от паники, которая меня едва не охватила и пришлось…

Короче, пришлось немного обвыкнуть у входа в пещеру, так как идти дальше было слишком неудобно. Именно неудобно, так как я задыхался, подпрыгивал от каждого шума и вообще вёл себя как затворник, который в первый раз покинул свою комнату и вышел в большой мир.

Теперь я на себе чувствовал тягу забиться обратно в свой родной угол подальше от ужасного и пугающего мира.

Да только учитывая, что у меня на душе висит Люнь и Зу-Зу, такой вариант мог идти нахрен, так как мне надо было в первую очередь позаботиться о них. Одна совсем не своя от долгого сидения во мне. Она даже будучи в тюрьме могла путешествовать между своими святилищами и немного развеиваться, а тут вообще темнота. Другой оголодал и еле двигался.

Так что в жопу сомнения и страх, вперёд за приключениями на задницу!

Хотя было легче сказать, чем сделать: трясущиеся ножки, паника, постоянное напряжение — это немного мешало.

Это много мешало.

Слава богу, что отпустило где-то через три-четыре дня.

— Скоро ещё? — гундела Люнь в моём мозгу.

— Скоро, скоро…

— Я устала.

— Я тоже, Люнь…

— Хочу свободы.

И вот так на протяжении всего времени, что мы шли по заражённым землям. Какая она всё же зануда… Вот Зу-Зу молодец, лежит и не двигается, а это всё гундит и гундит.

— Люнь, я не буду идти быстрее, если ты будешь вот так гундеть мне под ухо, — вздохнул я. — Думаешь, мне легко?

— Да.

— Охренеть просто… — выдохнул я.

— Ну ты же не заперт всё это время в темноте и пустоте, верно? Я уже здесь… эм… где-то… а сколько ты медитировал?

— Не знаю. Много месяцев. Одиннадцать где-то… да, примерно так…

— Вот! Вот видишь! И я всё это время в тебе! Ну разве это не ужасно?!

— Посмотри на бедного Зу-Зу, этот вообще весь отощал и не жалуется.

— У него просто сил нет.

— Вопрос, откуда они у тебя блин…

Вообще, зря она ноет, я тоже хочу поскорее выбраться из этих мёртвых земель, так как надо откормить Зу-Зу, а затем…

А затем научиться летать!

Да-да! Ахиллесова пята моя, неумение летать при любых обстоятельствах, с амулетом или без вот-вот должна была решиться, потому что начинают летать все уважающие себя последователи пути Вечных с уровня Адепта Вечных!

С седьмого уровня!

Который! Который я, сука взял!

Не, ну разве не молодец? Пошёл и взял его! Конечно, не без помощи пилюли, но всё же решает результат, а не способ, верно? Многие не могут всю жизнь прорваться на седьмой уровень, а я вот взял и прорвался. Да, с трудом, со скрежетом, но прорвался.

Я помню, как это было тяжело в тот момент.

Едва я устроился на место для медитации, как начал усиленно впитывать всё больше и больше энергии. Она уже перестала накапливаться, начала «выходить» в организм, отчего я стал чувствовать, как всё тело начинает неприятно колоть и болеть, но всё продолжал её впитывать. Более того, я даже добавил сюда несколько пилюль для лучшего усваивания.

От такого насилия мышцы сводило неимоверно, они чесались и ныли, отчего хотелось поскорее вскочить и побегать, чтобы потратить накопившуюся энергию. Уже жечь начало в меридианах и ядрах, а я всё впитывал и впитывал энергию. Казалось, что я сейчас рвану кровавым фаршем от такого переизбытка Ци или прожгу бетонный пол.

Я знаю, что есть несколько способов преодолеть барьер, однако именно хорошо обладал я только одним — просто упорно перекачивал себя энергией, чтобы прорвать барьер, который не даёт мне стать сильнее и расшириться.

Не можешь взять искусством — бери напором, а победителей не судят.

Собственно, именно так я и поступил, и на мгновение подумал, что прожёг дыру в самом себе, когда…

Когда почувствовал облегчение.

Это было странное чувство, если честно. Это был словно культивационный понос с сильнейшим оргазмом, который перекрутил и чуть ли не свернул меня в клубок от такой сильной разрядки. Я аж вскрикнул, задрожал и упал, пока не отпустило, глядя пустым взглядом в тёмный потолок.

В тот момент я только и мог сказать, что:

— Охренеть… теперь понятно, почему прорыв на уровень считают, как озарение…

Это был, наверное, самый сильный прорыв через барьер из всех. Они вообще отличались друг от друга, какие-то немного, какие-то сильно, но этот… этот был самым сильным.

— Сука… как же хорошо… — пробормотал я, не в силах пошевелиться ещё где-то полчаса.

Этот момент я запомню надолго, если не на всю жизнь. И тогда я даже не думал, какие преференции даёт уровень Адепта Вечных. Например, если судить по джинь-джиу, теперь я мог скрывать свой уровень. Но что ещё более важно, я мог летать…

Правда делать это в бункере я не стал, так как и без этого мне было чем заняться — время голодающего Зу-Зу неотвратимо убегало, а мне надо было успеть накопить сразу и на восьмой уровень, чтобы уж наверняка. Поэтому всё это время я тупо сидел и медитировал, подкармливая пушистого, который потом впал в спячку.

И вот теперь…

— Настало время летать.

— Ты сначала за границы выйди этого отравленного места, — вздохнула Люнь.

Поэтому я спешил, да, шёл буквально сутки напролёт, чтобы донести пушистого до туда, где водятся вменяемые нормальные животные, а не жуткие чупакабры, который вызвать могут несварение у бедняги.

К сожалению, время это определённое всё же заняло. У меня иногда мелькала мысль, что было бы очень-таки неплохо повстречать великана и вымолить у него нас подвезти, но тот умотал вообще в другую сторону, в противоположную той, куда нам надо было.

А нам надо было на запад, в бескрайнюю пустыню, которая отделяла нас и какую-то мифическую империю Пьениан. Здесь ловить больше было нечего. Дикари разгромлены, а пилюля восьмого уровня… я не уверен, что здесь вообще такие продают. А чтобы её сварить, требовались сраные ингредиенты, которых в эти пустых горах было не найти.

Но почему не джунгли, а именно пустыня?

Потому что часть редчайших ингредиентов имело в названии слово «пустынный», ну по крайней мере я именно так смог перевести слово. Пустынный тысячелетний цветок расцвета и поджелудочные соки императора песков.

Последнее название, конечно, звучало моё почтение. Почему-то слова пустынный и император у меня в голове ассоциировались с тем королём из Аграбы в Алладине: пухлый бородатый чел в белой одежде. Блин, если оно будет так, это будет слишком жёстко даже для такого странного мира.

Хотя…

— Это древнее животное, которое водится в песках, — объяснила Люнь.

— Ну слава богу, а то я уже думал, придётся вскрывать какого-нибудь императора, — вздохнул я облегчённо.

— Я даже не буду спрашивать, с чего ты взял это.

— Со слов «император» и «песочный».

— Ну сейчас бы каждое название воспринимать буквально… — пробормотала Люнь.

— Блин, да я бы, если честно, не удивился. Уже представил, как бегаю за толстым коротышкой-императором и кричу: «мне только твои поджелудочные соки нужны!».

Люнь в моей голове звонко рассмеялась. Люблю, когда она смеётся. Её смех едва ли не один из самых приятных звуков. Разве что Ки смеялась ещё более красиво, но потому что ребёнок.

— Юнксу, судьба милосердная, ну ты и дурачок, — сквозь смех произнесла она.

Я даже не обиделся. Дурачок может быть произнесено совсем по-разному, и иногда это сказано с любовью и заботой о человеке. Как слово дурак — влюблённая девушка и чел, который хочет выбить из тебя дерьмо, скажут его по-разному, и ты по разному его воспримешь.